Анна Чащина - Бог со звезды

Волшебники пытались водить его за нос, тщательно оберегая свои секреты. Богдан просчитывал ответные ходы, понимая, что стал невольным участником сложной и запутанной игры. В какой-то из дней к нему пришло понимание, что он начал рассчитывать на советы и помощь Келан. Она не юлила, не пыталась влиять на него. Молча выполняла самые идиотские просьбы, отвечала на неудобные вопросы, таскалась как хвостик по вонючим трущобам или мучилась бездельем в архивах библиотеки.

Однажды шантийка даже спасла ему жизнь. Устрашающе драка выглядела из-за своей краткости. Два дуновения, и они бегут по узким улочкам, оставив за спиной извивающиеся в судорогах тела. Позже Богдан выяснил, что это были отравленные стрелы, выпущенные из специальной трубки, которой девушка отлично владела. Угрызений совести он тогда не почувствовал, хотя его и удивил факт полного спокойствия властей. Трупы просто исчезли, не осталось и тени на грязных плитах.

А когда на следующий день Богдан спросил у Келан о вечернем происшествии, то услышал простое:

«Они напали. Я имею право защищаться и нанята защищать».

Только после покушения бродяг Богдан понял, что находится в равнодушном мире, веками живущем по своим правилам. А он, не зная их, запросто станет жертвой. Одной из многих, перемолотой жерновами судьбы.

Келан действительно охраняла его не на словах, как он решил поначалу. Кроме того, она стала его верной помощницей. Богдан никак не мог понять, зачем ей это, поскольку подозревал, что шантийка работает на волшебников. Но тогда почему она так охотно делится информацией? Находит кусочки головоломки, подсказывает, подводит к правильным мыслям, помогает превращать теорию условных знаний в реальный опыт? Только благодаря Келан он начал понимать, как взаимодействуют ступени, какое влияние оказывают друг на друга кланы, все интриги «двора», одним словом. От нее Богдан узнавал о прошедших войнах, о странных запретах для шантийской расы и многое-многое другое.

Только одного Богдан Шептунов не смог предугадать…

Он стоял на вершине холма, с которого открывался прекрасный вид на город. Чудесная погода. Солнечно, легкий морозец. Сегодня исполнялось ровно два месяца, как он прибыл на Янус. Хорошее настроение портила лишь одна мысль: за прошедшее время он почти не продвинулся в расследовании. С другой стороны, есть, конечно, и чему порадоваться: собрана уйма сведений о планете и ее жителях. Теперь нужно лишь поднапрячься и снова выйти на след пропавшего Кристиана.

На днях мастер-волшебник признался ему, что тот действительно находился в храме как почетный гость. Богдану просто самую малость не повезло: волшебник успел зафрахтовать последний корабль и уплыть на острова. И теперь Богдану придется ждать весны, потому что только тогда откроются торговые пути. В сезон штормов ни один корабль даже за огромные деньги не рискнет выйти в море. Слишком опасно.

Итак, волшебники с самого начала говорили не все и продолжают настаивать на полуправде. Очень удобная позиция. Их нельзя обвинить во лжи, но и узнать важные подробности весьма затруднительно. А он торчит в городе под назойливым присмотром мастеров из храма. Да и разговоры с главой все больше напоминают шахматную партию. Долгую, хитрую и продуманную, в которой каждое слово тщательно взвешено.

Глава клялся, что Кристиан планировал сотрудничать с волшебниками. Пообещал им поддержку людей с островов. Якобы он и сам оттуда, а байки про звезду — для необразованной толпы. Никаких шантийцев, по словам Кристиана, в ту ночь на холме быть не могло, и не только потому, что им запрещено собираться числом более ста. Они побоялись бы за свои семьи, так как обязательно навлекли бы на себя гнев богов, волшебников и палачей. Возможно, саранча уплыла на острова в поисках лучшей доли? Шантийцы и раньше предпринимали попытки переселения, но всегда неудачно. Глава уверенно говорил о том, что именно оттуда незваных гостей и отправили к богам. Те, видимо, рассердились и убили их. Саранча есть саранча. Когда они множатся, то угрожают благополучию прочих рас. Волшебники отвечают за соблюдение божьих законов.

Богдан соглашался, улыбался и понимающе кивал. Глава обещал всяческое содействие, фрахт корабля по весне и благополучное путешествие. Ему придется лишь немного потерпеть. Богдан не показывал раздражения, закипавшего внутри. Он хотел бы добиться большего результата, но чувствовал «тонкий лед» под ногами и опасался давить на главу. Попытка найти истину, или хотя бы ее осколки, оказалась непростым делом. Единственное, в чем Богдан сходился во мнениях с главой — на островах находилось нечто очень важное.

