Эдгар Берроуз - Великий воин

Я спал один в маленькой комнатушке, смежной с комнатой Птанга. Комнатка находилась на втором этаже, и ее единственное окно выходило в сад. В ночь перед дуэлью я проснулся от шороха. Приоткрыв глаза, я увидел в окне тень. В проем вылезал человек. В ночном небе сияли сразу обе Луны Марса, но я не успел толком разглядеть его, хотя что-то в нем показалось мне знакомым. Он спрыгнул на землю и исчез.

— Может, это убийца? — предположил Птанг.

— Сомневаюсь. Он мог спокойно убить меня, пока я спал. Я пробудился, когда он вылезал в окно.

— У тебя ничего не пропало?

— У меня же нет ничего, кроме меча, а меч со мной.

Тогда Птанг решил, что кто-то хотел забраться к женщине-рабыне, но перепутал окна. Удостоверившись в ошибке, таинственный незнакомец покинул комнату.

Мы отправились на стадион в четыре зода. Ехали все: и Ксансак с женой, и его воины, и рабы. Все мы сидели на разукрашенных тотах, над головами у нас развевались вымпелы. Впереди ехали фанфаристы.

С такой же свитой приехал и Настор. Мы объехали вокруг арены, сопровождаемые оглушительным свистом и восторженными воплями. Свист несомненно предназначался мне, а Нолата многотысячная толпа приветствовала радостными криками. Я был всего лишь раб, а он — принц одной с ними крови.

Начались состязания по боксу, борьбе, дуэли до первой крови. Все ждали нашего выхода — поединка до смертельного исхода. Люди везде одинаковы. Даже на Земле любители бокса во время схватки боксеров жаждут нокаута, во время борьбы ждут сломанных рук и ног, а на автомобильных гонках с упоением наблюдают за переворачивающимися и взрывающимися автомобилями. Если бы не существовало никакого риска, люди не занимались бы спортом.

Наконец настал момент, когда я шагнул на арену. На трибунах сидела изысканная публика. Там же находились Доксус со своей джеддарой. Все места были заняты знатью Камтоля. Зрелище потрясало: разноцветные шелка, драгоценные камни, ювелирные изделия — все сверкало и переливалось золотом. Нолат прошел к ложе джеддака и поклонился, затем приблизился к ложе Ксансака и приветствовал его. Наконец он подошел к ложе Настора, за которого дрался. Я был всего лишь раб, и меня не подводили к джеддаку.

Меня сразу же провели прямо к Настору, чтобы он мог убедиться, что я именно тот, против которого он сделал ставку. Разумеется, это была лишь формальность, но таковы правила игры.

Пока мы шли вокруг арены, я не видел свиты Настора, зато теперь я хорошо рассмотрел всех. Более того, я увидел Лану! Она сидела возле Настора. Теперь я просто обязан был убить этого Нолата, человека Настора!

Лана ахнула и хотела что-то сказать, однако я предостерегающе покачал головой, опасаясь, что она произнесет мое имя, достаточно хорошо известное перворожденным и означающее смертный приговор для меня. Странно, что меня до сих пор не узнали, ведь я настолько приметен, что любой, побывавший в долине Дор, должен был вспомнить мой облик. И только потом я узнал, почему черные пираты не опознали меня.

— Почему ты это сделал, раб? — спросил Настор.

— Что именно?

— Покачал головой.

— Может быть, я нервничаю.

— Ну да, конечно! Ведь тебя ждет смерть.

Меня провели на край арены напротив ложи джеддака. Птанг встал рядом. Он, насколько я понял, был назначен секундантом. Некоторое время мы стояли вдвоем, вероятно, для того, чтобы я успокоил нервы. Затем приблизился Нолат в сопровождении воина. На арене находился еще и пятый человек, по всей вероятности, судья.

Нолат был большой и сильный мужчина. Даже в известном смысле красивый. Птанг предупредил меня, что мы должны приветствовать друг друга, и я, встав в позицию, отсалютовал. Однако Нолат презрительно фыркнул и сказал:

— Давай, давай, раб. Пришло твое время умереть.

— Ты совершил ошибку, Нолат, — сказал я.

— Какую же? — спросил он, делая выпад.

— Ты отказался приветствовать меня, — я парировал его удар. Лезвия выбили искры. — Теперь я буду безжалостен.

— Жалкий раб! — выкрикнул он к нанес еще один удар.

Вместо ответа я поцарапал ему щеку кончиком острия своего меча.

— Я предупредил тебя.

Нолат рассвирепел и бросился на меня с очевидным намерением немедленно закончить поединок. Мой меч царапнул другую сторону его лица и, мгновение спустя, нарисовал на его груди знак — кровавый крест.

Все замерли. Только свита Ксансака откровенно торжествовала. Кровь хлестала из ран Нолата, он двигался с видимым трудом.

