Алексей Волков - Разрушитель
Мне, признаться, труд на земле тоже был во многом в новинку. Не имел я никогда дачи. Не слишком понимал удовольствие гробить выходные дни на откровенную пахоту ради нескольких мешков картошки и безнитратных помидоров. Плюс – работая дальнобойщиком, даже при желании, не очень-то мог позволить себе подобную «забаву». Отдых – это на диване с книгой, а на четвереньках с тяпкой – каторга.
Прелести каторги я сейчас и познавал во всей красе и неприглядности. Спина болела – хоть волком вой. Староват стал, отвык от физической работы в таких масштабах. Только деваться некуда, если уж сам заварил сию кашу. И раз в несколько дней обязательно ездил в город – вдруг придет весточка от сына? Почта худо-бедно работала. По части писем, по крайней мере. Центральные газеты и журналы приказали дружно жить, из всей прессы можно было приобретать разве что местную газету, выпускаемую на найденной где-то древней печатной машине. Не ведаю, действительно ровеснице начала прошлого века, как говаривал кое-кто из острословов, или все же детищу его середины.
Транзистор у Виктора имелся. Мой былой сослуживец на поверку оказался самым натуральным старьевщиком. Не удивлюсь, если где-нибудь на чердаке дома завалялась пара кольчуг с мечами, щитами и прочей ерундой – еще со времен последней битвы с татарами.
Но все это – вводная. С утра начал накрапывать дождь, и по обложенному небу стало ясно: солнце увидеть сегодня не суждено. Работа в поле под природным душем особого смысла не имела, поэтому я намылился в город. Вдруг пришла весточка от сына? А то и он сам решил бросить мегаполис, в котором жить стало труднее, чем в провинции. Впервые после воцарения большевистской, и уж тем более нынешней буржуинской, власти.
Машина у Виктора тоже не блистала новизной. Еще не раритет, но… Нет, видавшая виды «Нива» была отлично ухожена, мотор работал, как часики, однако годы все равно берут свое.
На безрыбье…
Доверенность у меня имелась. Тут мы сообразили и подсуетились еще до Катастрофы. Как раз на случай, если придется ехать, а владелец вынужден будет остаться дома. Или же – просто пожелает. Последнее – как раз для сегодняшнего случая. Отставной подполковник куда-то ехать не хотел, зато сразу объявил про огромное количество дел в доме.
Скорее всего, не желал бросать хозяйство без присмотра. Не старые времена, когда двери в деревнях даже не запирались. Люди стали падкими до чужого имущества. А тут – такие запасы!
Машина проехала подкисающей грунтовкой, вырулила на шоссе и свободно покатила в направлении города.
Движение на дороге было слабым. Бензин на заправках еще имелся, просто люди старались поменьше кататься. Ходили слухи о якобы объявившейся в лесу банде, нападавшей на всех встречных-поперечных. По зрелому размышлению, мне не верилось. Леса нынче у нас не те, чтобы надежно запрятать группу лиц. Да и смысл нападений? Поднимется шум, а там власти просто будут вынуждены для собственного спокойствия принять конкретные меры. Милиция, внутренние войска – сил хватает, да и получают те же менты часть зарплаты пайком – дабы вернее несли службу по охране. Открытый бандитизм – такой вызов, который примешь поневоле, и сколько тогда лесной банде гулять?
Страшилка для самых пугливых.
За всю дорогу меня никто не останавливал. Лишь у самого въезда в город попался пост милиции, усиленный солдатиками, но и они только взглянули в мою сторону и отвернулись.
Чего взять с такой развалюхи?
По-прежнему моросило, и улицы были мокрые, грязные. Их вообще практически не убирали с самого момента катастрофы. Даже так – Катастрофы, как вдруг стали называть случившееся, пусть, если разобраться, самого страшного не произошло. Дома, заводы, земля остались на месте, следовало лишь наладить нормальное функционирование общества в новых условиях.
Признаться, я думал, месяц – вполне достаточный срок. Технологических прорывов ждать не приходится, их и не было с самого развала, но речь ведь не о них.
Или понятие пошло от самых богатых, вдруг ощутивших зыбкость материального, вкупе со своей еще недавно неоспоримой властью? Деньги что? Бумага. А уж всякие акции и облигации – вообще макулатура.
Ожидаемого письма, увы, не было. Воды, газа и света – тоже. Квартира быстро приобрела нежилой вид. С отключенным пустым холодильником, немытой посудой, пыльная, какая-то мрачная. Происходи дело зимой, наверняка не обошлось бы без льда под подоконниками, а то и сосулькой на старенькой люстре.
