Газлайтер. Том 24 - Григорий Володин
«Ага!»
Раз уж сторож есть… Я решаю поцеловать Айру. И целую. Она подаётся вперёд, отвечает с жадностью, её пальцы жадно сжимают мою шею, словно боится, что я отступлю.
Но тут раздаётся приглушённое «Ой» у двери. Я медленно поворачиваю голову.
За сияющей Светкой, которая пялилась только на нас, стоит Ольга Гривова. Княжна явно смущена, переминается с ноги на ногу, её взгляд виновато мечется между мной и Айрой.
— Ой, я не хотела! Я просто… подышать вышла.
Изо рта Айры вырывается смущённый смешок. Светка же наконец вспоминает о своей роли сторожа, которую сама на себя взяла. Ловко приобняв княжну Ольгу за плечи, она безапелляционно разворачивает её обратно в зал:
— Ольга Валерьевна, пойдёмте на другой балкон.
Я ухмыляюсь.
— Что ж…
Но договорить не успеваю, потому что в следующий момент Айра снова целует меня сама, уже уверенно, без тени смущения.
Я усмехаюсь, касаясь её щеки.
— Пойдём отсюда, пока ещё кто-нибудь «случайно» не вышел подышать.
Когда возвращаемся в зал, королева мельком бросает взгляд на припухшие губы дочери, фыркает и, не удостоив даже взгляда Бура, уходит куда-то прочь.
Пир завершается без происшествий и, как оказалось, без королевы. Ну и ладно. А на ночь я ухожу в личные покои Айры под руку с принцессой-ликанкой, и все это видят. Так что, в каком-то смысле, затея королевы Краны всё же удалась.
* * *
Утром Айра провожает нас. Глаза у неё красные — ночь у меня с принцессой выдалась бессонной.
— До встречи, дроттнинг Светлана и дроттнинг Анастасия! — она обнимается с бывшей Соколовой и бывшей Горнорудовой, словно с сёстрами. Затем, обвив меня руками за шею, целует в губы — и на этом прощаемся.
Я сажусь в машину рядом с Ольгой Валерьевной, Светка с Настей удобно располагаются сзади. Мы выезжаем в Тавиринию на нескольких машинах — в одной мы, во второй группа княжны.
Внезапно Ольга, глядя в окно, спрашивает:
— Данила Степанович, а мамонта ты с собой не взял?
Я улыбаюсь.
— Мохнатыч — свободолюбивый товарищ, Ольга Валерьевна. Очень любит лавандовые травы, которые растут только в этой широте.
Ольга удивляется:
— У вас главная жена же отличный друид. Разве проблема вырастить эту траву?
— Конечно, не проблема — соглашаюсь я. — Мы могли бы выращивать эту траву у себя, но мамонты водятся только здесь. Они привязаны к местному климату и пище. Пока Мохнатыч не найдёт себе спутницу, смысла тащить его далеко от естественной среды нет.
— Понятно, — кивает княжна Ольга, а затем, будто невзначай, добавляет: — Это очень благородно с вашей стороны — не неволить зверя, который верно вам служил.
— Мне бы самому было неприятно принуждать Мохнатыча, — соглашаюсь.
В этот момент раздаётся голос Светки по мысленной связи:
«Даня, засада впереди!»
Я, уже телепатией ощутив гостей, лишь отмахиваюсь.
— Да это не засада. Это открытая баррикада.
Машина плавно останавливается.
Я первым открываю дверь и выхожу, бросая через плечо:
— Ольга Валерьевна, сидите тут. Света, Настя — тоже.
Перед нами выстроился отряд шакхаров — верхом на шестилапках, в боевой позиции. Сотня магов, не меньше. Их звери тяжело переступают лапами, ноздри раздуваются, выдыхая тёплый пар в прохладный воздух. Шакхары ждут, оценивают, кто-то сжимает копьё, кто-то медленно водит пальцем по рукояти меча.
Я хмурюсь, но уверенно шагаю вперёд, ровно, без спешки. Вокруг тихо, если не считать далёких звуков утренней природы и редкого позвякивания амуниции.
— Уважаемые, ну и чего вы встали посреди дороги?
Глава 17
Из строя всадников вперёд выезжает один. Молодой, в его движениях чувствуется самоуверенная резкость — та, что выдаёт отпрыска влиятельного рода. По скуластому лицу сразу понятно: родственник покойного генерала Зодра.
Он смотрит на меня холодными, оценивающими глазами, лицо жёсткое, клыки едва заметно высовываются из-под верхней губы.
— Я Дозр, сын генерала Зодра, — голос звучит твёрдо, в нём явный вызов. — Я знаю, что ты взломал мозги моих адъютантов, конунг Данила.
Я равнодушно пожимаю плечами.
— И что?
Дозр дёргается, будто не ожидал такой реакции.
— «И что⁈» Как это «и что»⁈ Ты даже не отрицаешь⁈
Я устало выдыхаю, глядя на него, не меняя выражения лица.
— Мне надо домой, Дозр. У меня есть дела поважнее, чем спорить с тобой. Так что говори, что хотел, и проваливай.
Шакхари морщится в недовольстве.
— Я могу рассказать королеве и всем генералам, что ты взламываешь шакхаров! Думаешь, они обрадуются? Да тебя объявят врагом нации!
Ухмыляюсь насмешливо.
— Ну объявят или нет — это ещё большой вопрос. Но раз ты торгуешься, значит, что-то от меня хочешь.
Дозр медленно выдыхает, сжимает поводья своей шестилапки, будто собирается с духом.
— Мои условия просты. Вали к себе и не возвращайся. Ты прекращаешь оберегать принцессу Айру и больше не вмешиваешься в дела Шакхарии.
Не даю ему договорить, холодно перебивая:
— Не пойдет. Рассказывай королеве и генералам.
Его глаза расширяются:
— Конунг, ты серьезно? Знаешь, что тогда будет?
— Конечно, — киваю. — Тогда вскроется, что твой отец — трус и предатель. Что он сидел в засаде, дожидаясь, пока звери перебьют защитников, а заодно пробьются в деревню и перегрызут мирных жителей.
Дозр сжимает челюсти. А я ухмыляюсь:
— Ты можешь рассказать это всем. Как думаешь, когда твой отец станет последним ублюдком в глазах всей Шакхарии, какая репутация будет у тебя и твоего рода? Сейчас-то ты сын героя, Дозр. Но только брякнешь правду — и сразу станешь изгоем.
Дозр стоит неподвижно, его самоуверенность дала трещину. В глазах мелькает паника. Тупой генеральский сынок думал, что всё будет проще. Что сможет напугать меня.
Но теперь он видит: мне плевать на его угрозы. А вот что будет с его именем — другой вопрос.
Дозр бледнеет, его челюсти сжимаются так крепко, что даже слышится скрежет зубов. Кулаки сжаты, плечи напряжены. Гнев плещется в его глазах, но он молчит, не находя слов.
Я бросаю почти лениво:
— Забудь всё, что было. Забудь последний Гон. Но если ты хоть пальцем тронешь Айру, да и вообще если с ней хоть что-то случится — я буду знать, кого винить.
Я делаю шаг вперёд. Не торопясь, протягиваю руку и хлопаю его шестилапку по морде.
На первый взгляд — обычный жест, почти небрежный. Но в тот же момент я посылаю мощный псионический импульс, проникая в сознание зверя, взламывая ментальный щит, который установили вокруг разума лошадки. Ну и устанавливая команду.
Реакция мгновенная.
Шестилапка резко дёргается, задние лапы чуть подгибаются, а затем, словно сорвавшись с привязи, зверь резко срывается в галоп.
