Алексей Корепанов - Тайны Древнего Лика
— Не знаю, о чем ты говоришь. Ты не хочешь спускаться ко мне и не пускаешь меня к себе. Пусть будет так. Ты сгоришь… Ты спрашиваешь о чем-то, а я не знаю ответа. Но я знаю иное. Здесь, внизу, целый подземный город, однако он пуст. Многие ушли, а некоторые остались… Но не там… И стали не такими, как раньше… Ты спросишь, кем был тот, под чьим ликом ты сейчас находишься?
— Да, спрошу. — Батлеру было интересно узнать, какой ответ приготовило ему подсознание. — Кем же он был?
— Это Лик того, кто когда-то привел предков сюда.
— В Кидонию? — спросил ареолог. — Или на Марс?
— В этот мир, — не совсем понятно ответила Флоренс.
— И как же звали этого космического Моисея?
— У него много имен, но все они — не истинные. А истинное откроется не здесь и не сейчас. И не тебе. Твое время уже истекает.
От этих слов Батлер ощутил невольный озноб — и это при том, что он продолжал оставаться совершенно мокрым от пота.
— Ты не хочешь идти ко мне и не пускаешь меня к себе, — опять прозвучал в тишине голос Флоренс. — Я ухожу…
Она медленно повернулась и сделала шаг… другой… Еще чуть-чуть — и фигура в красном, с маской в руке исчезнет за краем проема. Батлер молча провожал ее взглядом.
Звук босых ног становился тише… тише… Потом до слуха ареолога донеслось что-то похожее на легкий всплеск — и все. Вокруг вновь царило подземное безмолвие.
Он подумал, что если сейчас начнет копаться во всем этом, то, скорее всего, кончит очень плохо. Лучше попробовать дать нагрузку мышцам, а не мозгам.
Но как? Раскачаться на этом батуте?
«Представь, что прыгаешь…»
И он представил. Он мысленно сел на корточки на упругой прозрачной пленке и мысленно же прыгнул чуть вперед и вниз — как с крыши.
И эта мысленная картинка воплотилась в реальности. Ареолог действительно полетел вниз, только не из положения сидя, а из положения лежа ничком. Выручила реакция — он успел опустить ноги и более-менее приблизить свое тело к вертикали. Поэтому не отбил себе живот. Подошвы ботинок смягчили соприкосновение с полом, он выставил перед собой руки и упал на колени. И все-таки ощутимо приложился ладонями к белой поверхности, по твердости ничуть не уступающей кафелю.
Ареолог решил приберечь удивление и все другие эмоции до лучших времен. Продолжая стоять на четвереньках, он поднял голову и обнаружил, что находится возле одной из стен традиционно уже пустого прямоугольного помещения размером, пожалуй, с баскетбольную площадку. У помещения были две характерные особенности: во-первых, отсутствие хоть какого-то намека на дверь, ворота или калитку, а во-вторых, повсеместное присутствие подобия белого кафеля. И пол, и стены, и потолок были выложены квадратными плитками. Без всяких сиррушей и вообще каких-либо рисунков. Совершенно непонятно было, почему в этом белом зале светло, как в операционной, но Батлер не собирался погружаться в размышления по данному поводу. Даже найди он источник освещения — что изменится в его положении?
Проем в потолке темнел довольно высоко над головой астронавта, и теперь туда можно было добраться, разве что совершив прыжок с шестом.
Но шестов нигде не наблюдалось, и он обреченно подумал, что очутился именно в морге. В морге, рассчитанном на единственное тело. Его, Алекса Батлера, тело. Точнее — труп…
Он подул на ушибленные ладони и медленно встал. И увидел то, чего не заметил раньше. В дальнем от него конце зала, в углу, темнел на полу квадрат. И у самого края горельефом выступало из него бледное лицо Флоренс с прилипшими ко лбу светлыми волосами. А чуть дальше виднелось оранжевое пятнышко…
Уже не раздумывая, иллюзия это или нет, Батлер бросился через зал, и стук его ботинок многократным эхом отскакивал от белых плоскостей.
Квадрат оказался бассейном с темной, словно бы маслянистой жидкостью, неподвижно отражающей белый потолок.
Батлер вытащил Флоренс на кафельный пол и опустился на колени возле нее. Это была именно нанотехнолог Флоренс Рок — в оранжевом комбинезоне, а не в красном подобии древнегреческого хитона или пеплоса. И без маски в руке. И без фонаря. Темная субстанция, которую ареолог принял за жидкость, при ближайшем рассмотрении оказалась похожей на коллоид. Она скатывалась с совершенно сухого комбинезона Флоренс, не оставляя следов, и лужицами застывала на белом полу. Лужицы почти мгновенно тускнели и превращались в серый порошок.
