Башня Зеленого Ангела. Том 2 - Тэд Уильямс
– Спасибо за быстроту, Джеремия, – сказал Джошуа. – Я все понимаю. Пожалуйста, вернись к Стрэнгъярду и передай ему, чтобы он пришел, как только сможет. После этого ты свободен.
– Да, ваше высочество. – Джеремия поклонился и вышел из палатки.
Тиамак, который продолжал стоять у входа, улыбнулся юноше:
– Я не мог спросить раньше, Джеремия: как Лелет? Есть изменения?
Юноша покачал головой. Он пытался говорить спокойно, но ему не удалось скрыть боль.
– Все без изменений. Она не просыпается. Иногда пьет немного воды. Но не ест. – Он сильно потер глаза. – Никто ничего не может сделать.
– Я сожалею, – мягко сказал Тиамак.
– Тут нет вашей вины. – Джеремия переминался с ноги на ногу. – Я должен идти за отцом Стрэнгъярдом.
– Конечно. – Тиамак шагнул в сторону.
Джеремия тут же выскочил из шатра.
– Тиамак, – позвал его принц, – присоединяйся к нам. – Он указал на пустой стул.
Когда вранн сел, Джошуа оглядел собравшихся.
– Это очень сложно, – наконец сказал он. – Я собираюсь сделать ужасную вещь и приношу свои извинения. Только сила необходимости объясняет мои действия. – Он повернулся к Камарису. – Мой друг, пожалуйста, простите меня. Если бы я мог поступить иначе… Адиту считает, что нам следует знать, бывали ли вы в Джао э-Тинукай’и, и если да, то по какой причине?
Камарис поднял усталый взгляд на Джошуа.
– Разве человеку не позволено иметь тайны? – медленно заговорил старый рыцарь. – Заверяю вас, принц Джошуа, это не имеет никакого отношения к борьбе с Королем Бурь. Клянусь моей рыцарской честью.
– Но тот, кому не известна полная история нашего народа – а Инелуки однажды являлся одним из нас, – не знаком со всеми нашими легендами и кровными связями, – не дожидаясь реакции Джошуа, заговорила громко и четко Адиту. – Все здесь присутствующие ни на мгновение не усомнятся, что вы благородный человек, Камарис, но вы можете не понимать, что видели или узнали нечто полезное.
– Быть может, вы расскажете только мне, Камарис? – спросил Джошуа. – Вы знаете, что я ценю вашу честь так же высоко, как собственную. Вам нет необходимости делиться вашими тайнами со всеми, и не важно, что они наши друзья и союзники.
Камарис некоторое время на него смотрел. Казалось, его взгляд смягчился; он явно боролся с каким-то желанием, но потом решительно тряхнул головой:
– Нет. Тысяча извинений, принц Джошуа, но, к моему стыду, я не могу. Даже Законы Рыцарства не заставят меня сделать некоторые вещи.
Изгримнур сжал руки в кулаки, ему доставляли страдания затруднения Камариса. Тиамак не видел риммера таким несчастным с тех пор, как они покинули Кванитупул.
– Как же я, Камарис? – спросил герцог. – Я знаю тебя дольше, чем кто-либо из собравшихся здесь. Мы оба служили старому королю. Если это связано с Престером Джоном, ты можешь рассказать мне.
Камарис расправил плечи, но что-то продолжало его мучить.
– Я не могу, Изгримнур. Это станет большим испытанием для нашей дружбы. Пожалуйста, не проси меня.
Тиамак почувствовал, как нарастает напряжение. Старого рыцаря загнали в угол, но казалось, что никто этого не понимал.
– Почему вы не можете оставить его в покое? – хрипло спросила Воршева. Она положила руки на живот, словно хотела защитить ребенка от неприятностей и скорби.
Почему я здесь? – подумал Тиамак. – Из-за того, что путешествовал с ним, пока к нему не вернулся разум? Из-за того, что я член Ордена Манускрипта? Джелой мертва, Бинабик ушел, и Орден оказался в жалком положении. А где Стрэнгъярд?
И тут Тиамаку пришла в голову новая мысль:
– Принц Джошуа?
– Да, Тиамак?
– Простите меня. Возможно, я вмешиваюсь не в свое дело, к тому же я не знаю всех обычаев… – Он колебался. – Но у эйдонитов есть традиция исповеди, верно?
Джошуа кивнул:
– Да.
Тот, Кто Всегда Ступает по Песку, – начал безмолвно молиться Тиамак, – позволь мне выбрать правильный путь!
Вранн повернулся к Камарису. Старый рыцарь, несмотря на все свое благородство, выглядел как загнанный зверь.
– А вы не могли бы рассказать свою историю священнику? – спросил у него Тиамак. – Например, отцу Стрэнгъярду, возможно, он подошел бы для этой цели? В таком случае, если я правильно все понимаю, ваша история останется между вами и Богом. Кроме того, Стрэнгъярд знает о Трех мечах и нашей борьбе не меньше, чем любой из нас. По крайней мере, он сможет нам рассказать, следует ли нам искать ответы в каком-то определенном месте.
Джошуа хлопнул себя по колену:
– Ты истинный член Ордена, Тиамак. У тебя изощренный ум.
Тиамак решил отложить комплимент Джошуа на потом, чтобы оценить его позднее, и продолжал смотреть на старого рыцаря.
– Я не знаю, – наконец медленно заговорил тот. Его грудь медленно поднималась и опускалась после длинных вдохов и выдохов. – Я не рассказал свою историю даже во время исповеди. Это часть моего позора – но не самая главная.
– Нам всем есть чего стыдиться, каждый из нас совершал неправильные поступки, – заявил Изгримнур, терпение которого почти закончилось. – Мы не хотим вытягивать из тебя твою тайну, Камарис. Нам лишь нужно знать, смогут ли какие-то твои возможные дела с ситхи дать нам ответы на некоторые вопросы. Проклятье! – добавил он после небольшой паузы.
На лице Камариса появилась ледяная улыбка:
– Ты всегда отличался восхитительной прямотой, Изгримнур. – Улыбка исчезла, остались лишь тоска и ужасная пустота. – Хорошо. Пошлите за священником.
– Спасибо вам, Камарис. – Джошуа встал. – Спасибо. Он молится у постели юной Лелет. Я сам за ним схожу.
Камарис и Стрэнгъярд ушли далеко по склону горы, Тиамак стоял у входа в шатер Джошуа и смотрел им вслед, размышляя, правильно ли он поступил, несмотря на похвалу Джошуа. Быть может, Мириамель была права: они оказали Камарису плохую услугу, когда вернули ему разум. А теперь еще вынуждают погрузиться в крайне болезненные воспоминания – еще один жестокий поступок.
Высокий рыцарь и священник долго стояли на продуваемом ветром склоне холма – за это время тучи успели унестись прочь, и на небе появилось бледное полуденное солнце. Наконец Стрэнгъярд повернулся и медленно пошел назад; Камарис не шевелился, он смотрел через долину на серое зеркало озера Клоду. Рыцарь казался высеченным из камня монументом, с которого время сотрет все черты, но он все равно
