Юрий Брайдер - Дисбат
— Пробовал, — развел руками Синяков. В это время снаружи раздалось гиканье, свист и матерщина, то есть звуки, которые в срединном мире сопровождают наиболее любимые народом мероприятия, как-то: проводы в армию, выдачу зарплаты, маевку, день города, финал футбольного кубка и выборы в верховные органы власти. По какому поводу нынче гуляли духи, надо было еще выяснить.
— Опять за свое! Делать им нечего! — Инспектор, схватив канистру, направился к дверям. — Вы пока от греха подальше здесь побудьте, а я эту свору быстро угомоню.
Пока он, грохоча канистрой, спускался по лестнице, Синяков поспешил занять наиболее удобное для наблюдения место.
Со стороны города катил довольно забавный экипаж — телега не телега, рыдван не рыдван, но что-то четырехколесное. Двигался экипаж исключительно усилиями толпы весьма разгоряченных духов. Надо сказать, что выходцы из преисподней своим обликом и поведением почти не отличались от подвыпивших людей.
— Что там Решетняк делает? — тревожно осведомился обитатель шкафа.
— Асфальт бензином поливает, — ответил Синяков, которого и самого озадачили странные маневры инспектора. — Провел тонкой струйкой одну линию… Потом под углом к ней вторую… Третью… Теперь четвертую, поперек всех… Пятую… кажется, закончил.
— Пентаграмму приготовил, гад, — тяжело вздохнул дух.
Экипаж тем временем скрылся в низине, но уже спустя пару минут возник на гребне холма, плавно спускающегося к посту. Духи запрыгнули в него и с улюлюканьем покатились вниз.
Инспектор, только и дожидавшийся этого момента, закурил, вышел на середину дороги и картинно помахал жезлом — остановитесь, мол.
Духи взвыли, словно похотливые сатиры, узревшие на своем пути невинную девушку. Синяков даже ужаснулся, представив себе участь отчаянного инспектора. Как ни крути, а начальство было право, присвоив ему значок «Отличник милиции» посмертно. Однако все обернулось совсем иначе. Когда между одиноким человеком и кучей разъяренных духов осталось всего метров десять-двенадцать, инспектор метнул недокуренную самокрутку в лужицу бензина, образовавшуюся в том месте, где сходились две линии загадочной фигуры.
Фиолетовое пламя сначала шугануло вверх, а потом расползлось в стороны, нарисовав пятиконечную звезду, в самом центре которой оказался экипаж. Духи взвыли уже совсем другими голосами и посыпались на дорогу. Экипаж, потерявший управление, съехал в кювет и там перевернулся.
Бензин быстро догорел, но несчастные духи, по-видимому, не могли покинуть оставшуюся на асфальте магическую пентаграмму, веками отпугивавшую от людей нечистую силу, но так и не сумевшую спасти великую страну, символом которой являлась.
Духи чихали, кашляли и вполголоса кляли инспектора.
— Это самоуправство! — заявил один из них, больше похожий на хряка йоркширской породы. — Дорога не твоя!
— Моя, раз я здесь поставлен, — спокойно возразил инспектор. — Порядок везде должен быть. А на дороге в особенности.
— Почему ты нас задержал?! Мы домового хоронили! Ты что, поэта Пушкина не читал? — выкрикнул один из духов, забившийся в самую середину толпы. —У тебя совести нет, Решетняк!
— Не вам меня совестить, черти беспятые. — Инспектор снова закурил и стал так, чтобы едкий махорочный дым сносило на духов. — Вы знак «Гужевое движение запрещено» под горкой видели? А если видели, то почему нарушили? Движение у нас какое? Правостороннее. А вы как ехали? Правильно, по встречной полосе. Какая скорость допускается на этом участке? Не выше двадцати километров. Вы же с горки под все сорок перли. Мало вам нарушений? А про похороны и свадьбы вы мне даже не заикайтесь. В правилах дорожного движения никаких исключений не предусмотрено. Ни для покойников, ни для молодоженов, ни для тварей кромешных.
— Эй! — пленный дух заворочался в шкафу. — Послушай меня. Решетняк лекцию целый час читать будет. Я за это время до города доберусь. Отпусти меня, а?
— Не я тебя сажал, не мне тебя и выпускать, — ответил Синяков, хотя все его симпатии были на стороне узника.
— Решетняк меня без суда посадил! Самочинно! — взмолился дух. — Он штрафы незаконно вымогает. Всех кругом замучил, даже своих. Разве ты не понял, что это за тип? Его в Антарктиду зашли, он и там не пропадет. Пингвинов будет штрафовать за переход льдины в неположенном месте.