Внезапно тишину разорвали крики:

— Смерть! Смерть!

Было ясно, что Нолат не мог поразить меня. Значит, все хотели, чтобы я убил Нолата. Толпа жаждала убийства. Но я просто обезоружил Нолата, и его меч со звоном упал на другом конце арены. Судья побежал за ним, и я не стал препятствовать.

Я повернулся к секунданту Нолата:

— Я дарю ему жизнь!

Эти слова я произнес достаточно громко, чтобы их слышали все.

Раздались вопли:

— Смерть! Смерть!

— Он предлагает тебе жизнь, Нолат, — сказал секундант.

— Но выигранное пари должно быть оплачено так, как будто я убил тебя, — добавил я.

— Я буду драться до смерти, — сказал Нолат.

Он оказался отважным человеком, и мне не хотелось убивать его. Его рука снова сжимала возвращенный меч, и мы вновь вступили в схватку. На этот раз Нолат не улыбался и не пытался оскорбить меня. Он дрался за свою жизнь. Он боролся, как загнанная в угол крыса. Он был хороший фехтовальщик, но далеко не самый лучший среди перворожденных.

Я мог бы зарубить его в любой момент, но мне все же не хотелось делать этого, поэтому я нанес ему еще несколько колотых ран и снова выбил меч. И так несколько раз. И, когда судья в очередной раз побежал за мечом моего противника, я подошел к ложе джеддака и отсалютовал ему.

— Что тебе надо, раб? — спросил офицер охраны.

— Я пришел просить жизнь для Нолата. Он хороший фехтовальщик и отважный воин. Я не убийца, и убивать его сейчас — неблагородно.

— Странная просьба, — сказал Доксус, — это дуэль до смертельного исхода, она должна продолжаться.

— Я здесь чужой, но там, откуда я пришел, дуэль может быть прервана, если один из участников докажет, что имело место мошенничество.

— Кого ты имеешь в виду, Настора или Нолата?

— Пока я спал прошлой ночью, в мою комнату кто-то проник и подменил мой меч на более короткий. Он на несколько дюймов короче меча Нолата. Во время дуэли я заметил, что это не мой меч. Ксансак и Птанг подтвердят это.

Доксус вызвал Птанга и Ксансака. Он потребовал, чтобы они осмотрели меч. Ксансак заявил, что это меч из его оружейной, но чей именно это меч, он сказать не может. Птанг должен знать наверняка.

Доксус повернулся к Птангу.

— Этот меч принадлежит Дотару Соджету?

— Нет.

— Ты узнаешь это оружие?

— Да.

— Чье оно?

— Меч принадлежит Бан Тору, — ответил Птанг.

9

Доксусу ничего не оставалось делать, как прекратить поединок и считать, что пари выиграл Ксансак. Настор с огромной неохотой уплатил сто тысяч таней Ксансаку. Доксус послал за Бан Тором. Джеддак был в бешенстве: перворожденный совершил бесчестный поступок — позорное пятно на всю расу.

— Этот человек входил к тебе в комнату ночью? — спросил он меня.

— Было темно. Я видел его только со спины и не смогу утверждать со всей определенностью.

— Ты делал ставки? — спросил Доксус Бан Тора.

— Очень маленькие, джеддак.

— На кого?

— На Нолата.

Доксус повернулся к офицерам:

— Соберите всех, с кем Бан Тор заключил пари.

Посыльные побежали по рядам, и вскоре перед лоджией джеддака собрались пятьдесят человек. Бан Тор опустил голову. Опросив всех, Доксус выяснил, что Бан Тор намеревался выиграть огромную сумму.

— Ты сделал это, чтобы выиграть наверняка? — спросил Доксус.

— Я был уверен, что Нолат выиграет поединок. Он же лучший фехтовальщик Камтоля.

— И ты решил помочь ему, подменив меч раба? Ты совершил подлость, обесчестил нас. В наказание ты будешь драться с Дотаром Соджетом, — он повернулся ко мне. — Ты можешь убить его. И возьми длинный меч, хотя, я уверен, ты смог бы победить его и коротким.

— Я не стану убивать, — ответил я, — но оставлю ему на всю жизнь метку, чтобы все помнили, кто он такой.

Когда мы заняли свои места на арене, я услышал крики. Многие ставили на меня в соотношении 100 к 1, но желающих заключить пари не было. А потом я услышал крик Настора:

— Даю пятьдесят тысяч таней Бан Тору, если он убьет этого раба.

Здорово же я насолил ему…

Бан Тор был не простой противник. Он был неплохой фехтовальщик, к тому же он дрался за свою жизнь и за пятьдесят тысяч таней. Фехтовал он аккуратно, в основном защищаясь и дожидаясь моей ошибки. Но я не делал ошибок; неправильное движение сделал он, поддавшись на мой ложный маневр. Он раскрылся.