Василий Головачёв - Катарсис. Том 1

— На десять?! — ахнула Катя. — Это он такой старый?!

Лиза невольно улыбнулась.

— Тридцать пять лет — старый? Видела бы ты, как он дерется! Он любому крутому фору даст. Ну, чего стали посреди дороги? Пошли в кафе, раз собрались, посидим, расслабимся. Рассказывай теперь ты о своих подвигах.

Они зашли в кафе, выбрали столик у окна, заказали бутылку шампанского, кое-какую закуску и кофе и принялись болтать, то и дело скатываясь к интересующей обеих теме — о мужчинах, которые нравятся. Катя спросила:

— А как же муж? Он же тебя любит? — и Лиза чистосердечно призналась:

— Но ведь я-то его не люблю! А его так называемая «любовь» — это чувство собственника. Ему бы мусульманином родиться — имел бы самый большой гарем! И потом, ты знаешь, как он стал мэром? Кто его финансировал? Какие-то военные. А эта его подозрительная деятельность, постоянные разъезды, встречи, вьющиеся вокруг темные личности, тупые телохранители… — Елизавета махнула рукой. — Все! Не хочу! Наелась.

— Но он такой сильный, мужественный, красивый…

— Только с виду. — Лиза улыбнулась. — У меня на него аллергия. Помнишь, у Дюма в «Виконте де Бражелоне»? «Каждая женщина скажет, что между красотой любовника и красотой мужа огромная разница».

Засмеялась и Катя.

— Я не люблю Дюма, но сказано верно. Интересно было бы взглянуть на твоего Крутова, уж очень ты его превозносишь.

— Увидишь еще и убедишься. Он приедет.

— Почему ты так уверена в нем?

— Я же тебе говорю, он человек слова. Никогда не думала, что встречу…

— Соседа.

— Вот именно, что встречу соседа, способного меня увлечь и зажечь.

— А как же все-таки муж?

— Никак. — Лиза нахмурилась. — Жить с ним я не буду… и в его квартиру не поеду. Приютишь на пару дней? У тебя он меня искать не станет, надо только от телохранителя избавиться.

Катя закурила, обдумывая свое решение. С одной стороны, ей было боязно вмешиваться в чужую жизнь, с другой — интересно, и еще хотелось помочь подруге. Она наклонилась к уху Лизы.

— Устроим маленькую комедь. Он ждет тебя у входа? Выйдешь через служебный выход и дворами дойдешь до парка, там встретимся. Я его отвлеку.

— А не боишься? Вдруг полезет выяснять отношения?

Екатерина с пренебрежением повела плечиком.

— Пусть попробует. Так завизжу, что полгорода сбежится.

Лиза прыснула, Катя засмеялась тоже. Настроение у обеих поднялось, им было приятно осознавать себя решительными и сильными.

Кафе между тем заполнилось, появились целые компании веселых молодых людей, привыкших чувствовать себя властелинами мира. Один из них заметил беседующих подруг, что-то сказал оркестру и, когда тот заиграл танго, подошел к столику.

— Пошли, потанцуем, — развязно сказал он Елизавете.

— Я не танцую, — покачала головой девушка.

— Чо?! — удивился молодой человек; он был одет в черные брюки, белую рубашку апаш и супертуфли с пряжками и заклепками, а на руке носил не часы, а целый агрегат величиной с туристский компас.

— Ты чо, в натуре?!

— Чо слышал: я не танцую. — Лиза с иронией оглядела парня.

— Да ты чо выпендриваешься? Я же музыку заказал.

— Иди и танцуй, если заказал.

— Ну, ты даешь! — покрутил головой танцор. — Я по-хорошему, а ты кобызишься. Ну, смотри!

Покачнувшись, он расправил плечи и отошел от стола.

— Раздайся, грязь, навоз плывет! — засмеялась Катя.

На ее беду парень услышал ее слова. Круто развернулся, сузил глаза.

— Чо ты брякнула?!

— Иди, иди, она пошутила, — с досадой отмахнулась Елизавета. — Приходи завтра, обещаю станцевать.

— Нет, что она сказала?! — Он оперся кулаками о столик, едва не смахнув на пол посуду. — Ты знаешь, с кем дело имеешь, вобла сушеная?! Я Божедомов, помощник депутата! Щас кликну хлопцев… — молодой человек не договорил, на его плечо опустилась мощная ладонь Станислава.

— Уймись, мальчик, — сказал телохранитель Мокшина. — Эта мадам заказана.

И «помощник депутата» сник, съежился, пробормотал что-то и почти на цыпочках отошел от стола. Видимо, он хорошо знал телохранителей мэра и их возможности.

— Пошли домой, уже поздно, — посмотрел на часы Станислав.

