Газлайтер. Том 26 - Григорий Володин
И вдруг — рёв, вспышка, и из его спины вырываются крылья. В чёрных вихрях он взмывает в небо, оставляя за собой обугленный след. Просто взял и сбежал.
— Так и знал, что припрятал фокус, — ворчу я, глядя вверх. Телепортироваться за ним? Могу. Прямо сейчас. Хватануть в воздухе, переломать крылья и свалить. Но вокруг свидетели: капитан Ушаков, экспедитор Тандорин, вся Семибоярщина.
— Гадство! — рычит Феанор. — Упустили!
— Так да не совсем, — бросаю.
У меня, конечно же, всё предусмотрено. Подстраховка включается одним мысленным приказом:
— Твоя очередь. Мочи его.
Ответом мне — рёв. Пасшийся неподалеку Золотой взмывает в небо с раскатом ветра. Из его пасти вырывается столб пламени. Поток огня накрывает Паскевича. Всего на секунду — но этого достаточно, чтобы он превратился в живой факел.
Но, чёрт побери, даже охваченный пламенем, дымящийся как обугленный уголь, он не падает. Напротив — ускоряется. С рывком превращается в комету и, оставляя за собой чёрную полосу дыма, со всего маху врезается за стену Обители.
— Хо-хо-холод… — цедит Ледзор, сжимая кулаки. — Прыткий гад.
Я только цокаю языком. А вообще несильно-то и расстраиваюсь. Паскевич рухнул в Обитель? Ну и прекрасно. Себе же хуже сделал. Оттуда выхода нет. Глушилки включены, а обходных порталов у монахов не существует — иначе нам бы уже давно в тыл прилетел какой-нибудь сюрприз.
А по периметру стоят ментальные сканеры и артефактные датчики — от самых стен до горных гребней. И, судя по всему, Паскевич такие штуки обходить не умеет.
Ко мне подходит Тандорин. Экспедитор поглядывает на одержимых пингвинов так, будто собирается арестовывать кого-то прямо сейчас.
— Ушёл, — мрачно говорит он.
— И не говорите, — откликаюсь, не отводя взгляда от того места, где ещё клубится дым в небе.
Он смотрит туда же, потом переводит взгляд на меня. В глазах — протокольная решимость.
— Я могу задержать Семибоярщину.
— По какому обвинению? — спрашиваю спокойно.
— Как по какому? По подозрению в сговоре с Демоном, разумеется.
— Сейчас их армия здесь, — мягко, но твёрдо возражаю. — И она мне нужна. Без этих полков Южную Обитель мы не возьмём. Предлагаю так: по возвращении с южного полюса вы спокойно, по уставу, начнёте расследование.
Тандорин хмурится:
— Вы серьёзно сейчас, Данила Степанович? Вы собираетесь идти в бой с теми, кто вонзил вам нож в спину?
Я бросаю взгляд сквозь пролом в стене на притихших бояр, всё так же сидящих в глубине сруба. Внутри — тишина, никто даже не шепчется.
— Честно, Эраст Петрович? — произношу, не оборачиваясь. — Я сам хочу с ними поговорить. Один на один. Потому что мне не верится, что цвет боярского сословия мог опуститься до сговора с астральным отродьем. Да ещё так, чтобы под удар попал царский линкор. Это же чистое самоубийство.
— Я не вижу смысла откладывать расследование, — настаивает Тандорин.
— А враг человечества подождёт? — киваю в сторону стен Обители. — Нам нужно брать Южную Обитель. Это в интересах Царя. В интересах Царства. Мне поручено это сделать — и я решаю, кто мне в этом помогает.
Экспедитор явно не ожидал такого оборота. Замирает, будто пытается придумать контраргумент, но в итоге выдыхает:
— Решать, конечно, вам, Данила Степанович, — хмуро говорит, поправляя ворот пуховика. — В таком случае я жду от вас письменное обвинение Семибоярщины. Чтобы начать официальную проверку. Надеюсь, вы понимаете, на что идёте, раз решили оставить их до штурма рядом с собой.
— Понимаю, Эраст Петрович, — коротко отвечаю.
— Удачи, Данила Степанович, — добавляет он, уже отворачиваясь. И уходит, топая по снегу.
Я же мысленно переключаюсь. Очередь за пингвинами. Как и обещал, переношу Демонов в Астрал, на третий слой. В Океане Душ, конечно, скучновато для Демонов, и они всё равно будут пытаться вырваться обратно, в человеческий мир, это понятно — но сделка есть сделка. Если попадутся в следующий раз — я их, конечно, уничтожу.
Затем возвращаюсь в сруб. Внутри тепло. Настя рядом. На бой с Паскевичем я жену не взял — и правильно сделал. Сейчас сидим в полутени, пьём чай. Я коротко пересказываю, как всё прошло.
У меня же в голове кипит работа. Масса решений. Кому подчинится армия Паскевича? Они ведь сами не знали, что служат Демону. А если и знали — скорее всего, мозги промыты. Хотя я сильно сомневаюсь, что вся армия была заражена. На полное промывание у Паскевича точно не хватило бы ресурса. Вероятнее всего, только командирская верхушка. Мысленно отдаю приказы гвардейцам: кого проверить, за кем приглядеть, на кого поставить слежку. Отправляю Дятла — пусть поговорит с командованием паскевичевской армии. Заодно на месте всё прочувствует. Я
сажусь в кресло. Настя подходит, ставит передо мной чашку свежего чая, садится напротив. Греет ладони о фарфор, смотрит внимательно и признается:
— Вот я одного только не пойму. А почему ты не сдал бояр в Охранку, Даня? — тихо спрашивает. — Почему ты вообще думаешь, что Семибоярщина будет с тобой и дальше воевать?
— Потому что бояре, если у них есть хоть немного ума, уже должны были понять одно, — говорю я, отпивая чай. — Если они вместе со мной возьмут Южную Обитель, то получат шанс реабилитироваться в глазах Царя. Так они смогут показать, что не были в сговоре с Паскевичем. Ведь если они победят Демона — значит, не его сообщники. А значит, и расследование Охранки может оказаться лишним.
Настя хмурится, скептически щурясь:
— А они сами до такого додумаются?
Я усмехаюсь, не отрываясь от чашки:
— Ещё как. Один уже у двери.
Раздается стук у порога.
Настя вздрагивает, встаёт, идёт к двери. Открывает — и, конечно, кто бы вы думали. На пороге стоит Годунов. Выглядит пристыженным и растерянным.
— Можно войти, Данила Степанович? — спрашивает он. — Мы бы хотели обсудить всё, что только что произошло.
Я даже не поднимаюсь:
— Вы представляете всю Семибоярщину, Федот Геннадьевич?
— Да, всех наших, — коротко кивает.
— Заходите. Настя, будь добра, завари Федоту Геннадьевичу чай.
Настя у плиты колдует над чайником. Пар струится вверх, медленно растекается под потолком.
Годунов усаживается, осматривается, тяжело дышит. Давит его обстановка. И правильно делает.
— Мы не хотим уходить с фронта до взятия Южной Обители, — говорит он наконец.
Настя
