Виктор Глумов - Школа наемников
— Пока Орв тут колдует, пойдем, Лекс, похороним Ломако.
Курсант понимал, что это трата драгоценного времени, что начался пятый, решающий, день, но спорить не стал.
Труп был страшен. Почерневшие, распухшие губы, лицо и руки — в мелких ранках, потеках свернувшейся крови. Ломако лежал на спине «звездой». Авдей охнул:
— Вот ведь… — И замолчал.
Тело подняли за руки и за ноги. Лексу казалось, что Ломако, из которого почти всю кровь выпили, должен быть легким, но тащить одноглазого было тяжело. Пыхтя и отдуваясь, отволокли труп к россыпи небольших камней и принялись заваливать. Работали сосредоточенно, молча. Лекс старался не смотреть, как скрывается под обломками то, что было Ломако, веселым мужиком, хорошим, в общем, человеком. Как Петр. И Авдей. «Мясо»? Но почему «мясо»? Того же Артура сюда продали…
— Всё, — выдохнул Авдей, вытирая лоб. — Помянуть бы…
— Нечем, — жестко возразил Лекс. — И некогда. Потом помянем. Надо идти уже.
Из расщелины, покачиваясь и держась за плечо Орва, вышел Артур. Выглядел он больным и изможденным, но ноги переставлял. Лекс уставился на него, как на привидение. Не мог человек так быстро подняться! Орв если от Артура и отличался, то в худшую сторону: был он не бледным, а землисто-серым, по безбровому безволосому лицу струился пот, конечности дрожали. Орв улыбнулся своей рыбьей пастью. Артур отпустил мутанта и шагнул к людям:
— Если надо идти, идем. Я могу.
— Порченая кроффь, — пожаловался Орв. — Идем. Тихо. И держим.
Поклажу Артура разобрали, подумали и Орву тоже ничего нести не доверили. Одним концом веревки Лекс обмотал талию Артура, а вторым обвязал себя. Орв от страховки отказался, он все пытался уверить команду, что в порядке.
Солнце поднялось уже достаточно высоко, и Лекс ругал себя последними словами: день потеряли. В сумерках надо было идти или по рассветной прохладе. А сейчас на камнях можно яичницу жарить. Раскаленные скалы жгли сквозь подошвы, воздух дрожал, искажая очертания красноватых отвесных стен. Двигались медленно, сначала вдоль скалы, потом по пологой тропинке зигзагом. На тропе кое-где росли белесые кусты с длинными колючками.
Лекс вспоминал карту, виденную давно, будто в другой жизни. Так далеко осталась Омега, так давно все было, и каждый шаг отдаляет от дома, от него прежнего.
Вот он — мальчишка, шлюхин сын, кидается на обидчиков с кулаками. Он — мелкий, его кормят плохо, а самогонку он не пьет, хотя мамины ухажеры наливают. Артур-Красавчик, сильный, откормленный, хохочет. Ловит Лекса сзади, поднимает, Лекс пинается, но почему-то не попадает. А ведь они с Красавчиком — ровесники, но Красавчик хорошо ест, мягко спит и занимается с учителями… Роман, дружок Красавчика, подскакивает к Лексу и орет: «На ферму его! В говне купать!» И вся ватага, все окрестные мальчишки с хохотом волокут уже ревущего Лекса на ферму. Купать в дерьме манисов.
Вот он — в Цитадели Омега. Новобранцев только выгрузили у ворот, и мальчишки вертят головами, стараясь понять, где же Замок. А в воротах стоит генерал Бохан, светлыми глазами смотрит прямо в душу малышне. «Добро пожаловать в Омегу, курсанты! Добро пожаловать домой, дети!» Чистая радость переполняет Лекса: он вернулся домой.
Вот Лекс — юноша на пороге возмужания. Кир хвастает «подвигами» — сколько в самоволке выпил, сколько женщин перещупал. Гай отворачивается — ему, как и Лексу, противен рассказчик. Не о том Кир говорит, не то делает, не к тому стремится. Кир замечает, подскакивает: «Ты чё?! Не, ты чё?! Не нравится — вали, пидорас!» Ни Гай, ни Лекс не слышали такого слова раньше, поэтому удивленно переглядываются. «Жопотрах», — любезно поясняет Кир и гадко улыбается. Лекс кидается на него, не думая ни о чем. Рядом с азартом вопит Гай. Начинается свалка… Командир-наставник Андреас одной рукой выкручивает ухо Лекса, второй — Кира. Выговаривает курсантам строго, но справедливо. И Лексу хочется поджать хвост, заскулить, забиться под кровать от гложущего стыда — Андреас ему как отец, которого у Лекса никогда не было.
Гай в лазарете. Ворота закрываются за спиной. Вита. Острые колья. Кровь Гуса на его руках…
Реальность Полигона беспощаднее Пустоши, бессмысленная и беспросветная.
Пить хочется так, что трескаются губы и шершавым становится язык. Лекс остановился, отстегнул от пояса фляжку, отвинтил крышку. Артур опустился прямо на раскаленный камень. Лекс помог ему напиться, поддерживая голову. И только потом сам сделал несколько маленьких глотков.