Келан всегда охотно помогала ему в поисках истины, даже понимая, что он делает это за спинами волшебников. Она внимательно слушала его доводы и просьбы, даже неуклюже завуалированные под невинные шалости, и знала, где следует искать ответы на вопросы. В ней странным образом смешались честность и вежливое понимание того, что он ищет запретное. Почему она помогала ему идти против своих? Может быть, кровь ее рода требовала отмщения? Богдан никогда не спрашивал. Так же, как и она не задавала неудобных вопросов. Если бы Богдан посмотрел правде в глаза чуть раньше, то понял бы: она была единственным близким для него существом.

Трудно без симпатии относиться к тому, кто спас твою жизнь, кто способен молча выслушать, и чья особенная хрупкая красота сочетается с реальной выносливостью. Он не мог понять, что с ним происходит. Иногда очень трудно произнести вслух то, что боишься признать, особенно, если не имеешь сил от этого отказаться.

Богдана тянуло к Келан. Внутри него бурлила дикая смесь желаний и чувств. Он изгонял их, а они столь же упрямо возвращались и вспыхивали с еще большей силой.

Он жил так, словно в любой миг был готов броситься в омут с головой. Нет, как будто уже бросился…

Богдан смотрел на шпили остроконечных крыш, на черепицу, с пляшущими на ней солнечными бликами, на легкую оранжево-красную дымку деревьев и складки гор у горизонта.

— Келан! — окликнул он девушку.

Она стояла на коленях, ниже по склону, и собирала какие-то растения. Эта прогулка должна была стать совместным отдыхом, способом отвлечься от ежедневного кропотливого труда в библиотеке. Богдан пригласил ее пойти прогуляться. Келан выбрала место.

— Да, бог со звезды? — Она всегда называла его только так.

— Иди ко мне. Здесь красиво.

— Не знала, что волшебники могут быть такими нежными, — рассмеялась она, поднимаясь с колен.

Ей очень шли краски осени. Особенно этой, поздней. Волосы — спутанные пряди цвета меди, золота и шоколада, глаза — оранжевые языки пламени. Как можно видеть в ней кого-то еще, кроме женщины? Темный плащ скрывал фигуру, но Богдан знал, какая она. Утонченная японская статуэтка с нежной и гладкой кожей.

Он рассеянно ответил:

— Почему нет?

Келан подошла вплотную, подняла острый подбородок вверх и утонула в его глазах. Богдану показалось, что ее зрачки вспыхнули маленькими пожарами, и понял: так долго оттягиваемый миг наступил. Ни он, ни она больше не будут делать вид, что ничего не происходит. Все давно случилось, а прошедшие недели ничего не изменили. Просто, наконец, они приняли правила игры.

Крис оказался прав. Прошла всего неделя с момента, как я очнулась в незнакомой комнате, на островах, и физические раны затянулись. Особенности шантийского организма, которыми не уставал восхищаться человек, называющий себя моим «лечащим врачом». Мысленно я называла его волшебником, хотя должна бы лекарем. Невысокого роста, полноватый, с круглой пролысиной, он ходил в странном розовом одеянии, похожем на скроенный из одного куска ткани мешок с длинной застежкой спереди.

Стоуш лечил травами, мазями и никогда не использовал атрибуты волшебников. Но здесь все делалось совершенно иначе. Странные предметы: шарики, жалящие руку, прозрачные мягкие упаковки из нервущегося материала, гибкие и прочные. Такие присоединялись к тонким трубкам и теплым дискам, легко прилипающим к коже. Диски проникали в вены, а потом туда по трубкам заливали содержимое из прозрачных пакетов. Поначалу, меня еще окружали издающие разные звуки коробки, более странные, чем инструменты, которыми пользовался навещавший меня лекарь. Он был доброжелателен и мягко вел беседу, старательно изучая мою реакцию на свои вопросы. Я не понимала, зачем, хотя, если подозревать его в корысти…

Палачи часто пытают жертв, я знаю, как и для чего это делается. Не обязательно калечить, иногда достаточно напугать или, напротив, посулить желанное, смягчить страхи надеждой. Много способов. Лекарь не был палачом, однако мне не раз приходилось ловить себя на мысли, какая удачная я зверушка для препарирования. Его любезность в эти мгновения становилась отвратительной, а дружелюбие казалось напускным.