Владимир Корн - Энстадская бездна
суеверности'.
— И точно, какие-то они странные, эти скалы, — согласился с мнением навигатора 'Небесного странника' Адеберт Кеннет. — Причудлива фантазия Создателя. Обратили внимание, что их вершины очертаниями похожи на человеческие головы?
— Верно подмечено, Адеберт, — кивнул навигатор Брендос. — У левой от нас скалы голова определенно мужская, в отличие от правой, женской.
— Адеберт, вы давно уже на Островах. И непременно должна знать какую-нибудь легенду, связанную с этими скалами. Например, что-нибудь о несчастной любви двух одиноких сердец, которым волей судьбы или самого Создателя не суждено быть вместе.
Некоторой язвительности я даже скрыть не пытался. Взрослые мужчины, хлебнувшие так много, что другим и на десяток жизней хватит. И тут на тебе, и вид, и голос у них такой, что только слезу пустить им и остается. Один любовными романами зачитывается, другой ради той самой любви плюнул на положение в обществе. До сих пор в голове не укладывается: насколько мне известно, Рианель Брендос спал и видел себя в окружении герцога.
Хотя согласен: при некотором полете фантазии вершины этих скал можно принять за человеческие головы. Но они мне больше напоминают театр пальцев, когда на каждый из них надевают игрушечную человечью или звериную голову, и устраивают целое представление. Такие театры никогда не бывают драматическими, скорее скоморошьими.
— Нет, капитан Сорингер, ничего подобного не слышал, — ответил мне Кеннет. — Правда, и бывать в этих местах мне раньше не приходилось.
— Подлетим, рассмотрим их вблизи, — и вполголоса, пользуясь тем, что Брендос увлекся трубой, наведя ее на скалы, для одного Кеннета добавил:
— Берт, отличный сюжет для любовного лирического произведения: что-нибудь про юную девицу и опытного небесного капитана, которым не судьба быть вместе, не находите? У вас отменно должно получиться.
Кеннет немного отошел, и уж пусть он перекинет свое внимание на меня, чем время от времени, вспоминая, на миг каменеет, совсем как эти, извините, бошки, на вершинах скал.
— Мне пришла в голову другая мысль, Сорингер: сочинить торжественную оду,
— не остался в долгу он. — О некоем отважном капитане, не побоявшемся отправиться в края, где гибель его была почти не минуема, чтобы спасти несчастных, потерпевших кораблекрушение людей.
— Заметьте, пустился он, соблазнившись весьма нескромным вознаграждением.
Я хотел добавить что-то еще, когда послышался голос Брендоса:
— Судя по выражению лица этой девицы, любить она вряд ли способна: столько на нем злобы. Да и у него обожания незаметно. Взгляните сами, — и он протянул трубу мне.
И в тот самый миг, когда я за нее ухватился, а Брендос взялся за ремешок, чтобы снять его с шеи (а с некоторых пор мы всегда передавали ее друг другу только таким образом), палуба внезапно ушла из-под ног, а сам корабль развернулся почти на месте.
Звонко хлопнул парус, в его центре образовалась дыра, и он затрепетал лоскутьями. Но самое страшное заключалось в другом: корабль, накренившись и вращаясь вокруг своей оси, начал падать. Из открытого люка трюма раздался испуганный рев нескольких десятков мужских глоток. Из камбуза, вторя ему, послышался вопль помощника Амбруаза — кока из спасенной команды 'Мантельского удальца'. Непременно, его либо швырнуло на раскаленную плиту, либо ошпарило.
'Главное — дать ход! — метнулся я к рычагам управления приводом Аднера. — Главное — дать ход'.
Ведь если мы рухнем с такой высоты на воду, последствия падения переживут единицы. Но двигаясь, небольшие шансы у нас есть: днища у летучих кораблей абсолютно плоские, и потому с ним может произойти то, что происходит с плоскими камешками, когда им запускают 'блинчики'. Камни скользят по водной глади, пока их скорость не угаснет совсем и они не утонут. 'Небесный странник' тоже непременно утонет: еще никому и никогда не удавалось создать летающий корабль, чтобы он одновременно был и морским. Но, может быть, если успеть дать ход, он не утонет сразу, и удар получится не таким страшным, и у людей будет больше шансов спастись. Конечно, в том случае, если корабль не перевернется.
Остров Дюгонь был близок, и на его берегу я видел несколько лодок, а рядом с ними людей. Так что помощь непременно будет, и главное, дожить до нее. Уцепившись за нактоуз, где стрелка компаса крутилась так, что ее не было видно, я от души приложился ногой к рычагу. Больше ничего сделать не удастся, и все остальное в руках самого Создателя. Видимо, так не считал Аднер. Он с невероятно быстротой исчез в трюме, что было нелегко: из него толпой, мешая друг другу, лезли люди из команды капитана Кеннета, как будто такой шаг давал им хоть что-то.
