Юрий Брайдер - Дисбат
Во время этого приступа красноречия, для Дария весьма редкого, он как-то странно поглядывал на Синякова (глазами ел — вот самое близкое сравнение) и быстро-быстро составлял из пальцев какие-то фигуры.
Заподозрив недоброе. Синяков в очередной раз сунул руку в карман. Но иголка по-прежнему оставалась холодной и неподвижной.
— А бывает, что духи в наш мир прорываются? — спросил он.
— Все бывает. И духи прорываются, и переменный состав дезертирует.
— Кто? — не понял Синяков.
— Переменный состав, — повторил Дарий. — Так штрафников принято называть. Мы, например, считаемся составом постоянным. Если до заслуженной пенсии не доживем, здесь скорее всего и сдохнем. А они состав переменный… В том смысле, что со временем могут рассчитывать на замену.
— А такое возможно? — Голос Синякова непроизвольно дрогнул.
— Душой кривить не стану. Если ничего кардинального не изменится, то вряд ли. Бойцам нашим это, конечно, энтузиазма не прибавляет. Приходится их в ежовых рукавицах держать. Кроме того, специальное заклятие накладывается. Путы невидимые. Раньше его на лошадей накладывали, чтобы конокрады не свели. Но и на людей действует… Правда, не на всех. — Дарий в упор уставился на Синякова. — Вот с тобой сколько ни бьюсь, а ничего не получается. И даже не могу понять, в чем тут причина. Если бы это Дашка оберег сотворила, я бы его шутя разрушил. А тут что-то совсем другое. Не так ты прост, свояк, как прикидываешься! Ох, непрост!
— Вот ты, значит, как! — У Синякова даже дух перехватило. — Околдовать меня втихаря хочешь? Путы невидимые наложить? На вечную каторгу обрекаешь? Без суда и следствия?
— А что еще с тобой прикажешь делать? — Теперь Дарий придерживался добродушно-снисходительного тона. — Отсюда обратного хода нет. Представляешь, что будет, если ты вернешься? Такого шума наделаешь, что по всему свету эхо пойдет. Воевода, конечно, от всего открестится, ему не впервой, а отвечать мне придется. Скрывать не буду, я как раз и являюсь командиром этого самого дисбата. Но ведь я и сам заколдован, хотя не знаю кем. На меня тоже путы наложены, только совсем другие. Пару часов побуду в родном мире, и опять сюда как магнитом тянет. Я человек конченый и понимаю это. А ты понять не хочешь.
— Сволочь ты. — Сказано это было Синяковым от всей души. — Тюремщик. Палач. Не боюсь я тебя. Плевал на все твои колдовские щтучки-дрючки. Я и сам отсюда вывернусь, и сына уведу. А потом со всей вашей бесовской конторой разберусь. Запомни это!
— Ой ли! — Дарий только ухмыльнулся.
— Погоди, скоро ты не так заойкаешь! — пообещал Синяков.
— Тогда счастливо оставаться. — Дарий оседлал мотоцикл. — Я ведь тебя, дурака, спасти хотел. В безопасное место пристроить. Письма бы от Дашки получал. А теперь сам как хочешь выскребайся. И учти, несладко тебе здесь придется. Люди тебя будут за духа принимать и относиться соответствующе. Зато духи, наоборот, твою человеческую природу сразу вычислят. Посмотрим, кто из них тебя окончательно доконает…
Вот так Синяков остался один-одинешенек в совершенно чужом для него мире. Тешило душу лишь одно — Димка находился где-то поблизости. Пользуясь терминологией Дария, отца с сыном сейчас разделяли только пространственные координаты. Препоны чертовщины всякими правдами и неправдами были преодолены.
Теперь требовалось выработать какой-то план действий, в основу которого за неимением ничего лучшего придется положить правила, только что преподанные Дарием. (Впрочем, мучимый голодом и жаждой, Синяков заранее решил, что при первой же возможности грубо нарушит четвертое правило, запрещающее есть и пить из чужих рук.)
В понимании Синякова поиски Димки можно было вести разными способами. Во-первых, полагаясь на слепой случай. Во-вторых, полагаясь на помощь духов. В-третьих, полагаясь на помощь людей. Впрочем, все три способа выглядели довольно сомнительно. Случай — он и есть случай, его можно всю жизнь ждать. Духам нельзя верить изначально, поскольку лукавство является неотъемлемым свойством их природы. Люди, в свою очередь, не будут верить Синякову, принимая его за одного из духов.
Положение можно было назвать тупиковым, но туг Синяков вспомнил, где именно он сейчас находится. Это ведь не срединный мир, к правилам которого люди более или менее приспособились, и не нижний мир, где все устроено с точностью до наоборот и где любая попытка следовать здравому смыслу губительна.
