Москит. Том I - Павел Николаевич Корнев
Увы, не застал там ни Лии, ни даже Инги и расстроился по этому поводу конечно же, но деваться было некуда — попросил у дежурной по этажу карандаш и листок, черканул коротенькую записку. В подробности вдаваться не стал, просто написал, что отправлен в срочную командировку. Люблю, целую, буду скучать. Все дела.
В итоге к сбору на военной кафедре я безнадёжно опоздал, и, когда прибежал туда, мои будущие сослуживцы уже смешались с толпой провожающих. Высматривать среди молодых людей и барышень фигуры в полевой форме пограничного корпуса не стал, поднялся по мраморным ступеням крыльца, протолкался через возбуждённых студентов и аспирантов и заглянул в открытую дверь кабинета Василия Архиповича.
— Разрешите?
— Заходи, Линь, — разрешил тот и выложил на стол ворох каких-то бумаг. — Ознакомься и распишись.
Присутствовавший тут же Альберт Павлович выразительно посмотрел на ручной хронометр, но никак моё слишком позднее появление не прокомментировал, лишь нейтрально заметил:
— На этом я вас, пожалуй, оставлю.
— Да-да, — кивнул Василий Архипович и попросил: — Будь любезен, прикрой дверь.
Консультант так и поступил, а я опустился на стул для посетителей, макнул в чернильницу стальное перо и подтянул к себе первый из документов.
— А можно в двух словах, чем заниматься предстоит? — спросил, расписываясь за ознакомление с приказом о временном переводе в республиканский пограничный корпус с присвоением звания младшего вахмистра.
Василий Архипович многозначительно хмыкнул.
— Даже так?
— Так меня же это… по состоянию здоровья из Новинска отсылают, — пояснил я. — В срочном порядке. Доцент Звонарь после обследования предписание выдал, все под козырёк и взяли!
— Ну конечно, а как же иначе! — ухмыльнулся собеседник и покрутил мощной шеей, в которую слишком сильно врезался воротничок сорочки. — Заниматься будешь тем, чем прикажут. А чем не прикажут, тем заниматься не будешь. Для начала шофёром к себе возьму.
Я от удивления аж кляксу поставил, хорошо хоть на пустое место, успел воспользоваться промокашкой, прежде чем растеклась.
— Вы тоже едете?
— Это ты тоже едешь, — выдал в ответ Василий Архипович, — а я вступаю в должность заместителя командира роты по воспитательно-идеологической работе, сиречь — комиссара.
— А-а-а! — понимающе протянул я.
— Вот тебе и «а»! Треть штатной численности — аспиранты и выпускники, им без няньки никак. Ну, это помимо всего прочего…
Развивать тему Василий Архипович не стал, принялся подсовывать мне на подпись одну бумажку за другой, затем потребовал:
— Личные вещи к досмотру приготовь. Давай-давай! Чего смотришь?
Убранное в вещевой мешок бельё и прочие пожитки нареканий не вызвали, а вот коробочки с медалью «За храбрость» и знаком парашютиста-отличника хозяин кабинета передвинул к себе.
— Карманы выворачивай.
Новое распоряжение возмутило до глубины души, но выяснять отношения с будущим командиром я повременил, выложил на стол ключи, выкидной нож, студенческий билет и служебное удостоверение, а после ещё и часы.
Выгребал монеты совершенно напрасно, Василий Архипович разрешил:
— Деньги оставляй, — а вот всё остальное смахнул со стола в бумажный пакет, написал на нём моё имя и кинул в нутро сейфа. — Объяснить почему или сам догадаешься?
— Уж будьте так любезны, — попросил я, из последних сил сдерживая раздражение.
— Ты — простой унтер, твоё дело — крутить баранку и возить начальство. Никто не должен знать, что ты оператор. Это приказ.
На стол передо мной лёг очередной документ, коим оказалось обязательство до особого распоряжения хранить свои способности к управлению сверхэнергией в тайне.
— Типовая форма, — пояснил хозяин кабинета, заметив промелькнувшее на моём лице удивление. — Распоряжение не только тебя касается. Но вот персонально тебе следует держать внутренний потенциал на нуле и маскировать энергетические каналы. Ты этой технике обучен, точно знаю.
Требование Василия Архиповича нисколько не порадовало, но деваться было некуда, и я поставил автограф, а потом не утерпел и спросил:
— И к чему такая секретность?
— Есть резоны, — ушёл от ответа Василий Архипович. — Государственные награды и знаки отличия привлекут к тебе лишнее внимание, это не нужно.
— А часы? — заикнулся было я, но тут же понимающе протянул: — А! Дарственная надпись! На поступление в институт.
— Именно, — подтвердил хозяин кабинета. — Ну а нож просто слишком приметный. Выдадут служебный. — Он захлопнул сейф, запер его и поднялся на ноги. — Всё, поехали. И без того от графика отстаём.
— А как же форма?
— На месте получишь. Идём!
Зря торопились — пришлось ещё минут пять дожидаться припозднившегося автобуса. Погрузилось в него человек тридцать; многих из своих будущих сослуживцев я встречал на собраниях актива военной кафедры, но сходу ни одного имени припомнить не смог. А вот офицерский состав, за которым прислали вездеход с опущенным по случаю хорошей погоды брезентовым верхом, знал поимённо.
Помимо Василия Архиповича в автомобиле повышенной проходимости расположились Вениамин Мельник, Касатон Стройнович, Платон Змий и — сюрприз! сюрприз! — Иван Богомол. Вот уж кого увидеть тут не ожидал, так это помощника Альберта Павловича, а поди ж ты!
Интересно, ему для повышения запись в послужном списке нужна или у этого назначения есть второе дно? Быть может, и с моим переводом не всё так просто?
От недобрых предчувствий засосало под ложечкой, да ещё углядел вдруг среди провожающих Ингу, а вот Лию, сколько ни вертел головой по сторонам, заметить не смог. Выходит, не вернулась ещё в общежитие и записки не прочитала.
Ну да ничего удивительного, у них тоже завтра выезд — наверняка готовятся.
Вездеход тронулся с места, вслед за ним покатил и автобус. Только вот вопреки моим ожиданиям повезли нас не прямиком на вокзал, а куда-то на северо-восточную окраину. Как оказалось, в учебный центр ОНКОР, где шли последние приготовления к отправке техники в Зимск.
— Стройся!
Никого из моих сослуживцев команда в тупик не поставила, и лишь я поначалу замешкался, потом только сообразил присоединиться к Василию Архиповичу, единственному из всех тут в штатском. Тот благосклонно кивнул и отсылать меня в строй не стал, равно как и вставшего рядом Ивана Богомола.
Надолго построение не затянулось, усатый ротмистр лет тридцати