Неудобства я предвидел, почему и взял с собой небольшой термос. Ночевать здесь я все равно не собирался, а так, промочить горло и придать голове бодрости, – хватит.
Больше мне ничего не требовалось.
Горячий кофе взбодрил. Я чуть посидел на диване, затем полез в карман за сигаретами.
Привычка – страшная штука. Вроде бы не имело особого смысла, однако курить я отправился все равно на балкон.
После кофе табачный дым особенно приятен. Я встал у самой двери, чтобы не попадать под водяные капли, и неторопливо затягивался привычной отравой.
– Добрый день! – раздалось от соседнего балкона.
Димка вышел под дождь и взирал на меня с непонятной смесью радости и смущения.
– Добрый, – согласился я, хотя доброго ничего не видел.
– А я слышу, дверь на балкон открылась. Что-то вас давно не видно, сосед.
– Я в основном торчу у приятеля на хуторе. Что тут сейчас делать?
– А можно заглянуть к вам?
– Отчего же нет? Заходи.
Разница в возрасте позволяла мне беседовать фамильярно. Как говаривают культурные люди, я мог бы быть твоим отцом.
Интересно, мы соседствуем уже пару лет, но до сих пор Димка не изъявлял желания сойтись поближе или хотя бы общаться на ином уровне, чем простые «здравствуйте» и «до свидания».
Димка зашел и огляделся с видимым интересом. Впрочем, почти сразу угасшим. Не было у меня ни навороченной аппаратуры, ни слоников в секции, ни развешенного по стенам оружия, ни каких-нибудь фото или плакатов. Разве что книги, однако как раз к ним интерес соседа был самым минимальным.
– Как в городе? – не спрашивать же о работе, когда я толком никогда не знал, где и кем числится молодой и перспективный менеджер! Или кто он там?
– Ничего хорошего. Как в Средневековье. Ни воды, ни света… И в офисе полнейший застой. Сделки практически по нулям, сплошной убыток. Никому ничего не надо, – вздохнул Димка. – Гораздо хуже, чем в кризис. Тогда были цветочки…
– Когда-то должны были пойти и ягодки. Нельзя же вечно делать деньги из воздуха, а притом объявлять, будто это единственная достойная цель в мире. С какого-то момента цивилизация стала загонять себя в тупик. Сейчас мы лишь получили закономерный результат – полный абзац. Ничего. А ведь всего лишь накрылась вся электроника. Остальное-то осталось на месте. В Америке, если верить радио, намного хуже. Там уже вовсю стреляют.
– Как бы и у нас не начали! Недовольных – тьма, – передернулся Димка.
– В недовольных у нас всегда ходит едва ли не все население. И ничего, как-то обходилось.
Димка пренебрежительно махнул рукой, невольно выражая отношение ко всяким «населенцам».
– Ерунда. До Катастрофы жилось неплохо. Главное – чуть подшевелиться. Все возможности, лишь успевай. А вот сейчас… Блин! Самолеты не летают, Интернета нет, банки практически не действуют, ценные бумаги упали до нуля…
– Значит, не такие уж они и ценные, – улыбнулся я. – Бумага – она бумага и есть. Как ее ни назови.
– Скажете тоже! – не поверил Димка.
– Разве не так? Чуть ветром дунуло – и улетели в даль светлую. Был в нашей истории момент – керенками стены обклеивали. Хотя считались они не облигациями, а деньгами.
Сосед помялся. Он явно хотел что-то попросить, и потому спорить было не в его интересах.
– Скажите, вы правда бывший военный?
– Правда. Только было это еще в прежнем государстве. Потом служить смысла не было.
– И в Афгане были? – после паузы уточнил Димка.
– Был.
Не очень я любил афишировать далекое прошлое, но вот, просочилось как-то…
– Так вы – десантник? – сделал вывод сосед.
– Почему? Обычный мотострелок.
– Но вы же говорите – воевали… – как-то упал духом собеседник.
Я вздохнул. Штамп – он штамп и есть. Кто был – знает, остальным же приходится объяснять: десант, при всем моем к нему уважении, погоды там не делал. Все мы воевали одинаково, вне зависимости от цвета парадных погон. Которых там, кстати, и не носили. Обходились полевыми. Полное обезличивание.
– Было дело. Но – давно, – не стал я развивать тему дальше.
Димка посмотрел с некоторым сомнением. Очевидно, я по каким-то причинам представлялся ему последним шансом, и даже сомнение это поверхностно. Зато как начать серьезный разговор, сосед пока еще не представлял.
– Помощь нужна? – прямо спросил я. Надоело ходить вокруг и около.
– Нужна, – отвел глаза Димка. – Наезжают тут на меня по-крупному.