— Далеко? — прохрипел Авдей. Он держал Орва за пояс хламиды — мутант все порывался сесть или вовсе лечь, лопотал неразборчиво.
— Не очень. К обеду дойдем.
— К обеду сами поджаримся, как ползуновьи яйца, — заметил Авдей, и Петр закивал.
— Не поджаримся, — возразил Лекс. — Ну, пропотеем, ничего. Я один раз на камне целый день просидел. Тяжело, голоса мерещатся, но продержаться можно. Если не заберемся на высоту, к вечеру нас накроют омеговцы. И перестреляют.
— Привал давай. — Авдей заозирался в поисках тени. — Хотя бы немного пересидим, вон Орв с Артуркой еле держатся.
— Хочешь, чтобы тебя на привале и накрыли? До вечера, понимаешь, до вечера выпускники Омеги будут здесь! Тебе как, сейчас посидеть, а потом падалыциков кормить? Или всетаки пойдем, а?
— Не ори, парень. — Авдей прищурился. — Раскомандовался. Давай показывай, теперь куда?
Тропинка закончилась. Предстояло идти вверх по крутой расщелине, устланной осколками камней, потом и вовсе карабкаться по почти отвесной скале. Авдей увидел расщелину и побледнел еще больше. Лекс его понимал: с двумя ранеными такой подъем не одолеть. Вон Орва штормит, будто ведро кактусовки выжрал. Зубами скрипит, за Авдея хватается. А мутант крупный, его не затащишь. И Артур не лучше. Держится пока, но видно — из последних сил.
— Привал, — упавшим голосом скомандовал Лекс. — Вон там, под карнизом, тень. Отдохнем, перекусим, подумаем, что дальше делать.
* * *Из темноты Артура позвал Орв. В странном сне мутант почему-то не заикался, говорил складно, красиво: «Идем, идем за мной, Артур, тебя там ждут, пойдем же». И Артур послушался, ухватился за руку мутанта, и силы сразу удвоились, а кошмары нехотя отступили. Он держался крепко, и Орв начал тянуть его из болота бреда. Смутно знакомые тени хватали за ноги и за одежду, шептали в уши: «Отпусти, отпусти, отпусти… Туда не надо…» Но Артур не слушал их. Ничего хорошего не могли посоветовать эти тени. Вот Орв — живой и понятный, он просто хочет вытащить друга, соратника, делится своей силой. Нужно вернуться к нему, чтобы остался шанс попасть домой, обнять Нику, отомстить Роману…
Артур открыл глаза: день, узкая расщелина, в глаза бьет луч солнца, нестерпимо яркий и горячий. А рядом прямо на камне сидит Орв и держит за руку.
Артур попробовал пошевелиться, и это ему удалось. И сесть получилось, пусть не с первой попытки, и даже встать. Раскачиваясь, как впервые вставший на ноги младенец, держась за Орва, он побрел на улицу к своим.
Потом была самая долгая дорога в его жизни.
Артур периодически «выключался» — веревка, связывающая его с Лексом, натягивалась и тащила вперед. Когда становилось совсем плохо и мир вокруг подергивался пеленой тумана, он ощущал руку Орва: мутант поддерживал, уговаривал не сдаваться, уверял, что скоро все кончится.
На самом краю зрения толпились тени. Артур все хотел их рассмотреть, но Орв не давал, шептал: «Вперед, иди вперед и не оглядывайся». Мучила жажда. Лекс дергал за веревку, щерился шакалом, а за спиной у Лекса вставал Артуров отец, показывал сыну кулак: не балуй-де! «Ишь, чего удумал: выжить. Меня в могилу свел, а сам хочешь и дальше землю топтать? Не бывать этому! Сам за тобой приду, лично. Заберу к себе, в свое послесмертие. И тени сожрут то, что останется от тебя: сначала память, до последнего словечка, потом любовь твою, останется только ненависть, выжжет тебя дотла!..»
Ненависть? Эта раскаленная пустыня, по которой Артур бредет шаг за шагом уже целую вечность, — его ненависть? Но кого, кого он так невзлюбил, чьей смертью настолько упивался? Неужели отца?
Шакал рычал. Поначалу Орву удавалось его отгонять, но постепенно Орв ослабел. Выныривая из забытья, Артур видел, что мутант еле переставляет ноги, его уже ведут Авдей и Петр. Ломако нет. Веселый киевлянин остался там, в предгорьях. Может быть, такой ценой отряд купил сомнительную удачу?
Ноги подгибались. Тени подступали все ближе. Артуру казалось, что еще несколько ударов сердца — и он поймет, свяжет в один клубок и голоса в голове, и тени, и все происходящее на Полигоне… Смерть, смерть, кругом одна смерть. Отдайся ей — и узнаешь истину. Сольешься с тенями, которые Ломако считал неупокоенными духами, и они в доброте своей откроют тебе истину.
Просто сдайся. Остановись. Сядь на камень.