Это Пандемоний. Промежуточная зона. Нечто среднее между землей людей и обиталищем духов. Ни то ни се. Автобусы здесь ходят, но все маршруты имеют один номер — 666. Бесы строят вполне приличные на вид загородные усадьбы, где потом подкарауливают неосторожных путников, однако и люди в случае чего бесам спуску не дают.
Законы срединного мира вступают здесь в соприкосновение с антизаконами мира нижнего. Здесь можно споткнуться на ровном месте, а можно пройти по лезвию ножа над бездной. Здесь глупо строить какие-либо планы. Здесь бессмысленно заглядывать в будущее дальше чем на пять минут. Здесь ничего нельзя принимать близко к сердцу, потому что победа в следующий момент может обернуться поражением, а неудача таит в себе зародыш будущего успеха.
Неплохо было бы, конечно, вызвать на помощь духа-покровителя, но еще неизвестно, каково ему придется в этих местах, одинаково чуждых и для людей, и для порождений преисподней. Пусть уж лучше остается пока в своем родном мире.
Мысль о духе-покровителе посетила Синякова совершенно непроизвольно, и он поспешил отогнать ее прочь. После того, что случилось минувшей ночью в полупустой квартире на улице Шпалерной, дух-покровитель стал ассоциироваться у него с Дашкой, и Синяков до сих пор не решил, как относиться к этому факту.
— Ну да ладно, — сказал он самому себе. — Сбросим с плеч груз прошлого. В другом месте хватит других забот.
Придерживаясь следа, оставленного мотоциклом Дария на влажной почве, он направился к дороге, которая, судя по всему, вела к видневшимся в тумане зданиям. Возможно, это был тот самый город, о котором вскользь упомянул Дарий.
Впрочем, если бы здания оказались миражем, это бы ничуть не обескуражило Синякова, заранее готового к целой череде разочарований, поджидавших его здесь.
Вступив на асфальт, хранивший множество свежих следов, начиная от комков глины, занесенных лошадиными подковами, и кончая прихотливыми узорами автомобильных покрышек. Синяков почувствовал себя как-то спокойнее. Запахи навоза и бензина внушали веру в торжество рода человеческого не только над демонами преисподней, но и над ангелами небесными.
Вскоре туман стал редеть, и, осилив очередной затяжной подъем. Синяков оказался перед сооружением, очень напоминающим собой небезызвестную избушку на курьих ножках. Разница состояла лишь в том, что сама избушка была не бревенчатая, а стеклянная, ее бетонные ноги-опоры обвивала железная лесенка и вместо трубы на крыше торчали аршинные буквы — ГАИ.
В стеклянной избушке восседал некто, облаченный в милицейскую форму, дополненную белой портупеей, такими же крагами и красивой нагрудной бляхой. Он с нескрываемым интересом наблюдал за Синяковым, который, поравнявшись со знаком, ограничивающим скорость движения, невольно сбавил шаг.
Впрочем, эта жалкая попытка продемонстрировать свою лояльность не помогла. Милиционер (или принявший его образ дух) проворно выскочил наружу, свистнул в свисток и жезлом подал сигнал остановки, словно имел дело не с одиноким пешеходом, а по крайней мере с многоосным грузовиком.
Поскольку такие фокусы не стал бы вытворять даже вусмерть пьяный милиционер. Синяков решил, что имеет дело именно с духом. Надо было готовиться к любым неожиданностям.
— В чем дело? — спросил он, остановившись на приличном расстоянии от поста.
Нельзя было не отметить, что порождения преисподней маскировались под людей весьма умело. Все на милиционере выглядело предельно натурально, включая прыщ на носу и расстегнутую ширинку.
— Инспектор дорожно-патрульной службы Решетняк, — подчеркнуто официально представился тот. — Попрошу предъявить документы.
Паспорт был у Синякова всегда при себе, но не хватало еще, чтобы какой-то дух пачкал его своими лапами. Было неизвестно, как обстояли дела с правами человека в Пандемонии, но Синяков решил блеснуть своей юридической грамотностью, почерпнутой главным образом из бесед со Стрекопытовым.
— На каком основании вы требуете у меня документы? — холодно осведомился он. — Разве я нахожусь в зоне, где введено особое положение? Или имею явное сходство с преступником, объявленным в розыск?
Эти вполне невинные вопросы почему-то привели милиционера в замешательство, что лишний раз подтверждало его потустороннее происхождение. Можно было представить, как прореагировал бы на тираду Синякова истинный блюститель правопорядка, с грехом пополам закончивший сельскую десятилетку и завершивший свое образование на шестимесячных курсах младшего милицейского состава, где даже на изучение приемов самозащиты времени не хватает, не говоря уж об этике и правилах вежливости.
