Владимир Ильин - Напряжение растет

  - Да? - дрогнул я плечами, отвлекаясь от синего узора на скатерти.

  - Насчет соревнований. Я вот тут поинтересовался у своих... Учеников. - Чуть смутился он. - Может, тебе будет интересно?

  - А что там? - Придвинулся я поближе.

  - Данные не то, чтобы секретные, но вряд ли их вообще огласят до начала первого этапа. - Пояснил он, медленно развязывая тесемочки. - Про тех, кто будет в конкурсной комиссии.

  - Здорово, - изобразил я энтузиазм. - Только я ведь никого из них все равно не знаю.

  - Тут дело не в именах, - наставительно качнул он пальцем. - А в том, откуда они. Согласись, глупо показывать народные танцы радже из младшей ветви рода Миттал? - хитро улыбнулся он, демонстрируя снимок смуглого мужчины с волевым лицом и замотанными в чалму волосами.

  - Иноземцы? - всерьез удивился я, разглядывая диковинный вид.

  - Равные по рангу нашим князьям, - подтвердил учитель. - Без родственных связей в нашей стране. Каждому, - взял он новый снимок с изображением абсолютно лысого человека с узкими глазами и острым клином бородки. - Заплачено более миллиарда золотом и подарками за согласие приехать.

  - Не слишком ли? - усомнился, всматриваясь в новое фото со скупым описанием - 'лендлорд Куомо, шестьдесят два года, Америка'.

  - За меньшие деньги они даже чихнуть не согласились бы, - категорично произнес старик. - Те же Миттал - некоронованные императоры. Им все, что до миллиарда - уже гроши, недостойные внимания.

  - Некоронованные? - Заинтересовался я. - А почему?

  - Зачем громкие титулы, если всем итак ясно, кто ты?

  - Я запомню, - задумался над услышанным.

  - Так что, вас ждут крайне влиятельные и самые неподкупные судьи, которых можно найти на всем белом свете. Но самое главное - их вкусы могут быть весьма далеки от стандартных, и об этом надо помнить в первую очередь. Изучай, - передвинул он всю папку ко мне.

  - И что же им всем может понравится? - Посмотрел я на фото чернокожего мужчины в красно-зеленой бандане.

  Старик прикрыл глаза и ненадолго задумался.

  - Смерть.

  ***

  Толстые пальцы перебирали листы документов, небрежно комкая края бесконечных списков фамилий и имен, обрамленных мелким бисером секретарского почерка - уточнения, характеристики, родство, годовой оборот рода, финансовые интересы...

  - Вы - никто, - сминались гербовые бумаги с отметками миллиардных доходов на полях.

  - Ничтожества, - улетали за край стола смятые в ком свитки с княжескими соколами в эмблеме.

  - Две сотни лет назад даже фамилии такой не было, - плотный лист дорогой бумаги удостоился вытереть пот со лба.

  - Торгаши, - целая стопка бумаги оказалась снесенной на пол.

  - Голытьба!

  - Вырожденцы!

  Хозяин стола, не смотря на преклонный возраст и заплывшие телеса, поднялся с кресла единым движением, мощно оттолкнувшись от подлокотников. Одернув сбившийся набок сюртук и расстегнутую на четыре пуговицы рубашку, он неспешно обошел стол, остановившись у целой груды сваленной и искомканной бумаги.

  - Вы все, - с удовольствием пнул он ворох, как ненавистного врага. - Придете ко мне. Заплатите мне. За мое удовольствие. Видеть вас. В грязи. Где. Вам. И. Место! - Остановился он, тяжело дыша.

  По кабинету беззвучно разлетались сотни заявлений на участие, с тихим шорохом покрывая пол на добрый десяток метров вокруг.

  Старый князь Долгорукий, давным-давно передавший княжескую корону, шубу и цепь сыну, имел громадное число недостатков, свойственных преклонному возрасту и непростой биографии. Например, ненавидел подлость, обожал говорить правду, не терпел предателей, помнил и не собирался забывать целую сотню лет грязных интриг, ныне красиво именуемых 'политикой'. И, в общем-то, имел полное право ходить по бумагам за подписью большей части знати в уличной обуви - что, собственно, и делал с великим удовольствием.

  Все эти недостатки никак нельзя назвать 'простительными' в наше слишком спокойное время. Оттого внешний мир старались всеми силами оградить от нелегкого характера, зная по опыту, что 'ограждать' и 'не пускать' самого 'динозавра ушедшего тысячелетия' - дело бесполезное и разрушительное. Старик продолжал быть страшно силен, не уступая рангом сыну, а опытом и умением превосходил как бы ни всех в клане.

  Иногда мир защитить не получалось - как, например, сегодня. 'Дед' решил прогуляться до столичной резиденции рода, причем, сделал это раньше, чем успели эвакуироваться по сигналу 'красная тревога'. В общем, Сергей Михайлович Долгорукий решил поинтересоваться, как ведутся дела клана.

  К чести секретарей, бумаги пытались скрыть.

  - Скажу Сашке, пришлет замену, - буркнул после этой попытки старый князь, оставив позади разорванный на части демидовский сейф и двух ошарашенных служащих - один из которых пытался впихнуть в шаблон, что 'Сашка' - это князь Александр Сергеевич Долгорукий, а второй, баюкая сломанную руку, законно опасался, что прислать могут еще и нового секретаря, оттого старался выглядеть бодрым и здоровым.

  Так что, вся аналитика, все расчеты по соревнованию - кого с кем свести, кому что продать, на кого надавить, пользуясь первым за столетие мероприятием такого уровня - все оказалось на столе старого князя. К счастью, с листов успели сделать копии, так что к последующим разрушениям и поруганию документов относились довольно спокойно, воспринимая, как стихию и вселенскую неизбежность.

  В списках не было взрослых, хотя в его времена в шестнадцать лет парень считался мужчиной. В списках не было тех, кого он мог ненавидеть лично - слишком молоды для того. Но какая разница, если им все равно суждено вырасти и возглавить род и клан - презираемый за деяния предков? Он не верил, что в гнилой семье могли воспитать достойную поросль и был готов в этом убедиться вновь. Увидеть - и смаковать до смерти, как лишение и голод, холод, опасность снимают маски благородства, обнажая подлость чванливой дряни.

  Память - на нее старик не жаловался. Но если и она подведет, то останутся видеозаписи и фотографии - отличный запасец как для него, так для потомков, чтобы взять врага за кадык на всю жизнь.

  - Красиво Сашка придумал, - размял он толстую шею и повернулся к столу.

  - А вас, - поклонился он с великим тщанием куцей стопочке бумаг - всего листов двадцать, не больше. - Вас мы ждем с великим уважением.

  Мужчина подошел ближе и огладил самый верхний лист, каждое имя в котором было окутано целым ворохом вопросительных и восклицательных знаков. - И тебя, Артемка, в первую очередь.

  Взгляд коснулся еще одной укладки, основательной и довольно объемной - ее ярость старого князя не коснулась, но и уважения она не удостоилась. Новые семьи - всего три-четыре столетия, но уже со славой, хоть и скромной, с финансами и боевой силой, без грязи на репутации. Но достаточно ли этого, чтобы считать настоящими людьми?