Генетический потенциал - Макс Вальтер
На деле всё обстояло куда прозаичнее. Передо мной с разбитым лицом сидело перепуганное до смерти существо, отдалённо напоминающее человека. Мы совершенно не понимаем, как нам общаться, но это не мешает нам желать друг другу смерти. Его взгляд говорит больше, чем любые слова. Мы точно так же смотрим на своих врагов: с презрением и ненавистью. Как знать, сложились бы наши отношения иначе при других обстоятельствах? Что-то подсказывает: нет…
Люди всегда относились с опаской к тем, кто от них отличается. История буквально пестрит такими прецедентами, как завоевание Африки и колонизация Америки. Ведь до того, как туда сунулись европейцы, там тоже жили люди. И они не были похожи на тех, кто пришёл к ним в гости. И что же случилось? Думаю, нет смысла рассказывать о том, что всем прекрасно известно. И это глобальные примеры. А сколько подобного рядом, при этом никаким боком не относящегося к расовым признакам! Нос чуть длиннее обычного, торчащие уши или, не дай бог, залысина — и всё, человек тут же становится предметом для насмешек даже среди самых близких друзей.
Может, мы не так уж и сильно отличаемся от аборигенов с Элпис? Даже сквозь страх, отражающийся в глазах этого существа, я чувствовал его ненависть к нам. Возможно, виной тому наше к нему отношение? Не исключено. Но судя по тому, что они напали на нас первыми, это чувство к чужакам привито им с самого рождения. Жаль, у нас нет возможности понаблюдать за их бытом. Не удивлюсь, если мы сможем отыскать в них больше общего с нами, чем кажется на первый взгляд.
— Ты понимаешь меня? — уже в сотый раз повторил вопрос я. — Эй, произнеси хоть слово, чтобы я смог настроить переводчик.
— Может, его в библиотеку поместить? — предложила Ада.
— Думаешь, это поможет?
— Ну, с китайцами мы как-то нашли общий язык. Попробовать стоит, тем более что мы всё равно ничего не теряем.
— Как вариант, — согласился я и попытался поднять пленного аборигена.
Но как только я к нему прикоснулся, тот взревел раненым зверем и вдруг… запел. Слов было не разобрать, да я и не уверен, что они были. Его речь больше походила на птичью трель, а в некоторых местах гортань существа выдавала натуральные аккорды. То есть сразу несколько тонов, слитых в единый звук. Человеку такое точно не под силу.
— Кажется, он говорит, — предположила Ада.
— Я догадался, — усмехнулся я. — Ты хоть что-нибудь понимаешь?
— Естественно, я же всю жизнь только и делала, что изучала птичий язык.
— Стоп! — Я замер, пытаясь ухватиться за какой-то отголосок знания, внезапно промелькнувшего в голове.
— Что?
— Тихо, помолчи секунду, — остановил её я и пощёлкал пальцами, — Птичий язык… Что-то очень знакомое, но я никак не могу вспомнить, где я это уже слышал?
— Может, в легенде о вавилонской башне? — подкинула информацию Ада.
— Точно, — кивнул я. — Кажется люди-исполины, которые её строили, говорили на птичьем языке. Хм-м, может, это не такая уж и сказка? Если сложить два и два, то всё очень даже сходится. В своих живых скафандрах они без вопросов сойдут за гигантов. А что там было, поконкретнее?
— Я не знаток, — пожала плечами Ада. — В общих чертах: они строили какую-то башню, в которой должны были жить все люди и общаться на едином языке. Но богу это не понравилось. Он её разрушил и смешал все языки, чтобы люди больше не могли договориться. Да там сплошные метафоры.
— Не факт, — усмехнулся я. — Учитывая то, что мы здесь увидели, у этих метафор появляется совсем другой смысл.
— Допустим. Нам-то что с того? Мы его всё равно не понимаем.
— Ладно, давай доставим его в библиотеку, — кивнул я и снова подхватил пленного за подмышки.
При всей своей худощавости мутант оказался довольно тяжёлым. Нам пришлось как следует попотеть, чтобы вытащить его за дверь, где мы снова столкнулись с охраной.
— Куда? — прозвучал вопрос, от которого меня бросило в дрожь.
— Слушай, если ты после моих объяснений добавишь своё «не положено», я тебе всю соску разобью. Лучше бы помог!
— Кричали бурлаки Репину, — ухмыльнулся боец.
— Чё? — не понял шутки я.
— Ничего, — отмахнулся охранник. — Сами дотащите.
На какое-то время пленник успокоился, но когда мы подтянули его к зданию библиотеки, он взревел так, что мы едва не оглохли. Похоже, он боялся древних технологий, как огня. Впрочем, нам на это было наплевать, тем более что мы прекрасно знали: его жизни там ничто не угрожает. Затолкав его внутрь, мы дождались, когда закроется дверь, и устало сползли по стене.
— Фух, — выдохнула Ада, хотя ей досталось тащить самое лёгкое: ноги. — Ну и тяжёлый, гад. Ещё и брыкался.
— Он там точно не сдохнет? — высказал я свои опасения. — А то Севастьянов с нас три шкуры спустит.
— Да откуда мне знать? — пожала плечами она. — По идее, не должен. Там всего лишь база знаний, а не пыточная.
— Чего же он тогда так орал?
— Вот когда дверь откроется и мы начнём друг друга понимать, сам его и спросишь. Тихо как-то в лагере…
— А с чего должно быть шумно?
— Ну, как бы на нас орда идёт. Обычно это всегда сопровождается суетой.
— Без понятия, — отмахнулся я. — У меня сейчас голова совсем о другом думает. А нам нужно будет в библиотеку идти?
— Зачем?
— Чтобы их язык выучить.
— Не знаю. Думаю, нет. По идее, он должен на нашем заговорить.
— Ладно, разберёмся по ходу.
— Куда это они? — уставилась на корабль Ада.
Я едва сдержался, чтобы как следует не выругаться. Из открытого трюма под стволами автоматов выводили пленных канадцев. Вот как могло так совпасть⁈ Что это: злой рок или та самая пресловутая правда, которая всегда норовит выскользнуть наружу, как ты её ни скрывай? Чёрт, надеюсь, Ада не захочет за ними проследить…
— Не знаю, — ответил я как можно спокойнее. — Может, на работы какие?
— Может. — К моей радости, девушка не стала заострять на этом