Вспомнив о недавнем всплеске, ареолог бросил взгляд на бассейн, — но ничего и никого больше не было видно на его глади. Лезть туда он не стал и посмотрел на руки Флоренс: знакомо алели на ее ногтях пятнышки лака. Снимать с Флоренс ботинки, чтобы посмотреть на ее ступни, Батлер тоже не стал. Остро ощутив дежавю, он расстегнул комбинезон Флоренс, пальцем нащупал пульс… Состояние дежавю продолжалось — веки ее затрепетали, как недавно у Торнссона, и она открыла глаза, словно только и ждала этого прикосновения. Было тут что-то от истории о Белоснежке…
Взгляд Флоренс поблуждал по потолку — туманный, рассеянный взгляд… Скользнул по лицу ареолога… Вновь устремился в потолок… И замер. И померк — словно внутри ее глаз кто-то выключил освещение.
— Фло… — срывающимся голосом позвал Батлер.
Флоренс чуть повернула голову и смотрела теперь куда-то мимо него. Лицо ее было застывшим… словно маска…
— Фло! — повторил Алекс, холодея от недоброго предчувствия. — Ты меня слышишь, Фло?!
Что-то дрогнуло в ее глазах, по-прежнему бирюзовых, но погасших. Дрогнуло — и вновь растворилось в тумане.
— Что с тобой, Фло? — спросил Батлер с отчаянием, вызванным пониманием собственного бессилия. — Где ты была?
И вновь какой-то отблеск мелькнул в бирюзовых глазах — и исчез. Губы Флоренс шевельнулись, слегка растянулись в слабом подобии улыбки, и ее глуховатый надтреснутый голос, так непохожий на прежний голос Флоренс Рок, болезненно отозвался в сердце Батлера.
— Где ты была? — как говорящая кукла, повторила она его вопрос, по-прежнему глядя куда-то в пространство. — Оно меня окружило… Поглотило… Темнота… — Она роняла слова монотонно, отделяя их друг от друга длинными паузами, и было непонятно, осознаёт ли она то, что говорит. — Темнота… Темнота встала на мое место… Заняла мое место… Я — часть темноты… Она овладела мной… Темнота…
Губы ее сомкнулись, и закрылись ее глаза. Словно окончательно разрядились батарейки. Словно пружина распрямилась до конца.
— Фло! — крикнул Батлер и потряс ее за плечи.
Голова Флоренс безвольно мотнулась, и видно было, как под опущенными веками из стороны в сторону блуждают глаза.
«Это шок! — лихорадочно подумал ареолог. — Это просто шок. Из-за того дьявольского марсианского сиропа… Она очнется, обязательно очнется… Если бы хоть каплю нашатырного спирта!»
Он убеждал себя в том, что это шок, но в глубине души понимал, что все гораздо серьезнее. Гораздо хуже…
Шум, похожий на громкий тяжелый вздох, раздавшийся из бассейна, заставил Батлера повернуть голову. То, что было до сих пор неподвижной темной поверхностью, вспучилось маслянистым пузырем. Пузырь быстро раздувался, превращаясь в монгольфьер, и через мгновение лопнул с грохотом взорвавшегося фугаса. Коллоид хлынул во все стороны, темная волна подхватила Батлера, вцепившегося в плечи Флоренс, и швырнула к стене. Ареолог ударился плечом о твердый кафель, но пальцы не разжал, продолжая удерживать Флоренс. Шум нарастал и нарастал, теперь коллоид мощными высокими гейзерами извергался из бассейна, быстро заливая все вокруг. Не прошло и десятка секунд, как Батлер был уже по грудь в этой субстанции, а еще через несколько мгновений она дошла ему до подбородка. Ареолог, не отпуская Флоренс, оттолкнулся подошвами от пола и отчаянно заработал ногами, изо всех сил стараясь удержаться на плаву. Его поднимало к потолку, потолок был все ближе и ближе, холодный белый потолок морга, и темная масса вот-вот должна была до предела заполнить весь ограниченный белым мертвенным кафелем объем.
«Не сгореть мне суждено, а утонуть…»
Эта мысль была последней. Теплое, скользкое хлынуло ареологу в ноздри и потекло в горло.
Алекс Батлер в первый и последний раз судорожно всхлипнул. Пальцы его разжались, теряя Флоренс, и вязкая темнота сомкнулась над ним…
22
Леопольд Каталински гнал вездеход в режиме форсажа, с трудом удерживая руль, — инженера подбрасывало вместе с машиной. Она, казалось, вот-вот развалится от этой жестокой тряски. Ведь не асфальт был под колесами, и не бетон, а усеянная камнями равнина, совершенно не подходящая для такой сумасшедшей езды. Каталински выжимал из марсохода все до предела, но эта самодвижущаяся четырехколесная тележка вовсе не была болидом «Формулы 1» или хотя бы джипом-внедорожником. Расстояние до Марсианского Сфинкса сокращалось удручающе медленно, и Каталински бормотал проклятия до тех пор, пока не прикусил себе язык при наезде на очередной камень.
