Василий Головачёв - Катарсис. Том 1
— Можно, я за тобой поухаживаю? — предложил Панкрат.
— Нет уж, ты гость, — серьезно возразила женщина, — в здешних обычаях не принято гостей понуждать. Может быть, поужинаешь? Есть щи, пельмени, питье — юрага, квас, молоко.
— Тащи пельмени, — подумав, махнул рукой Панкрат.
Лидия радостно и недоверчиво привстала.
— Только придется подождать несколько минут, пока я сварю пельмени в приспешне.
— Где?
— Здесь так называют кухню.
— А что такое юрага?
— Сыворотка, остается после сбитого масла.
— Неси.
Лида упорхнула из горницы, принесла из погреба кувшин с холодной юрагой — зеленовато-беловато-прозрачной жидкостью — и снова убежала на кухню варить пельмени. Воробьев напился — сыворотка оказалась очень вкусной, зашел было в «приспешню» предложить помощь, но был выдворен и стал рассматривать семейные фотографии, развешанные по стенам горницы в рамочках под стеклом.
Через десять минут Лида принесла тарелку самодельных пельменей, литровую банку сметаны и стала смотреть, подперев кулачками подбородок, как гость уплетает ужин.
Панкрат ел с удовольствием, заставил ее рассказать историю семьи, кое-что сообщил о своей, потом они пили чай и беседовали так, будто были знакомы с детства, будто переступили некий порог, разделяющий обоих.
— Вот ты говоришь, что служил в спецвойсках…
— В разведке.
— Ну, все равно. Значит, воевал? Где? Или не пришлось?
— В принципе я побывал везде: в Афганистане, в Чечне, в Абхазии, в Карабахе и в Таджикистане. Короче, во всех «горячих точках» СНГ. Но я не воевал. Разведка — совсем другое дело.
— Все равно это война. Ведь тебя же могли убить?
— Это да, сколько угодно, — согласился Панкрат.
— А где было страшней всего? Можешь рассказать какой-нибудь случай?
Воробьев мог припомнить не один такой случай, когда его запросто могли убить или ранить, но из страшных больше всего запомнился один эпизод в Таджикистане, когда обкурившийся наркотой таджикский боевик при передаче автобуса с женщинами и детьми вдруг выхватил гранату и заорал, вращая глазами:
— Взорву всех! Отойди! Взорву! — и сорвал чеку гранаты.
Автобус сопровождали спецназовцы ФСБ, Воробьев со своей группой оказался рядом с КПП, где происходила передача, случайно и, в общем-то, ни во что вмешиваться не собирался, да и угрожали не ему, а таджикским беженцам, соотечественникам «славного бойца революции», но в тот момент ему стало страшно. Не за себя — за женщин и детей. Терроризм в любом виде — явление подлое, гнусное и трусливое, поэтому так свободно жертвует женщинами, стариками и детьми. Этот боевик исключения не представлял.
— Как его зовут? — быстро спросил Панкрат у растерявшихся соратников боевика; на решение оставались секунды.
— Ахмад, — ответили ему.
Панкрат, одетый в такой же пятнистый наряд, что и остальные, бросил свой автомат подчиненному, достал сигареты, сунул одну в зубы и так с пачкой в руке направился к автобусу. В десяти шагах от орущего боевика окликнул его:
— Ахмад, закурить хочешь? Дай огоньку, а то спичек нет.
Черноволосый, лохматый, бородатый, давно не мывшийся «солдат оппозиции» замолчал, оглянулся, продолжая сжимать поднятую над головой гранату побелевшими пальцами. Панкрат, излучая дружелюбие, приближаясь к нему с виду неторопливыми шагами, протянул ему пачку сигарет.
— Держи, отличные, настоящий «Кэмел».
Выпучив глаза, боевик перевел взгляд с лица Воробьева на сигареты, и в то же мгновение Панкрат рванулся вперед, как спущенная тетива лука. Правой рукой он перехватил кулак таджика с гранатой, левой же нанес мощный удар в грудь, с хрустом ломая ему ключицу. Боевик тонко взвизгнул, выпуская гранату, оцепеневшие зрители — спецназовцы, десантники, солдаты КПП, боевики — бросились на землю, но Панкрат подхватил гранату и отшвырнул на десяток метров в сторону, за стену густого низкорослого кустарника. Взрыв никого не задел, лишь у автобуса вылетело заднее стекло от воздушной волны, да осколками посекло кустарник.
— Берите своего приятеля, — сказал Воробьев, небрежно опуская потерявшего сознание боевика на дорогу, хотя у самого часто колотилось сердце и рот пересох от желания убить идиота на глазах у всех…
Но всего этого Панкрат Лиде рассказывать не стал. Только подтвердил, что страшно ему было не один раз.
Лида и дальше, наверное, продолжила бы расспросы на заинтересовавшую ее тему, но в это время в сенях хлопнула дверь и на пороге горницы появился Егор Крутов в футболке и шортах, босиком.