Не знаю, что там успел сделать наш Берни, но уже перед самой водой, когда я во все горло крикнул: 'Ложись!', ненадолго, на какие-то считанные мгновения, корабль прекратил свой полет вниз. 'Мы движемся', - успел отметить я, крепко прижимаясь спиной и затылком к доскам настила, после чего последовал удар.
Удар об воду был такой силы, что, казалось, он вышиб изнутри все: воздух, сами легкие, кости, жилы и даже возможность думать.
Из-за борта пришла поднятая ударом волна, наполняя рот, судорожно пытающийся вдохнуть воздух, соленой морской водой. Затем последовал еще один удар, но уже не такой впечатляющей силы, вызвавший гораздо меньшую волну, после чего 'Небесный странник' остановился и начал медленно погружаться на ровном киле.
С трудом я поднялся на ноги, и ошалело огляделся вокруг. Необходимо было делать все очень быстро. И прежде всего, покинуть корабль, иначе он может утащить за собой, запутав в снастях, вантах, фалах, остатках паруса, да в чем угодно.
— Капитан!
Я с трудом сфокусировал взгляд на орущем рте Ансельма.
— К нам гребут на помощь!
Вижу, Энди, вижу. Лодок много — три, или даже четыре, и одна из них настоящий баркас. Скоро они здесь будут, и стоит только немного продержаться…
И тут меня обожгло мыслью: 'Гнипельсы! Мы не так далеко от острова Неистовых ветров, и потому их должно быть здесь полно!'.
Дальше время полетело стремительно, что в памяти остались лишь одни обрывки, так похожие на трепещущие на ветру лоскуты, оставшиеся от нашего паруса.
— За борт, все за борт! Плывите к лодкам!
Лодки движутся к нам, и если поплыть к ним навстречу, кто-то должен успеть. Ну не может же гнипельсов заявиться сюда столько, что их хватит сразу на всех, а значит, у кого-то есть шанс спастись. Когда я, подхватив неподвижное тело Адеберта Кеннета, лежавшего с широко открытыми глазами, перевалился с ним через борт, море было уже на одном уровне с палубой. Уходя в воду, гафель прикоснулся ко мне так бережно, так нежно, как будто корабль прощался со мной навсегда.
И мы, все кто мог, поплыли к лодкам, до которых оставалось совсем немного.
Впереди меня греб Брендос, держа в одной руке трубу. Он все же успел скинуть ремешок с шеи, а потом, когда все началось, у него не было времени надеть его обратно.
Я плыл, загребая одной рукой, стараясь, чтобы голова Кеннета не скрылась под водой, каждое мгновенье ожидая, что в мою плоть вонзятся острые как бритвы зубы одной из самых кровожаднейших тварей, существующих в этом мире.
— Осторожно, с ним что-то не так, — крикнул я протянутым из баркаса рукам, передавая им тело Адеберта. Затем эти же руки бесцеремонно выдернули меня из воды, и я упал на дно баркаса, пытаясь перевести дыхание.
В голове билась одна и та же мысль: 'Неужели, мы спасены? Неужели мы успели?'
Затем я поднялся на ноги и попытался пересчитать людей. На борту нас было тридцать девять человек, и кого-то не хватало точно. Пересчитал их раз, сбился, снова попытался и сбился снова. Людей не хватало, причем ни одного или двух, больше, значительно больше.
Баркас продолжал идти вперед, и остановился только тогда, когда внизу, в чистейшей воде Кораллового моря, показалось мачта 'Небесного странника'. Взглянув на него почти равнодушно, вероятно, еще не до конца осознав, что произошло, я снова занялся пересчетом людей. Брендос был в баркасе вместе со мной. Тут же находились Энди Ансельм, Родриг Брис, Аделард Ламнерт с Эдваром. Амбруаз и Гвенаэль из соседней лодки махнули мне рукой. Так, а где же Берни Аднер? Я никак не мог его обнаружить
— Аднер! Берни! Ты здесь?
И замолчал, прислушиваясь, тщетно пытаясь услышать его голос. Последним, что я видел, было то, как он метнулся в трюм, к приводам л'хассов, пытаясь что-то сделать. Возможно и сделал, возможно, именно он спас всех нас, и сейчас остается в трюме покоящегося на дне 'Небесного странника'.
— Берни!
И снова в ответ тишина. Его еще можно попытаться спасти, достаточно вытащить наверх, на борт одной из лодок. Глубина небольшая, палубу 'Небесного странника' видно хорошо. Как отлично видно и темный зев открытого трюма, где он должен находиться. Я внимательно оглядел море вокруг. Акул можно не опасаться: тех мест, где обитают гнипельсы, даже они стараются избегать. Как не видно и самих этих исчадий смерти.
