Сильные не убивают - Яна Каляева
— Это же снага… Мы не можем просто так взять и запретить им драться, курить, материться, похабить все, до чего они дотянутся… То есть запретить, конечно, можем, но это будет как об стенку горохом.
— Не существует магии, способной враз исцелять израненные души. Только терпение и любовь.
— И старый добрый ремень! Нет-нет, бить мы никого не будем. Это физически тяжело. Мы сделаем лучше. Введем реалистичные правила, которые на самом деле будут соблюдаться. Необходимый минимум. Остальное подтянется… в какой-то степени. И еще у меня есть одна идея…
На другой день в Поронайск вернулась мадам Кляушвиц и с порога всыпала всем по первое число: стоило ей на две недели оставить нас без присмотра, как мы сразу подрались с какими-то жуками и взяли под опеку больше полусотни сирот! За что ей такое наказание⁈ И на этой кухне — разумеется, здание немедленно было подвергнуто самой тщательной инспекции — мы собираемся готовить для них еду⁈ Да что же мы за разумные такие, если нас вообще можно назвать этим словом! Сколько до заезда детей — два дня? Ладно, у нее есть знакомые кхазады с руками из правильного места, она все тут переделает как надо!
Мы как раз наняли одну повариху и усиленно искали вторую, но, похоже, мадам Кляушвиц нашлась самостоятельно, не особо интересуясь нашим мнением насчет ее кандидатуры.
Вообще подобрать персонал оказалось не слишком сложно — с работой в Поронайске дела обстояли не ахти, и на предложенные нами 700–800 денег в месяц подтянулись многие. Нянечками и воспитательницами мы взяли женщин-снага, вырастивших по два-три собственных приплода. Я только проверила через Борхеса, что все их дети дожили до совершеннолетия — для снага это уже чертовски неплохой педагогический результат.
В общем, деньги решали многие проблемы, другое дело — где эти деньги достать… Борхес обещал выбить нам муниципальное финансирование, но даже при самом лучшем раскладе его должно было хватить разве что на базовую еду и зарплаты для нянечек младшей группы.
Я снова сходила за тягой — без приключений на этот раз; воровство с помощью «Эскейпа» стало превращаться в достаточно рутинное занятие. Конечно, новообретенная популярность могла сослужить дурную службу; но мы надеялись, что залетные контрабасы не так уж бдительно мониторят местные новости, плюс все снага для представителей других рас на одно лицо. Удачно, что во время эпичного боя с жуками я носила не модную рабочую одежду от Токс, а обычные шорты и футболку — просто не сообразила переодеться от растерянности. И все равно теперь я следила, чтобы на промысле постоянно быть в той или другой маске. До кучи Токс подобрала красящий бальзам, и мои волосы благородного оттенка кирпича на время стали невнятно-черными — вымывала я эту дрянь из них целый час.
Получается, мы грабим богатых, чтобы раздавать бедным. На самом-то деле мы бы с удовольствием грабили бедных — у них нет всех этих навороченных защитных систем. И проблема даже не в том, что бедные бедны — птичка по зернышку клюет и сыта бывает. Проблема в том, что бедных очень много, они плотно повязаны между собой и если уж увидят в тебе врага, за твою жизнь никто не даст и самой стертой неполновесной деньги.
А раздавать награбленное бедным нам велел безжалостный алгоритм добра на лодыжке Токс. Однако через это мы со временем завели множество друзей в самых разных местах, и иногда их помощь оказывалась ценнее всего, что можно купить за деньги.
Фармкомбинат честно увеличил в полтора раза закупочные цены, но почти десять вырученных тысяч денег растворились в нашем бюджете, как ложка соли в кастрюле с супом. Однако отступать уже некуда, так что война план покажет…
Борхес прислал обещанное подкрепление — пожилую кхазадку по имени Юдифь Марковна. В ее взгляде было что-то такое, что вызывало неодолимое желание выпрямить спину и сложить руки на коленях; она сорок лет служила надзирательницей в остроге. С порога Юдифь Марковна заявила, что к детям даже приближаться не желает — и тут наши с ней устремления совпали — но готова взять на себя организацию работы персонала, документирование деятельности организации, бухгалтерию и решение вопросов с проверяющими органами. Мы с Токс выделили ей каморку, гордо названную кабинетом, и с облегчением сплавили пухнущую день ото дня пачку бумаги, на которой как-то что-то пытались все это время записывать. Надо отдать Юдифи Марковне должное — ни один мускул на ее суровом лице не дрогнул, когда она просматривала наши каракули вроде «Юся сопли капли 3–4 ₽д.» и «Памперсы 3 коробки 4 ГДЕ»; просто сказала, что разберется со всем этим и мы можем быть свободны до ее дальнейших распоряжений. Как отпущенные условно-досрочно заключенные, мы вырвались из кабинета и побежали заниматься тем, что было важно по-настоящему.
Разумеется, к заселению детей толком не готово ничего — еще отчаянно пахнет краской, двор завален строительным мусором. Но все равно подъезд наши троглодиты уже раздраконили вконец, так что чудесным солнечным июльским днем мы повели буйную маленькую орду знакомиться с новым домом. Малышню Ленни с самого утра перевозил на машине своего отца, которая стала нашим основным и единственным транспортом.
Надо сказать, что дом до некоторой степени впечатлил наших подопечных; они даже не сразу достали маркеры, чтобы изобразить на стенах родное и привычное — только минуты через три. Щедро раздаю затрещины — непедагогично, но этот язык они понимают — и сгоняю всех, как отару овец, в центральный холл, который будет у нас общим помещением за все про все.
Из угла доброжелательно, но с некоторой опаской смотрит персонал — воспитательницы, уборщица, повариха, завхоз; все — снага, за двумя исключениями. Мадам Кляушвиц и Юдифь Марковна стоят в одинаковых позах, скрестив руки на груди, как два дредноута в этом буйном море. Остальное пространство занято бегающими, орущими и пару раз уже успевшими подраться детьми.
— Давайте послушаем, — негромко говорит Токс.
Все затихают — это что, эльфийская магия какая-то? — и таращатся на меня. Господи, это все происходит на самом деле?
Разумеется, наивно было бы ожидать, что сиротки станут смотреть на меня с восхищением, надеждой и благодарностью. В их взглядах — скука, раздражение, готовность к отпору. Я