— Я так и знал, — сказал он не слишком приветливо, окидывая взглядом замерших, будто их поймали на краже сметаны, молодых людей. — Ты что, совсем голову потерял?
Панкрат открыл рот и закрыл, беспомощно посмотрел на Лидию, впервые не зная, что ответить. Вместо него это сделала хозяйка.
— Ну-ка не кричи на него, — строго сказала она. — Не у себя в казарме командуешь. С чем пожаловал?
Крутов озадаченно посмотрел на нее.
Панкрат облегченно засмеялся.
Лидия смутилась.
Крутов усмехнулся.
— Ну и пролаз ты, майор, как сказал бы Осип. Пошли, поговорим во дворе.
— Говорите здесь, — подхватилась со стула Лида, — я за детьми сбегаю.
Оба посмотрели ей вслед, потом друг на друга. Крутов покачал головой.
— Не слишком ли резво ты начинаешь, приятель?
— Хотел говорить о деле, говори, — прищурился Панкрат. — Я не виноват, что она твоя сестра.
— Тебя и твою команду объявили в розыск. Официально. Час назад передали по радио и по телевидению. Тебе нельзя показываться в деревне. И охотники за тобой идут серьезные.
— У охотника только одна дорога, — беспечно отмахнулся Панкрат, — у волка — сто. Пусть ищут.
Крутов нахмурился.
— Ты что, не понимаешь?..
Воробьев стал серьезным, положил локти на стол, подался к Егору.
— Полковник, не будь занудой. Я тоже прошел кое-какую школу и знаю, где можно рисковать, а где нет. Если тебя интересует мое отношение к твоей двоюродной сестре, то могу сказать прямо: она мне нравится, очень. И меня не смущает то обстоятельство, что у нее двое детей.
— Это уж точно.
— Я в другом смысле. Кстати, она уже взрослая и сама способна позаботиться о себе и оценить ситуацию. Не вмешивайся в ее жизнь.
— Это что — угроза?
— Это дружеский совет.
Мужчины посмотрели друг другу в глаза. Крутов вдруг улыбнулся, сел за стол.
— Вот теперь я тебе верю.
Панкрат хмыкнул.
— Это следует расценивать как комплимент? Видать, ты крупный психолог. Что изменилось-то? С чего это ты вдруг мне поверил?
— У меня дар. — Крутов налил себе сыворотки. — Я неплохо вижу ауру у взволнованных людей. У тебя аура зеленого цвета.
— Что сие означает? Что я еще зеленый?
— Зеленый цвет — цвет роста и дружелюбия. Но все-таки я тебя предупреждаю: если ты решил поразвлекаться с деревенской девкой, потрогать ее за титьки…
— Стоп! — сказал Панкрат негромко, но с угрозой. — Таким тоном со мной больше не разговаривай! Это опасно. Мне почти тридцать лет, я не мальчик.
Крутов оценивающе глянул на затвердевшее лицо Воробьева и внезапно метнул невесть как оказавшийся у него бетдаггер через всю комнату в стену. Нож сочно вошел в деревянную обивку стены, пробив глаз нарисованного детскими руками на картоне клоуна. В то же мгновение Панкрат кистевым вывертом бросил свой нож, воткнув его в другой глаз клоуна.
— Годится, — кивнул Крутов. — Кажется, я в тебе не ошибся.
— Спасибо за оценку, — с иронией ответил Панкрат.
В горницу заглянула встревоженная донесшимися до ее слуха звуками Лидия, всплеснула руками.
— Вы с ума сошли?! Стену мне исковыряли, рисунок испортили, Антон рисовал, старался!
— Свари-ка и мне пельменей, — спокойно сказал Егор.
Лида бросила быстрый виноватый взгляд на Панкрата и вышла. Тот, будучи гостем, пересилил раздражение, сказал почти так же спокойно:
— Машину свою не дашь?
— Не дам, — сказал Крутов. — Она не для здешних дорог, да и заметна очень.
— Нужен транспорт, хотя бы еще один мотоцикл.
Крутов задумался.
— Попрошу у соседа, если не откажет…
— Мы заплатим.
— За эксплуатацию, что ли? А если угробите мотоцикл?
— Купит новый.
— Уговорил. Где вы остановились?
— Там, где я и рассчитывал, на даче под Николаевкой. Местные тузы строят целый дачный поселок. Не дача — сказка!
— Хозяин не заявится?
— Мне буквально пару дней пересидеть надо, пока не разыщу пропавших ребят, а потом мы покинем твою вотчину. К тебе за это время никто не приходил?
— Нет, пока все тихо.
— Зализывают раны? Будь осторожен. Тебя, по-моему, выпустили из милиции в качестве наживки.
— Может быть. Поэтому ты тоже будь осторожен. Что намерен делать дальше?
