Андрей Ерпылев - Выход силой

— Нет, спасибо. У меня свой дом есть.

— Нет у тебя больше дома. — Полковник Балагуров тоже спустился с помоста и, поджав губы, встал рядом с прези­дентом. — Там уже другие люди живут. Так что не кочев­ряжься, а пойдем с нами. Накормим, напоим, в баньке попа­рим... А то вон, разит от тебя.

— Спасибо, — еще раз повторил Князев. — Я за стол с убийцами отца не сяду, кусок поперек горла встанет...

— Ну, как знаешь. — Балагур отвернулся. — Пойдемте, ва­ше превосходительство. А ты смотри, не передумай, Князев, за такие слова надо отвечать.

— Отвечу, не беспокойтесь, товарищ полковник, — улыб­нулся Игорь. — Только и вам придется ответить.

— Сволочь... — буркнул с отвращением полковник через плечо.

Оставшись один, старшина побрел куда глаза глядят. Ид­ти ему было действительно некуда: наивно надеяться, что почти за год отсутствия кто-то будет сохранять за ним их с братом конуру. Обременять своим присутствием старых то­варищей? Неудобно. Пойти к Лариске — невозможно.

— Здорово, бродяга! — Кто-то сильно хлопнул Игоря по плечу. — Тебя и не узнать совсем!

Он тоже едва узнал в изможденном, криво держащем го­лову человеке старого знакомого. Но потом медленно всплыло что-то в памяти...

— Байкальцев! — просиял он. — Живой!

— Осторожнее, — сморщившись, высвободил сержант слабую ладонь из богатырского захвата старшины. — Мне сейчас нельзя так... Я, понимаешь, слабый да хрупкий стал, как стеклянная ваза...

— А что такое? — встревожился Игорь.

— Потом, все потом. — Байкальцев увлек его за собой в темный зев туннеля. — Меня, кстати, Владом зовут.

— А я — Игорь.

— Вот и познакомились. Тебе, знаю, остановиться не­где — пойдем ко мне.

— Что будем делать? — спросил Балагур президента, ког­да они остались одни. — За борт? — Он красноречиво чирк­нул указательным пальцем поперек горла.

— Не вздумай, — резко оборвал его Середин. — Ты уже его разок выбрасывал за борт, бракодел. А он, видишь, вы­плыл. Знал бы я, что так получится, ни за что не позволил бы! Приблизил бы к себе, офицером сделал... А все ты!

— Кто же мог знать? Думаешь, не сладим?

— Не знаю. Добром уладить, видимо, не получится.

Батя прошелся по комнате, заложив руки за спину, при каждом шаге медали на его груди позвякивали. Молчание затягивалось.

— А что, — остановился вдруг президент, словно налетев на стену, — я ж еще орел, а, Балагур?

—Ты хоть куда, — ощерился своей наполовину металли­ческой улыбкой полковник.

—Ну и что? Смахнусь с пацаном, выбью из него спесь. Он, конечно, заматерел, но опыта-то моего где ему было на­браться?

—Смахнешься, конечно, — осторожно заметил старый товарищ. — Но драка-то не до первой кровянки будет. Кто кого. Насмерть. Сдюжишь ли? Паренек моложе тебя лет на тридцать.

—Значит, нельзя ему этого преимущества дать, Балагур. Бить сразу, чтобы не встал. А запросит пощады, добивать не стану, ты меня знаешь.

—А я думаю, что вопрос этот нужно решать радикально. Раз, — полковник рубанул воздух ребром ладони, — и в дам­ках. Ты только мигни.

—Отставить. — Середин покрутил тяжелой головой. — Ступай, Балагур, мне отдохнуть надо перед завтрашним днем.

—Ну, как знаешь. — Разочарованный Балагуров взялся за ручку двери. — Только учти, Батя, если ты не сдюжишь, я против пацана Князевского выйду. И уж я-то головенку ему дурную сверну. Ведь он и мне вызов бросил, а я не из тех, кто такое спускает.

—Твое право. — Президент выглядел старым и больным.

Полковник вышел, и навстречу ему от стены отклеился ожидавший его майор Федотов.

— Ну что?

— Совсем скис старик, — пожал литыми плечами Бала­гур. — Боюсь, не сдюжит он завтра. Знаешь, что, Федотов...

Через полчаса после разговора с Балагуровьш майор Фе­дотов был у себя на Щелковской. Жил он небогато. Да и много ли нужно офицеру, всю свою жизнь отдавшему служ­бе? Жены у него никогда не было, не нашлось в его жизни места постоянной женщине. Ее место заняло оружие.

Комната Федотова напоминала если не оружейный склад, то казарменный ружпарк. Автоматы и винтовки сто­яли вдоль стен, пистолеты и пистолет-пулеметы были раз­ложены на стеллажах. Никому, кроме него, в Первомайской республике такие вольности не были дозволены законом, но на этой выставке огнестрельного оружия не было ни еди­ного экземпляра, принадлежащего государству.

Большинство экземпляров коллекции Федотова было найдено им или его подчиненными на поверхности, зачас­тую — в ужасном состоянии. Но у этого коллекционера бы­ли поистине золотые руки и металлический верстак с ук­репленными на нем тисками, плюс шкафы, набитые слесар­ным инструментом. Он мог с закрытыми глазами разобрать и собрать любое оружие, а неисправность не только опреде­лял мгновенно, но и мог исправить своими руками. Ору­жейники Черкизона давным-давно сулили майору золотые горы, если он бросит свое опасное ремесло и перейдет к ним.

А его увлечение оружием и всем, что с ним связано, ухо­дило далеко в прошлое. Начинал он вовсе не милиционе­ром, а обычным слесарем-инструментальщиком на одном из подмосковных заводов. Немодное среди молодежи было занятие, не офисный планктон, бандит или мент, но трудо­любивого парнишку всегда тянуло к металлу и сложным железякам. И надо же было такому случиться, что на самом излете «лихих девяностых» подкинул старый дружок юно­му Лехе Федотову «калым» — принес отремонтировать пи­столет-пулемет, собранный за морем.

Ухватился он тогда за новую для себя работу с радостью и отремонтировал машинку в два счета, да оказался этот шпалер с историей. Так и ушел бы «Левша» на нары, если бы следователь, незлой мужик, не пожалел парня и не при­строил в милицию тем же оружейником. Ну а потом уже на плечах у парня и «заколосилось».

Увы, медвежью услугу оказал следователь Лехе, превра­тившемуся постепенно из трудолюбивого работяги в двуно­гого зверя. Не одни только пистолеты и автоматы пришлось ему там ремонтировать...

Федотов тряхнул головой, отгоняя неприятные воспоми­нания, подставил табурет и достал с инструментального шкафа нечто длинное, завернутое в брезент, успевший по­крыться толстым слоем пыли.

Эта вещица попала ему в руки случайно. Обычно найден­ные на поверхности невскрытые автомобили интересовали его мало. Ну что там могло быть для него интересным? Вы­сохший от времени женский или мужской труп на переднем сиденье? Золотишко, мобильники и прочее барахло собирали его подчиненные, а он оживлялся лишь, если в бардачке, дамской сумочке или наплечной кобуре обнаруживался пи­столет. Но и тут его трудно было чем-нибудь удивить: газо­вое или травматическое оружие он вообще оружием не счи­тал, а «Макаровых», «кольтов», «смит-вессонов» и прочего держал в руках немало.

Но тут был другой случай.

Кому предназначалась нуля из винтовки, найденной Фе­дотовым в багажнике могутного джипа, так и осталось неиз­вестным. Что она «чистая», он понял сразу, даже не понюхав ствола — в черном чехле, в специальных кармашках, остава­лись два неотстрелянных патрона — хорошо знакомый спе­циалисту почерк опытного киллера. Жертве обычно доста­точно и одного, но непредвиденные случайности вроде осечки из-за заводского брака профессионал обязан учиты­вать. Да и не положил бы в багажник засвеченное, грязное оружие профи — давно бы валялась винтовка со стертыми отпечатками пальцев где-нибудь в канализационном люке или мусорном баке. А так присутствовал полный джентль­менский набор — мощный оптический прицел, длинный многоразовый глушитель заводского изготовления и шта­тив для стрельбы с упора...

Кем был неизвестный киллер, майор тогда не выяснил — никаких документов при трупе не оказалось. Да и кто, идя на такое дело, берет настоящие документы? Но безымян­ный душегуб сделал Федотову царский подарок — такая винтовка стоила не одну тысячу зеленью. Серьезный был человек, не пожадничал, взяв на дело одноразовую китай­скую поделку. И майор тогда похоронил его по-человечески — поджег джип, устроив киллеру огненное погребение, как языческому воину, павшему в бою. Одному из безымян­ных солдат необъявленной гражданской войны, бушевав­шей в России до самой Катастрофы.

«Ну что же, пришло время и тебе послужить, — подумал майор, бережно, как ребенка из колыбели, вынул винтовку из чехла и ласково провел ладонью от ствола до черного пластикового приклада. - Выполнить свое предназначе­ние...»

И ему вдруг показалось, что прохладный вороненый ме­талл на мгновение потеплел. Оружие лаской ответило на ласку своего владельца.

На столе стояла початая бутылка водки, куда же в муж­ском разговоре заполночь без нее? Не по-русски это. Но пил только сержант, перед Князевым остывал стакан с чаем. Ни к чему было перед решающей в его жизни схваткой ту­манить разум алкоголем, и бывалый его собеседник пони­мал это. Как никто иной.