Василий Головачев - Ко времени моих слёз
– Вы уверены, что это… правильно?
– Другого случая может не представиться. Я вошел сюда благодаря знакомству, второй раз меня сюда не впустят.
Гольцов замешкался:
– Одежда…
– Нет смысла искать ваш костюм, пойдем так.
Они вышли из палаты; коридор был пуст. Либо охранник, контролирующий помещения клиники, и в самом деле был нейтрализован, либо ждал их внизу с соответствующей инструкцией относительно важного пациента.
– Не отставайте.
Максим сбежал по лестнице на первый этаж, готовясь к активному действи ю.
Конечно, их ждали.
Два охранника в синей форме, один у монитора, второй у турникета. И двое мужчин в холле, один – тот самый врач, что кидал в Разина «звуковые шары», второй – дюжий молодой человек в безрукавке и спортивных штанах, круглоголовый, с короткой стрижкой. Все четверо молча уставились на сходивших по лестнице беглецов с таким выражением лиц, будто увидели привидения.
– По приказу полковника Пищелко, – мрачно и веско сказал Максим, не снижая скорости. – Пропустите!
При этом он метнул на обоих стражей толкающи й взгляд, опять же следуя инструкциям Шамана и добавляя тону властной непререкаемости.
Охранники переглянулись, не трогаясь с места.
Максим подошел к столу с монитором, нагнулся, вдавил зеленую клавишу на пульте, открывая турникет. Взял за руку подоспевшего Гольцова, подтолкнул вперед. Они миновали турникет, спустились по ступенькам в вестибюль клиники. Но на пути их встал могучий стриженый спортсмен с равнодушным гладким лицом не сомневающегося ни в чем человека. Максим вынужден был остановиться.
– С дороги!
– Ваши документы, – скрипучим голосом потребовал врач, не подходя, однако, близко.
– А ваши? – прищурился Максим, не выпуская из поля зрения ни этих двоих, ни охранников; надо было тянуть время до прибытия группы, так как пробиваться к выходу силой, имея за спиной вооруженную охрану, было бы равносильно самоубийству.
Пищелко и так отдаст под трибунал! – мелькнула мысль.
– Я полковник Эрнст, – сказал врач, – заместитель главного врача этого учреждения. Кем бы вы ни были, вы не имеете права уводить пациента без предписания главврача.
– Ошибаетесь, имею, – качнул головой Максим. – Этот человек не пациент и не подопытный кролик, это вы не имеете права держать его здесь.
– Он болен…
– Больным его делают ваши эксперименты. Мы еще разберемся с этим, определим виновных и накажем так, что небо с овчинку покажется! Пропустите!
– Останови их, – повернул врач голову к спортсмену. – Я вызову спецгруппу.
Тот пошел на Максима, чуть косолапя, горбясь от чудовищных мышщ плечевого пояса и шеи.
Максим не тронулся с места, только особым образом шевельнул пальцами рук, готовя их к мгновенному напряжению. Растянул губы в сардонической улыбке:
– Ну-ну, герой, подойди ближе.
Парень словно бы споткнулся, встретив его ощутимо колючий взгляд, в глазах мелькнуло сомнение. Кем бы он ни доводился заместителю главврача по фамилии Эрнст, судя по всему, рисковать своим здоровьем он не хотел.
– Максим! – крикнул вдруг Гольцов.
Еще не видя конкретной опасности – отвлекся-то всего на один миг! – Максим нырнул на пол с перекатом, ощущая всем телом, как над ним с угрожающим гулом пролетел знакомый «звуковой шар».
Воспользовавшись случаем, качок-спортсмен ударил Максима ногой, попал в бедро, ногу пронзила острая боль. Лишь бы не перебил сухожилие! – взмолился в душе Разин, подхватываясь и уворачиваясь от череды ударов: парень неплохо знал рукопашку и махал руками и ногами со знанием дела.
Краем глаза уловив движение руки Эрнста (как он это делает – формирует шары?! Что за прием?!), Максим ухватил руку противника, рывком развернул его, и брошенная врачом «звуковая граната» попала спортсмену в голову.
Раздался дикий крик!
Глаза, нос и уши парня буквально вскипели тоненькими фонтанчиками крови – лопнули кровеносные сосуды! Он схватился руками за уши, потом закрыл глаза ладонями, осел на пол, мотая головой, что-то мыча. Дернулся раз-другой, повалился на бок и затих.
Максим встретил бешеный взгляд врача, нагнул голову, выдохнул:
– Ах ты, сука поганая!
Прыгнул к нему, качая маятник, чтобы тот не смог точно применить свое грозное оружие (мистика какая-то!). Однако господин Эрнст не стал сражаться с разъяренным противником, метнулся к застывшим охранникам, перепрыгнул турникет.
– Стреляйте же, черт вас возьми! Это террорист! Он кончит вас всех!
