Алексей Гравицкий - В зоне тумана
Большой палец привычно скользнул на предохранитель. Крайнее положение сменилось противоположным, и я начал стрелять, не считая патронов. Попутчики выпали из поля зрения. Все внимание теперь было на собаках.
А собаки перли на нас. И их было не десять, а значительно больше. Откуда только взялись.
— Твою мать! — рявкнул где-то в стороне Мун.
К его тихо похлопывающему «Валу» присоединился Хлюпиков «калаш». Собаки подбежали ближе. Теперь, сбавив скорость, пытались обойти, зайти со спины или кинуться прямо в лицо.
Пока я успевал отстреливаться. С теми псами, что норовили броситься и вцепиться в глотку, было немного проще. А вот те, что пытались схитрить и зайти с тыла, справиться получалось сложнее. Одно я понял сразу: удерживать их всех на безопасном расстоянии нереально.
— Спину держи! — прорычал Мун.
Я закрутился, пытаясь отстреливаться от собак и одновременно понять, где он. Через секунду стало ясно, что призыв «держать спину» относился не ко мне. Мунлайт и Хлюпик кружили спиной к спине в трех десятках метров от меня. На них наседало с полтора десятка псов.
Приплясывая, стараясь не пустить никого к себе за спину, я снова и снова жал на спуск. Мне удалось подстрелить трех слепых шавок, но меньше их, кажется, не стало. А вот злости поприбавилось.
Твари рычали и клацали зубами. Пока стрелял в одну, другая бросилась на меня уже в открытую. Матерясь, чего со мной обычно не случается, я запрокинул автомат и ударил вперед прикладом. Удар пришелся как нельзя лучше. Собака грохнулась на землю с вывернутой челюстью. Завизжала, ничего не понимая, затрясла слепой, словно глаза покрылись неведомой плесенью, головой.
Я снова принялся стрелять налево и направо. Особенно настырных тварей, что умудрялись протискиваться через линию огня, с силой отпихивал сапогом. Что тоже удавалось не всегда. До мяса они, правда, пока не достали, но штанину потрепать ухитрились.
Кажется, их все-таки становилось меньше, хотя обзор сузился до нескольких метров. Дальше я просто не успевал смотреть и осознавать. Один из псов, завернув голову набок, бросался, пытаясь схватить за ногу, и тут же отскакивал. Еще четыре твари сгрудились кучей, так, что терлись боками друг о друга, и поочередно пытались броситься.
Лай и стрельба стояли дикие. Если бы рядом были люди, мы бы уже оказались объектом пристального внимания. Но людей не было. Я специально пошел в обход лагеря «Свободы». Вскрикнул Хлюпик, дико, словно его убивали.
— Сука! — заорал где-то рядом Мун.
Его вопль перекрыл рычание и дикий вой Хлюпика. Я шагнул назад и в сторону, отрезая очередной собаке обходной маневр. Хотел повернуться, поглядеть, что там с Хлюпиком, и…
Я не увидел аномалию. То, что вляпался в нее, понял, когда под ногами задрожало. Трясло так, словно земной шар решил сбросить меня со своей поверхности. Перед глазами все дрожало. Деревья, собаки, пара отстреливающихся людей… все ходило ходуном.
Наверное, собаки лаяли, наверное, люди стреляли. Я уже ничего не слышал. В ушах грохотало не хуже рвущегося вулкана или спускающейся лавины. Собаки замешкались, даже, кажется, чуть отстранились. Опасливо показывали зубы. Рычали?
Не знаю. На смену грохоту пришла пугающая тишина, словно я оглох. А окружающий мир продолжал трястись, вытряхивая из моего оглохшего тела душу. И тогда я снова нажал на спусковую скобу.
Пусть все это кончится, но слепых тварей я прихвачу с собой побольше. Руки тряслись. Я не попадал. Собаки злобно скалились, пытались наброситься, но боялись лезть в аномалию.
Я стрелял и кричал. Хотя не слышал ни единого звука, но палец до судороги зажимал спуск, а связки напрягались настолько, что возникал риск потерять не только слух, но и голос.
И только потом, когда трясти почти перестало, а собаки отступили и принялись кидаться на подоспевшего Муна, пришла мысль: дрожь земли — не смертельная аномалия.
С этой мыслью, абсолютно оглохший, я повалился на землю. Мир потемнел и понесся куда-то в сторону.
В ушах гудело, словно рядом со мной ударил набат. Потом последовал второй удар, отдающий глухим колокольным звоном, и через этот гул прорвался гудящий, резонирующий голос:
— Угрюмый, мать твою!
Я открыл глаза. Первое, что увидел, — бородка подковой и губы, складывающиеся в нецензурную тираду. Надо мной склонился Мунлайт. Прежде чем я это понял, ладонь сталкера в третий раз смазала мне по физиономии.
Гудения в голове, кажется, стало меньше, но получать еще одну пощечину мне не хотелось. Я перехватил летящую руку и сказал:
— Хватит.
