Ваше Сиятельство #10 - Эрли Моури
Глава 18
Еще один друг Ленской
Зря Денис Филофеевич поднял тему проблем морских торговых путей и качества средиземноморских вин. Император здесь оказался большим знатоком и очень словоохотливым до этого разговора. Задержался он у цесаревича не менее чем на час. Даже потребовал подать прямо в кабинет несколько образцов вина с кипрских виноделен, затем сказал Варшавскому:
— Пей это и это! — пододвинул к нему серебряный поднос. — Пей, пока не поймешь, что эти вина намного лучше твоих крымских! Особо я ценю семилетнее «Амантус Славия». Только Глория не позволяла мне в полной мере удовольствоваться.
— Как же так, — фальшиво возмутился Варшавский, держа в руке бокал. — Что эти женщины возомнили о себе, чтобы лишать самого императора таких удовольствий!
— Ты тоже пей! — Филофей вытянул в мою сторону кривой палец. — Маг, видите ли, он! Слишком молод еще! А насчет женщин, я вам, так скажу: хороши они только поначалу. Как становятся женами, то превращаются в нашу беду. И неважно кто эта жена: императрица или какая-нибудь бабенка без важного титула.
Мне пить тоже пришлось. Пить и вдобавок врать. Потому как все мы дружно поняли, что Филофей Алексеевич еще тот заядлый спорщик и не уйдет, пока не получит в этом совершенно пустом споре удовлетворения.
Когда все образцы принесенных вин были выпиты, и граф Варшавский третий раз признал правоту императора, тот удалился, довольно улыбаясь и опираясь на руку кого-то из дворцовой прислуги. Мы с цесаревичем и Елисеем Ивановичем смогли вернуться к делу более важному, чем винопитие и разговоры о женщинах да прочих мужских удовольствиях.
— Не хотел я при нем о лондонской операции, — пояснил Романов, когда старик вышел. — Отец стал слишком болтлив, может начать обсуждать это с кем-нибудь из посторонних и Глории обязательно донесет. У него от англичанки все меньше секретов. Как малый ребенок ей все рассказывает.
— Она не знает о моей предстоящей миссии в Британии? — полюбопытствовал я, хотя понимал, что знает, в том числе и от меня — я касался этой темы в разговоре с ней, но преподнес так, чтобы императрица не могла знать ни сроков, ни важных деталей.
— Полагаю, знает или догадывается. У Глории всегда очень хорошо с осведомленностью. Тем более вы же сам говорили с ней о вероятной попытке вырвать таблички Святой Истории Панди из рук герцога Уэйна, — цесаревич вернулся за свой рабочий стол. — При всех моих неприятностях отношений с ней, она — умная женщина, и должна понимать, что вы в Лондоне непременно появитесь, но сроки и детали этого визита будут тайной даже для нее.
— Увы, то, что вы, Александр Петрович, собираетесь в Лондон, полагаю, знают даже в Лондоне. Знают, конечно, на уровне догадок и понимания, что это случится, если вам не удастся договориться по вопросам обмена ключа. Кстати, мы продолжили игру, которую вы затеяли с господином Тороповым против людей Уэйна, — сообщил граф Варшавский, что для меня стало большой неожиданностью. — Уж извините, ваше сиятельство, при всем моем уважении к Геннадию Степановичу и его людям, то что случилось в стенах его, так сказать, сыскного агентства — это огромный провал. Понятно, что британцы — еще те лисы, матерые, коварные, но быть такими беспечными в вопросах собственной безопасности!.. — Елисей Иванович многозначительно развел руками. — Вам же просто скажу, что мы, прикрывая вашу предстоящую операцию, снова вышли на людей Уэйна. Кстати, подобрались к нему аж через самого графа Чарльза Бекера — смогли заинтересовать его важными египетскими артефактами. В доказательство, что это не игра, пришлось пожертвовать одним — хеджетом Нармера-Озириса. Продали ему так сказать весьма недорого.
— А пожертвовал ее сам князь Трубецкой, выкупив у одних малоизвестных людей, — заметил цесаревич. — И дело здесь вовсе не в деньгах. Сами понимаете, здесь деньги никто не считает.
— Пока, как мне представляется из сообщений моих источников, сам граф Бекер склоняется считать, что это не игра с вашей стороны — а мы, уж извините, Алесандр Петрович, — выступили как бы от вашей стороны, но без вашего согласия. Попросту не было времени на всякие согласования, — пояснил Варшавский, лицо его слегка порозовело, но явно не от стыда, а от выпитого вина. — Наша задача убедить Бекера, а следовательно, и герцога Уэйна, что вы на самом деле надеетесь решить вопросы переговорами и обменом. Я слышал, что у вас готов перевод большей части Свидетельств Лагура Бархума. Вот если бы вы предложили им ключи к этому древнему языку, и их специалисты убедились, что эти ключи на самом деле рабочие, а не обман, то…
— Елисей Иванович, на это просто нет времени, — перебил его цесаревич. — В этот раз, увы, мы не будет играть в долгую. Вполне достаточно, что ваши люди отвлекли внимание герцога Уэйна от мысли, что Александр Петрович в скором времени самолично появится на их территории. Они уже поверили, что мы пытаемся решить вопрос обменом.
— И, кстати, заказали копию Ключа Кайрен Туам. Если я не ошибаюсь, уже третью по счету, — улыбнулся Варшавский. — Все вынашивают мысль облапошить нас. Вернее, вас, Александр Петрович.
— Три копии Ключа! Будто у них есть в дополнение в этом фальшивом обмене имеется три барона Милтона, — в улыбке Денис Филофеевич явил ровные белые зубы. — Уж, не серчайте за подобные шутки, Александр Петрович, я прекрасно понимаю, что жизнь человека нельзя ставить на один уровень с вещью, пусть даже очень ценной. Но вот что я бы вам предложил, — Романов на миг задумался, вертя в пальцах маленькую яшмовую статуэтку Гермеса. — Поскольку у вас с Глорией, скажем так, особые отношения, было бы хорошо, если бы вы ее попросили содействия. А именно: чтобы она поучаствовала в решении судьбы Майкла Милтона, обратившись к своему другу и воздыхателю — маркизу Луису Этвуду.
— Именно! Это было бы очень кстати! — кивнул граф Варшавский, он встал, скрипя кожей дивана и подошел к окну. —