Охранники потянулись к оружию, но воспользоваться им не успели. С грохотом распахнулись входные двери, дребезжа стеклами, и в вестибюль ворвались подчиненные Разина – Кузьмич, Писатель и Штирлиц. Навели стволы пистолетов на охранников.
– Оружие на пол! – рявкнул Кузьмич. – Руки за голову! Лечь, … вашу мать!
Охранники послушно побросали пистолеты и легли. Судя по всему, они не были запрограммированы на выполнение приказов зама главного врача любой ценой.
– Что здесь происходит, командир? – подошел к Максиму Райхман, посмотрел на стоявшего в халате Гольцова. – А он что здесь делает?
– Все объяснения потом, – опомнился Максим. – Уходим.
Профессионально прикрывая друг друга, члены группы вывели Гольцова на улицу, по очереди держа охранников и застывшего столбом врача на прицеле. Последним уходил Разин. Бросил взгляд на лежащего с окровавленной головой (ну и силища в этом шаре!) парня, посмотрел на господина Эрнста:
– А с тобой, сволота, мы еще поговорим! Выясним, кто или что ты такое!
Дверь закрылась за его спиной, отрезая полный мрачной угрозы ответный взгляд заместителя главврача.
ОЖИДАЕМОЕ
Гольцов сразу отправился под душ, а Разин с командой устроились в гостиной, поглядывая друг на друга. Ничего лучшего Максим не придумал, отвозя отца Марины на квартиру брата, и теперь размышлял, что делать дальше.
– Ну ты и заварил кашу, – покачал головой Райхман. – Неизвестно теперь, как ее расхлебывать. Конечно, это приятная неожиданность, что наш бывший клиент жив и здоров, но стоило ли из-за него так рисковать?
– Осуждаешь?
– Как тебе сказать? Не хотелось бы из-за этого случая вылететь со службы. Погоны могут снять, еще чего…
– Я дам показания, что вы действовали по моему приказу.
– Да разве в этом дело?
– А в чем?
Штирлиц отвел глаза:
– Не надо было подставляться. Все мы теперь будем виноваты.
– Вы тоже так думаете? – оглядел Максим лица Кузьмича и Писателя.
– Я не считаю себя виноватым, – пожал плечами Геннадий. – Мы действительно работали по приказу и не знали, что происходит. Хорошо бы, если бы кто-нибудь мне объяснил – ради чего был устроен такой шум.
– А я согласен с командиром, – заявил Кузьмич. – Гольцов не должен сидеть в спецклинике в качестве подопытного кролика. Хотя мне тоже интересно, кого это он так разозлил, что его упекли в наш спецхран без права связи с родными и близкими. Командир, он тебе признавался, в чем дело?
Максим встал, зашел в туалет, постоял у зеркала, разглядывая физиономию. Вспомнилась чья-то старая шутка: «Если вы стали похожи на фотографию в своем паспорте, срочно идите в отпуск». Кажется, он уже достиг данной кондиции.
Вернулся в гостиную, сказал сухо:
– Все свободны.
Подчиненные переглянулись. Штирлиц молча направился к двери, за ним Писатель.
– Зря ты так, командир, – проворчал Кузьмич, поднимаясь вслед за ними. – Не стоит сходить с ума из-за юбки. Мы же добра тебе хотим.
Хлопнула входная дверь, в квартире стало тихо, только из-за двери ванной комнаты доносился плеск воды.
Максим постоял мгновение с каменным лицом, переживая стыд и отвращение, метнулся в коридор, сбежал по лестнице вниз, опережая лифт. Догнал товарищей, спускавшихся в холл дома, перегородил им дорогу. Сказал, ни на кого не глядя:
– Простите, парни, нервничаю я…
– Да ладно, командир, – повеселел Кузьмич. – Мы понимаем.
– В случае чего мы с тобой, – добавил Писатель.
– Спасибо.
– Что ты собираешься делать? – хмыкнул Штирлиц.
– Доложу начальству, а там будь что будет.
– Пищелко взбеленится.
– Ничего, дальше Чечни не пошлет, – криво улыбнулся Максим. – Авось отобьюсь.
– А нам что делать?
– Идите по домам, утром в Отдел, разгребайте бумаги, я схожу к полковнику и выясню свой статус.
Подчиненные похлопали его по спине и плечам, ушли.
Разин вернулся в квартиру.
Из ванной выглянул Гольцов с мокрыми взъерошенными волосами:
– Извините, Максим, у вас какая-никакая переодежка найдется? Не хочется больничный халат натягивать.
Максим порылся в гардеробе брата, нашел джинсы, черную рубашку с надписью «Курение вредно для здоровья», протянул гостю. Арсений Васильевич появился в гостиной, помолодевший, преобразившийся, не похожий на себя прежнего; бороду и усы сбривать он не стал, только подровнял.