— Извини, не могу. Как я потом Решетняку в глаза глядеть буду? Он же подумает, что я предатель.
— Зачем тебе ему в глаза глядеть? Выпусти меня и сам уходи потихоньку. Ни сала, ни хлеба ты от него больше не дождешься… А я тебя на городской окраине подожду. Если ты меня выручил, то и я в долгу не останусь. Сына искать помогу.
Это предложение окончательно сломило Синякова.
— Поклянись! — потребовал он.
— Чем? Честным пионерским? Или партбилетом?
— Детьми поклянись!
— Нет у нас детей. И любым нашим клятвам грош цена. Мы же, как ты сам говорил, лукавые от природы. Придется тебе просто так поверить.
— Ладно, — после некоторого раздумья сказал Синяков. — Только как я тебя выпущу? Профессией взломщика не владею.
— Ключи в столе. В левом ящике.
Стол и в самом деле был оборудован двумя выдвижными ящиками, которых Синяков сразу не заметил. Правый был набит сувенирами иностранного происхождения — жевательной резинкой, шариковыми ручками, брелоками, презервативами. В левом хранились стеариновые свечи, связка ключей и пачка порнографических журналов.
— Нашел? — с надеждой поинтересовался дух.
— Нашел… Ты мне только одно объясни. Уж больно ловко Решетняк с вами управляется. Где он всеми этими хитрыми приемчиками овладел?
— Огненную пентаграмму я его научил делать, — признался дух. — Под принуждением, конечно… Кое-что ваша братва подсказала, которая здесь шатается. А до остального он своим умом дошел. Если назад вернется, не иначе как колдуном станет. Ты его берегись.
— Я уж и так каждого придорожного столба берегусь, — вздохнул Синяков, примеряя ключи к замкам.
Когда дверца шкафа приоткрылась, Синяков, которому из арабских сказок было известно о коварстве выпущенных на волю духов, предусмотрительно отступил назад.
Однако ничего чрезвычайного не случилось. Пленник, не забыв поблагодарить своего избавителя, сразу устремился к форточке, расположенной напротив двери. Выглядел он как простой смертный, только весь был каким-то неестественно гибким, словно цирковой артист, специализирующийся на номере «человек-каучук».
— До скорого. Буду ждать тебя там, где договорились. Только шкаф не забудь запереть. — Дух ловко нырнул в открытую форточку.
Синяков выждал немного, аккуратно запер шкаф, вернул ключи на прежнее место и со скучающим видом покинул пост.
Инспектор Решетняк к тому времени уже приступил к практическим занятиям по изучению правил проезда нерегулируемых перекрестков. Духи стонали от досады, однако вынуждены были изображать из себя различные транспортные средства, включая трамвай и карету «Скорой помощи».
— До свидания, — сказал Синяков, проходя мимо. — Спасибо за угощение.
— Что-то мало побыли, — фальшиво опечалился Решетняк. — Не понравилось у меня?
— Времени, знаете ли, в обрез. Надеюсь, еще встретимся.
— Дай-то бог… Если кого из моих начальников увидите, напомните насчет очередного звания. Мне в этом месяце срок подходит.
— Постараюсь, — пообещал Синяков, а сам подумал: «Фиг тебе!»
— Да, вот еще что! — вспомнил инспектор, когда Синяков удалился уже на порядочное расстояние. — Если сможете, достаньте мне компостер.
— Зачем вам компостер? — удивился Синяков. — У кого здесь техталоны есть?
— Инспектор дорожно-патрульной службы без компостера то же самое, что змея без жала, — наставительно произнес Решетняк. — Не могу я без него, и все тут…
Глава 13
Паче чаяния обретший свободу дух оказался хозяином своего слова. Еще издали Синяков заметил его фигуру, неподвижно торчавшую на обочине дороги в том месте, где эта дорога обретала статус городской улицы.
За несколько часов пребывания в Пандемонии Синяков уже успел подметить некоторые характерные детали поведения, отличающие духов от людей. Например, те стояли, когда можно было сесть, долго не меняли одну и ту же позу и нередко замирали в весьма неестественном положении — задрав ногу или прогнувшись дугой. Человеческий облик был для духов чем-то вроде одежды, к которой они еще не успели как следует привыкнуть.
Эти наблюдения и послужили поводом для первого вопроса, который задал Синяков.
— Устраивает тебя эта шкура? — Он деликатно потыкал пальцем в грудь духа. — В преисподней ты, наверное, не так выглядел.
— В преисподней я никак не выглядел. Там мы пребываем в бесплотном состоянии. С вашей точки зрения, конечно. Вот… Ну а покинув родную среду, мы сразу материализуемся.