Подруги переглянулись.

— Мы еще не пили кофе, — робко проговорила Катя.

— Дома попьете.

— Мы будем пить здесь! — твердо глянула на парня Лиза.

Командный тон подействовал.

— Ладно, даю десять минут, — сдался Станислав и пошел к выходу из зала, оглянулся. — Георгий будет очень недоволен.

— Это его проблемы, — холодно сказала Елизавета, хотя внутри ее все сжалось.

Станислав вышел.

Катя посмотрела на лицо подруги и накрыла ее руку своей.

— Ну что, поедешь домой?

Лиза сжала губы, помотала головой упрямо, сдерживая подступившие слезы, решительно поднялась.

— Будем действовать, как договорились, если ты не передумала. Я ему не вещь, с которой можно делать все что заблагорассудится, не интересуясь ее мнением.

— Правильно! — с жаром махнула рукой Катя. — Мы им покажем, как надо свободу любить! Иди первая, я выйду позже. — Она хихикнула. — Представляю рожу этого лакея, когда до него дойдет, что его обвели вокруг пальца…

Лиза, понимая, что все не так просто и ей еще придется долго выдерживать осаду мужа, но и не желая быть игрушкой в его руках, глубоко вздохнула и быстро направилась к двери, ведущей из зала кафе на кухню. Компания молодых людей во главе с «помощником депутата» проводила ее глазами, но преградить путь не решилась.

Катя посидела за столиком несколько минут с сигаретой в пальцах, глотнула кофе и тоже поднялась. На мгновение ей стало не по себе, словно холодное облачко накрыло ее сверху, но девушка она была решительная и отступать не привыкла.

ВОРОБЬЕВ

Дача, которую разведчики Панкрата обнаружили в трех верстах от деревни Николаевка, явно принадлежала кому-то из сильных мира сего, то ли депутату областной Думы, то ли какому-то начальнику из губернской администрации, то ли крутому мафиози, но главным было то, что достраивать ее не спешили. За высоким двухметровым кирпичным (!) забором неторопливо ворочались всего двое пожилых строителей — отделывали комнаты внутри здания, да лениво обходил владения страдающий от жары сторож, здоровый мускулистый малый с круглым сонным лицом, голый по пояс. Вооружен он был неплохо — помповым ружьем калибра двенадцать миллиметров, однако носил его как дубинку — на плече. Кроме него, дачу охраняла собака — черно-белый северный шпиц, известный своей недоверчивостью. В Финляндии такие собаки использовались в основном для охоты на медведей, а для чего ее завели хозяева дачи, было непонятно, но едва ли в качестве сторожевого или охотничьего пса, скорее для создания имиджа: чистопородный шпиц силен и красив.

Посовещавшись, «мстители» решили действовать просто и прямо, без специальных разведмероприятий, хотя и приняли кое-какие меры безопасности на случай засады, которой здесь в принципе не должно было быть. Идея звучала так: захватить сторожа и строителей, аккуратно связать, допросить и… дальше надлежало действовать в зависимости от полученной информации. Если сторож не докладывал хозяину дачи обстановку каждый день, а сам хозяин не проверял, как идет строительство, можно было расположиться на даче, поместив сторожа и строителей в одном из помещений под замок. В любом другом случае использование дачи в качестве базы отпадало.

Просчитали варианты, подготовились, окружили двухэтажный коттедж за глухим забором, и Панкрат начал осуществлять свой план.

В шесть часов вечера к воротам дачи подкатил мотоцикл, реквизированный Воробьевым у Егора Крутова после разборки с наблюдателями, и водитель пару раз бибикнул, вызывая сторожа. Ничего не подозревающий белобрысый соннолицый качок приоткрыл калитку, окинул мотоциклиста равнодушным взглядом и, разморенный жарой, лениво осведомился:

— Чего надо?

Карабин он так с плеча и не снял.

— Позови Сергеича, — сказал мотоциклист (Миша Ларин), — я за цементом еду, надо узнать, сколько привезти. И будь другом, дай сигарету.

То, что одного из строителей звали Сергеичем, «мстители» узнали после часового наблюдения за территорией дачи, услышав их неспешные разговоры.

Сторож достал сигареты, одной рукой ловко выщелкнул одну, подал Михаилу.

— Откуда ты взялся? Я тебя раньше не видел. Бык еще одну бригаду взял?

— Нет, — выпустил струю дыма Ларин, — решил эту заменить.

Нападения сторож не ожидал, и хотя мышечный каркас имел солидный, все же точного удара в солнечное сплетение не выдержал: выронил ружье, охнул, сел на корточки, выпучив глаза и держась за живот. Потом дернулся было к ружью и замер: Ларин приставил ему ко лбу пистолет, сказал негромко: