Газлайтер. Том 23 - Григорий Володин
— Давай кратко доложи обстановку, Борис Глебович,
Кутузов кивает, показывает на карту:
— Здесь сейчас сама тяжелая сиутация, Ваше Величество. Восемь орд гулей двигаются по землям Семибоярщины.
Годунов встревает тут же, будто только и ждал момента:
— Мы уже даём отпор, боремся с ними. Но налицо жесткая несправедливость, Ваше Величество!
— Неужели? — приподнимает брови Царь Борис.
— Конечно! — Годунов бросает в мою сторону взгляд. — Если мы уничтожим всех гулей на наших землях и потом отдадим эти земли Филинову, то какой нам в этом прок? Мы не имеем мотивации!
Я смотрю на него и ухмыляюсь:
— Федот Геннадьевич, в чем-то прав, Ваше Величество. Потому я предлагаю устроить гонку.
Тишина. Все застывают, переводя на меня недоумённые взгляды.
— Гонку, Данила? — спрашивает Царь.
Я развожу руками:
— Берём с уважаемыми боярами каждый по орде. Кто больше тварей зачистит — тому и достанутся земли.
Царь задумывается. Я прекрасно знаю, что бояре не дерутся с гулями в полную силу. Они осторожничают, тянут время, ждут, когда царские войска всё сделают. Но если их заставить действовать на пределе возможностей, не давая выбора, это спасёт больше жизней. При этом, конечно, своё я тоже не упущу.
Царь медленно кивает, оценивающе глядя на меня:
— Ты и так имеешь право на свои земли, Данила, ведь это ты освободил Буян от Демона. Но если ты хочешь сделать это таким способом… — он делает паузу, предоставляя мне ответить.
Я киваю, ухмыляясь:
— Да, хочу, Ваше Величество.
Будем загребать жар чужими руками.
Глава 14
Боярин Годунов тут же пытается откатить моё предложение, спешит выразить «озабоченность».
— Ваше Величество, я не думаю, что это хорошая идея…
Я уже готовился бодаться, мысленно перебирая аргументы, но не тут-то было. Меня опережают. Его соратник по Семибоярщине, Хлестаков, не даёт договорить другу, встревая с показной лояльностью:
— Федот Геннадьевич, не стоит оспаривать решение Государя.
Вежливый тон, едва заметная улыбка. Ефрем Никитич знает, что делает.
Годунов бросает на соратника злобный взгляд, быстрый, словно удар кинжалом. Между ними пробегает напряжение. Эти двое вроде бы сидят по одну сторону баррикад. Или всё же нет?
Он тут же делает вид, что ничего не произошло, что он вовсе и не пытался спорить, а просто размышляет вслух, как положено уважаемому боярину, который печётся о судьбе Царства:
— Я и не оспариваю, — размеренно тянет он, разводя руками, — Но, как я понимаю, Ваше Величество ещё не приняло окончательного решения? А значит, мы вправе высказываться?
Что ж, очевидно, Хлестаков решил сыграть со мной в эту гонку. Иначе бы не рискнул поддерживать. Впрочем, я на это и рассчитывал — Семибоярщина не могла упустить такую приманку. Они всегда думают, что могут перехитрить кого угодно, особенно молодого выскочку, каким они меня считают. Я предложил им официальное соревнование за Филиновские земли, а у них и гвардии побольше, и возможностей. На первый взгляд, шансы на победу у них явно выше. Но только на первый.
И как раз Годунов не хочет со мной больше связываться. Он делает ещё одну попытку, теперь уже более эмоциональную.
— Ваше Величество, не будем же мы устраивать гонку, когда твари нападают на наши земли, разоряют селения, губят людей!
О, пошли аргументы про народное благо. Прямо как по учебнику. Интонации правильные, взгляд обеспокоенный, даже руки развёл, словно говорит «давайте же будем разумными людьми».
Но Царь его прерывает строго:
— Федот Геннадьевич, а почему тебя не устраивает гонка? Или тебя смущает само слово? Мы могли бы назвать это «зачисткой» или «спецоперацией» — суть-то от этого не меняется. Это не праздное развлечение, а реальный показатель того, насколько вы готовы защищать свои земли.
На лице Государя возникает задумчивое выражение.
— Признаюсь, мне очень нравится предложение Данилы Степановича. Он мог бы и не делать его. По вашей же договорённости он должен был всего лишь вернуть вам Буяновские угодья. Он это сделал. Но теперь он настолько добр, что даёт вам шанс оставить за собой и Филиновские земли. Если не хотите участвовать — ваше право.
Годунов сжимает губы. Ему явно не нравится, что его поставили перед таким выбором.
И тут Царь с неподдельным интересом прищуривается.
— Ты ведь сам жаловался, Федот Геннадьевич, что вынужден защищать земли, которые тебе не принадлежат. Ну так вот тебе шанс их сделать своими. Благодари Данилу Степановича за щедрость.
Но это боярина не прельщает. Он уже огреб от меня однажды и явно не хочет повторять ошибку. Годунов делает последнюю попытку — выдыхает, собирается с мыслями, цепляясь за надежду:
— Но, Ваше Величество…
Только Хлестаков снова «спасает» своего соратника.
— Ваше Величество, мы готовы принять условия. Просто Федот Геннадьевич слишком близко воспринял разорение людей на его землях, поэтому не сразу понял, какое уникальное предложение сделал Данила Степанович. Спасибо ему большое. Мы согласны.
Годунов кривится, но молчит. Я бы даже сказал — героически терпит. У него только что выдернули ковёр из-под ног, оставив его стоять на месте с таким видом, словно он сам только что передумал спорить. А вдобавок его ещё и заставили выглядеть благородным помещиком, так растроганным судьбой крестьян, что аж сам себя не понял с первого раза. Хороший ход, надо признать.
Царь кивает, коротко, без особых эмоций.
— Хорошо.
И без лишних слов поворачивается к Кутузову.
— Борис Глебович, тебе поручаю отсчёт количества убитых тварей с каждой стороны.
Великий генерал Русского Царства, который уже громил кого только можно — от турков до некромантов на Боевом материке, лишь коротко кивает. Сдержанный, деловитый, как и положено царскому офицеру.
— Будет исполнено, Ваше Величество.
— Тогда всё решено. Очистите земли от этих гулей как можно быстрее. А царские охотники теперь будут более пристально следить за Сибирской аномалией, чтобы подобное не повторилось.
Сказано — сделано. Все расходятся. Деловито, без суеты — договорились, разошлись, как будто и не спорили минуту назад.
Только я задерживаюсь, наблюдая, как расходятся бояре. Годунов шагает жёстко, напряжённо. Хлестаков же движется легко, чуть небрежно. Идёт рядом с Годуновым, явно готовый к разговору, который им двоим ещё предстоит.
Но Владислав Владимирович тоже остаётся. Стоит рядом, молчит,
