Владимир Ильин - Напряжение растет

  - Можно к вам? - деликатно постучался в дверь папа. - Максим, если тебе это очень важно, то можно арендовать участок и написать там все, что пожелаешь. Даже со спутника будет видно. Но обычные карты все равно исправлять нельзя. Воля одного человека не может их изменить, только закон.

  - А названия гидростанций указывают на картах?

  - Да, конечно!

  - Тогда не надо, спасибо, - вежливо отказался я.

  - Ладно, - выдохнул он. - О, а это что? - с энтузиазмом переключился он на мышку в лабиринте.

  - Это ничего! - Протараторил Федор и ловко прикрыл участок лабиринта книжкой сверху.

  - Запрещать и ругать - не буду, - поднял отец правую руку. - Только помогу. Честно.

  - Ну... Вот, - смущаясь, убрал преграду Федор. - Это Лучинка, она тихая.

  - Знак синхронного взрыва накопителей? - Усомнился отец, указав мизинцем на завиток между сережек.

  - Мышь каждый обидеть может!

  - Они отстегиваются, - показал Федор на еще один знак. - Лучинка дальше побежит, а накопители останутся. Она ведь только вперед бегать может, а кроме этого все равно ничего придумать нельзя.

  - С такими камнями - точно, - огладил папа мышку между ушек. - Вот что. Я обещал - помогу, - внимательно посмотрел он на нас. - Но потом расскажу кое-что, и вы мне дадите обещание, длиною в целую жизнь.

  - Л-ладно, - обернувшись на меня, кивнул вместе со мной Федор.

  Вернулся Михаил через десять минут, вместе с небольшим деревянным сундучком. Распахнул - и на наших глазах выудил длинную полосу ткани, свитую до того складками, каждый сантиметр которой был занят прозрачными пластиковыми блистерами, в которых угадывались крошечные ограненные камешки всех цветов радуги - волнами оттенков, от верха с агатами и камнями чистой воды в центре, до самого низа с рядами темно-фиолетовых аметистов.

  - Блистеры отстегиваются вот так, - щелкнул он пластиком, отстегнув оболочку. - Застегиваются стандартно.

  - Нам вот этот, - деловито ткнул Федор в крохотный прозрачный камешек в центре тканевой ленты, а затем в его соседа. - И вот этот.

  - Берите все, - отмахнулся отец. - Что не пригодится - вернете.

  - Серьезно? То есть, х-хорошо. Мы немного, честно!

  - Да хоть все, - улыбнулся он. - Только проект составь и дай на проверку.

  - Обязательно! - ошарашенный такой щедростью, брат прижал ценный лоскут к груди.

  - А вот, еще, - демонстративно хлопнул папа себя по лбу и выудил из кармана два незамкнутых браслета, свитых из серебряной и медной проволоки, то и дело оплетавшей крупные желтые камни. - Это тебе, Максим.

  - А зачем? - Полюбопытствовал уже после того, как взял в руки.

  - Сверху и снизу от перелома нацепи, - подмигнул он. - И через два дня сможешь танцевать. Только этим утром закончил, - смутился он.

  - Спасибо!

  Под методичным руководством Федора, с огромным интересом изучавшего подаренное, мы таки сомкнули браслеты на моей ноге. И получаса не прошло - было бы быстрее, если б Федор не пытался зарисовать конструкцию. Я не особо препятствовал - самому было интересно следить, как одна широкая проволочка разлеталась на каскад тоненьких ниток и чуть позже вновь становилась единой. Если еще вспомнить, что это дело рук человека напротив - то к восхищению добавлялось уважение и светлая зависть чужим мастерством.

  А папа подозрительно притих, и, хоть улыбался, явно был занят совсем невеселыми мыслями. Смотрел он куда больше на Лучинку, и если задерживал на ком-то взгляд - то на Федоре, а вовсе не на мне и моей ноге.

  - В нашем таланте - видеть Искры в камнях, - чуть охрипшим голосом произнес Михаил, после того, как мы завершили. - В великом таланте Федора - видеть их в живом: в людях, зверях. Я так не могу, девочки - тоже не могут. И я не могу сделать вот так, - кивнул он на мышку. - Чтобы управлять живым, надо видеть искру внутри. Влиять на нее. То, что я хочу сказать сказать вам, и то, что вы должны знать: владельцев такого дара преследовали во все времена. Когда находили - убивали. Вместе со всей его семьей. - Затих он, внимательно наблюдая, насколько серьезно мы восприняли.

  - Но почему? - Не веря, погасшим голосом, спросил Федор.

  - Потому что можно заставить лошадь сбросить седока, - терпеливо ответил отец. - Можно заставить домашнее животное вцепиться в хозяина. Можно, теоретически, управлять самим человеком. Но все это легко расследовать и раскрыть, обвинить и наказать. Дар боятся и ненавидят не за это, а за совсем иную грань - тайную, опьяняющую властью и могуществом, раскаяние за которую приходит уже на костре, - поднял он голос, - Дар может забрать из живого искру и заключить ее в камень. Живое умрет. Искра останется в кристалле навечно.

  - Но я же никогда не стану...! - Возмутился брат.

  - Они этого не знают, - закрыл веки Михаил. - Есть множество способов заставить любого делать то, чего он не желает. Камней с искрами мало. Камней с яркими искрами, сильными и могущественными - среди них считанные единицы. Но людей! С яркими искрами души! Ученых, профессионалов, волевых и сильных людей! Таких множество даже в самые темные времена. И злые люди могут захотеть забрать их искру и заставить ее служить себе, внутри сильного артефакта. Поэтому никто не позволит такому таланту жить! Слишком много горя он может принести, каким бы добрым его владелец бы не был.

  - Мы никогда и никому не скажем о даре Федора, - перехватил я брата за плечо, не дав ему продолжить спор. - Обещаем.

  - Обещаю, - сбился Федор.

  - Вот это вот, - кивнув, указал отец на мышь. - Безобидно. Можно замаскировать, я помогу.

  Рядом выдохнул Федор, да и я чуть расслабился.

  - Но никогда, ни при каких обстоятельствах! Ничего подобного без разрешения вы делать не станете. Федор?

  - Обещаем, - выдохнули мы.

  - Максим, оставь нас наедине, пожалуйста, - не двинувшись с места, попросил отец.

  Я ободряюще похлопал брата по спине и вышел в коридор.

  - Но если ты действительно хочешь использовать свой талант во благо, придется очень много и прилежно учиться... - донесся голос отца.

  В висках же билась мысль - верят ли они мне, как верю я им? Странная, глупая мысль, но она все металась, заслоняя серыми крыльями все остальные. Я ведь никому никогда не скажу. Но уверен ли в этом Михаил? Раз сказал при мне - то уверен. Или нет? И как доказать им, что мне можно верить? Странная тайна, смертельная... Но мне - совершенно не нужная, как с чужими тайнами обычно и бывает.

  Наверное, потому я прозевал наставника, усевшегося за кухонным столом напротив.

  - К-хм, - привлек он внимание, откашлявшись в кулак, а затем и легонько хлопнув по серой папке, принесенной вместе с собой. - Максим?

  - Да? - дрогнул я плечами, отвлекаясь от синего узора на скатерти.