Орел и Ворон - Калинин Даниил Сергеевич
Ирэна де Вержи, сменившая свою французскую фамилию на фон Ронин, как кажется, и не изменилась с уже далеких времен моего счастливого и беззаботного детства. Ровная осанка, черные как смоль волосы с поздней сединой и глубокие голубые глаза… Отец не раз, выпив лишний бокал вина, рассказывал, что давно и безвозвратно утонул в этих глазах.
Род де Вержи вслед за хитрецом Монморанси покинул столицу французского королевства до той самой ужасной ночи, позже прозванной Варфоломеевской ночью. Губернатор Парижа нутром почувствовал, что намечается что-то страшное, а Себастьян де Вержи, мой дед, также обладал невероятным чутьем на скорую кровь… Кроме того, он был хорошим другом адмирала де Колиньи – не окажи тот помощи, и наша семья повторила бы судьбу тысяч гугенотов, растерзанных людьми Медичи. Ибо в те роковые минуты, когда пробил колокол Сен-Жермен-л’Осеруа, католики забыли все заповеди, оставленные им Господом… Легко определяемые по темным одеждам, протестанты становились легкой добычей для обезумевших убийц из городской черни. Подстрекаемые семьей Гизов, сорвавшиеся с цепи жители городов Франции не давали пощады никому – будь то старики, дети или женщины.
Париж пылал. Пылала Франция. Беспорядки начались в Орлеане, Тулузе, Леоне и многих других городах. Мертвых гугенотов раздевали догола. Превратившиеся в зверей люди в пожаре бойни пытались поживиться всем, чем могли: хорошими сапогами, утварью, одеждой. Безумие, царящее на улицах французских городов, позволяло многим свести счеты: ограбить богатого соседа, убить кредитора, взять силой чужую понравившуюся жену… В темноте, пламени и крови всем было уже плевать, кто гибнет под дубинами, вилами и шпагами, гугенот или католик. Ведь последних добрые единоверцы также убивали под горячую руку – или с потаенным умыслом!
Адмирал Франции Гаспар де Колиньи, граф де Шатиньон, все-таки был убит в своем доме богемским наемником, но он не стал беспомощной жертвой: адмирал умер с честью, так же, как и жил. С честью – и шпагой дворянина в руках… Друг семьи де Вержи Франсуа де Ларошфуко, герой четырех битв, был также убит в Париже – Екатерина Медичи довольно потирала руки! Но к тому моменту, когда король все-таки приказал навести порядок на улицах столицы и других городов, семья де Вержи была уже далеко от опасности – спасибо деду!
И именно Себастьян де Вержи познакомил маму с молодым дворянином фон Ронином. Бывший военный, а с некоторого времени торговец из старинного вестфальского рода окутал француженку заботой и лаской, за всю жизнь ни разу не проявив к ней неуважения, ни разу ни в чем не упрекнув! И после всех несчастий и лишений, коих немало выпало на долю беглецов, потерявших отчий дом, мама горячо полюбила отца.
Это был тот редкий случай, когда родительское сватовство привело к большой любви…
Я не особенно интересовался торговлей, к неудовольствию отца. А не надо было рассказывать о своей лихой молодости! Однако же Карл фон Ронин всегда настаивал на том, чтобы я стал его преемником… Теперь я нередко жалею о том, что все сложилось не так, как желал мой отец. А еще я, как кажется, никогда не забуду его наставлений:
– Помни о чести, помни о семье, помни о Боге, сын мой. И удача будет на твоей стороне – ты же фон Ронин!
В очередной раз вспомнив родителей, я почувствовал вдруг, что в глазах предательски защипало… Становлюсь сентиментальным!
– Все хорошо, Себастьян? – Виктория положила свои теплые ладони на мои кисти, лаская их огрубевшую кожу своей бархатистой.
– Все хорошо… Я люблю тебя, Виктория. И, вернувшись, я буду счастлив сделать тебе предложение, ведь от одной мысли, что именно ты станешь моей семьей, моя душа воспаряет к небу!
Щеки красавицы запылали, но грусть в ее глазах никуда не делась… Немудрено, ведь до расставания остались считаные мгновения…
Корабль уже причалил к речной пристани. Офицеры крепким словцом подгоняют солдат, а матросы что-то тащат в огромных тюках. На улице отвратительно промозгло…
Я поймал себя на мысли, что все мои отъезды из родных мест происходят именно в такую погоду.