Мой голос тоже был каким-то гудящим и глухим. Вообще все слышалось глухо, будто через толстый слой ваты. Я поднялся на ноги. Меня шатало. Споткнулся, что-то мягкое попало под ногу. Собачий труп.
Чертыхнувшись, я пнул дохлого пса и пошел не разбирая дороги.
— Стой, — окликнул Мунлайт уже почти нормальным голосом.
Вернее, я его услышал почти нормально. Остановившись, я согнулся, упер ладони в коленки и замер, прислушиваясь к ощущениям. Слух понемногу возвращался, шатать перестало. Но в голове продолжало гудеть, а внутри все тряслось, как заячий хвост.
Дрожь изнутри снова вышла наружу. Не сразу понял, что трясет меня Мун за плечо. Я посмотрел на него. Видимо, во взгляде было что-то невменяемое, слабо-соображающее.
— Аптечку, — потребовал он. На вечно улыбающемся лице сейчас не было и тени ухмылки. А выражение скорее было смесью злости и нетерпения.
— В рюкзаке, — вяло отозвался я. Соображалка категорически отказывалась работать.
Мозги словно заморозили. Или вытрясли, что в данном случае больше походило на правду. Мун посмотрел на меня с еще большим раздражением, но спрашивать ничего не стал. Просто молча сдернул у меня рюкзак с плеча.
В первое мгновение почему-то захотелось крикнуть: «Мое, отдай!» и начать с Муном драку. Я замотал головой, вытряхивая остатки звона, и распрямился. Поле боя было усыпано собачьими трупами. Раз, два, три, четыре, пять…
Хлюпик сидел у дерева. Лицо бледное, перекореженное гримасой страдания. Рядом возился Мун. И валялись собачьи останки. Семь, восемь, девять…
Сталкер уже бросил мой рюкзак, вытащив оттуда упаковку с набором медикаментов. Раскуроченная дорогостоящая аптечка валялась тут же. Пальцы Муна поспешно достали ампулу, вытянули шприц. Стеклянный кончик хрустнул и отломился. Внутрь ампулы наверняка посыпались мелкие осколки. Хотя и не настолько мелкие, чтобы попасть оттуда в шприц.
Мун набрал лекарство, поднял шприц кверху иглой, надавил на поршень, выгоняя лишний воздух. После чего без всяких сантиментов с размаху всобачил иглу в бедро Хлюпику. Тот поморщился, отвел взгляд в сторону.
Иголок, что ли, боится? Хотя знавал я людей и покрепче, которые могли смотреть на любые зверства и растерзанные трупы, но брезгливо отводили взгляд при виде входящей в тело тоненькой безобидной иголки. Впрочем, к Хлюпику это не относится.
— Это от бешенства? — робко спросил он.
— Чтоб не сдохнуть, — отмахнулся Мун. — Бешенством они не болеют. А если и болеют, то на людей это не распространяется. Вон на Угрюмого посмотри. Зачем его кусать? Он и без того бешеный.
Очень хотелось ответить. Но сил не было. Зато голова потихоньку начинала очищаться от посторонних шумов, и мозг делал робкие попытки вернуться к адекватной работе. Но пока успешно справлялся только с подсчетом собачьих трупов.
Тридцать два, тридцать три…
— Никогда не видел столько собак, — поделился наблюдением Мунлайт, собирая расхристанную аптечку. — Интересно, с чего они так накинулись?
Чертов балабол, из-за него сбился со счета.
А чего собаки накинулись, я, кажется, догадывался. Не зря же они за нами шли от самого «Долга». Кружили возле сахаровской лаборатории, перли практически от «Янтаря». Зона не простила мне стажировку Хлюпика и наш импровизированный тир. Видимо, попыталась отыграть свое.
Мун запихал остатки аптечки в упаковку, задержался на чем-то взглядом, присвистнул. Прежде чем убирать аптечку в рюкзак, посмотрел на меня.
— Слушай, Угрюмый, а зачем тебе аспирин?
— Аспирин с водкой мешать нельзя, — поделился познаниями Хлюпик. — Кровь сворачиваться перестает.
— По хрену, — отмахнулся Мунлайт. — Тут аспирином никто не лечится, кроме Угрюмого. Только водкой. Нет такой болячки, которую нельзя было бы вылечить водкой. Разве что венерические.
Я отобрал у Муна рюкзак, в который он только что пихнул остатки лекарств. Щелкнул застежками.
— Хорош скабрезничать, — буркнул нехотя. — Аптечка штатная, от ученых. Не знаю, на кой там аспирин, но есть много чего полезного.
— Я заметил, — ухмыльнулся Мун. — Ты как, тупить закончил? У нас Хлюпика погрызли.
— Сильно?
Хлюпик попытался подняться на ноги, чтобы продемонстрировать, что укусили его не сильно, но Мун пресек попытку.