Может, это знак? Но тогда почему же я еще жив, хоть и проигнорировал каждый из посланных мне знаков?
Мы с Викторией остановились на значительном удалении от сходней, ведущих на борт корабля, чтобы спокойно постоять наедине. И в этот самый миг мне отчего-то вспомнилась присказка старого друга отца – русского купца Василия, – которую он произносил каждый раз перед тем, как покинуть наш дом: «Присядем на дорожку»…
– Давай сядем, а?
Я закинул плащ на стоящую неподалеку бочку и посадил на нее свою Викторию.
– Звучало как предложение, но моего мнения ты не дождался. Как, впрочем, и всегда!
Несмотря на то, что любимая озвучила претензию, голос ее ласков, а слова сопровождает обворожительная улыбка, на которую я незамедлительно ответил своей.
Неожиданно взгляд фройляйн Айхен стал строгим и требовательным:
– У меня для тебя подарок, фон Ронин. И не вздумай вернуться без него!
Понимая, что строгость Виктории напускная и наигранная, я не сдержал очередной улыбки:
– Сначала покажи, что это!
Изящным жестом девушка извлекла кусок алой материи из рукава платья.
– Я вылила на него половину той склянки, что ты привез. Зато теперь, где бы ты ни оказался, ты всегда сможешь ощутить мое присутствие, лишь только поднеся платок к лицу!
Я с трепетом взял дар возлюбленной в руки; на краях его черными нитями вышиты витиеватые инициалы: СфР и ВА.
– Это чтобы ты не перепутал…
Голос девушки дрогнул, но она твердо продолжила:
– Я верю, что он поможет тебе вернуться назад. Ко мне. И буду об этом непрестанно молиться!
Ком подкатил к моему горлу.
– Вики, я даже не знаю, что сказать… Я…
Но Виктории уже нет рядом… Яркий солнечный свет коснулся смеженных век, разбудив меня. Но я продолжил лежать с закрытыми глазами еще некоторое время, пытаясь вернуться к любимой хотя бы воспоминаниями и ощущая, как по правой щеке бежит одинокая слеза…
А вокруг поют птицы, наполняя лес оглушительной симфонией природы и жизни. Насыщенный ароматами цветов и свежей травы, приятным духом древесной смолы, воздух здесь чист и свеж, заставляет дышать все глубже и чаще…
Наконец я открыл глаза.
Рядом сидит свежий и бодрый Тимофей, приветливо мне улыбнувшийся:
– Проснулся наконец. Давай-ка перекусим да отправимся в путь.
Я размял затекшую шею. Рука машинально нашарила алый платок.
Запах другой жизни. Аромат моей Виктории… Я бережно спрятал свой талисман.
– Ты вообще ложился, Орлов? Такое чувство, что нет.
– Ложился, но встал засветло. Не терпится уже вернуться к князю с благословением!
Сотника я прекрасно понимаю – сам хочу уже как можно скорее вернуться к своим, в формируемый эскадрон… Хотя, по совести сказать, с Тимофеем прощаться будет немного грустно. Но стрелец прав – устное благословение, равно как и крест с просфорой, требуется передать Михаилу как можно раньше. После посещения Борисоглебского монастыря я и сам невольно поверил в то, что благословение Иринарха поможет и князю поверить в свои силы, и его воинам настроиться на победу…
Позавчера был день откровений. Духовная сила в этом русском затворнике показалась мне едва ли не физически ощутимой! Только подумать, всего одно слово – и я пал на колени, словно послушный ребенок перед отцом. Другое – и я искренне и твердо поверил в нашу общую с московитами победу, словно все главные битвы уже отгремели! Жаль, что мне не хватило духа спросить его о моем будущем, хотя, с другой стороны, так наверняка и лучше… Вдруг открытая старцем правда погубила бы надежду на новую встречу с возлюбленной?! И да, разве не Господь даровал старцу такую крепость веры и терпение носить все эти вериги, годами истязая тело и усмиряя плоть?! Думаю, ответ очевиден. Иринарх произвел на меня невероятное впечатление, и я еще раз убедился в том, что все делаю правильно…
– А я выспался.
Стрелец ухмыльнулся.
