Орел и Ворон - Калинин Даниил Сергеевич
Произнесено все это было очень спокойно, одновременно с тем по отечески строго, и также по-отечески ласково, словно батька привечает двух запозднившихся сыновей… Послушно бахнувшись на колени, я выждал, пока старец не приблизится ко мне вплотную, успев поймать столь же строгий и одновременно с тем спокойный взгляд монаха, после чего склонил голову под благословение… Отчего-то мне подумалось, что от затворника будет исходить тяжелый дух многие месяцы запертого в одной келье человека, словно от томящихся в порубе воеводы узников. Однако обоняние мое уловило лишь запах елея и легкой земляной сырости…
– Передайте Михаилу: дерзай, и Бог поможет тебе! Благословляю! – С этими словами перекрестивший меня двумя перстами старец легонько коснулся непокрытой головы одним из крестов, прикрепленных к веригам, отчего по всему телу побежали мурашки…
А в мои сложенные лодочкой ладони легла свежая просфора и Святое Распятие – большой, как кажется, позолоченный или вовсе золотой крест. Ничего более не сказав, старец шагнул к еще сильнее склонившемуся на коленях перед ним фон Ронину – но вместо креста коснулся его головы цепью-веригой. Себастьян отчего-то тихо застонал (хотя удара вроде не было), а старец, уже отойдя от рейтара, негромко произнес:
– Ступайте на трапезу, гонцы, не обижайте братию отказом. Утром же выступайте в обратный путь – князь вас очень ждет…
Я проснулся рывком, разлепив глаза после продолжительного сна, вызванного снотворным, и еще долго не мог прийти в себя, лежа на кровати и бестолково пялясь в потолок уже окутанной вечерним сумраком комнаты. На диване в гостиной послышались легкий скрип и негромкий стон.
– Проснулся, Стасик?
После секундной паузы раздался сдавленный, приглушенный голос товарища:
– Ага. Ты у старца был?
– Да, успел получить благословение, после чего меня будто выкинуло из сна…
– И меня тоже.
Еще немножко повалявшись в кровати, потянулся за телефоном и вышел в интернет. Возникло какое-то угнетающее душу чувство, словно мы что-то упустили, и я решил обновить знания, прочтя «Житие преподобного отца нашего Иринарха, затворника Ростовского Борисоглебского монастыря…». А после пяти минут чтения я с легким стоном воскликнул:
– Стас, а ведь Скопин-Шуйский трижды отправлял к старцу за благословением. Не один раз – трижды!
В гостиной послышались легкие шлепки босых ног по ламинату, но товарищ мой отправился сперва не ко мне, а на кухню, где я услышал шумные, жадные глотки. Тут же и самому мне нестерпимо захотелось пить, и, рывком встав с кровати, я последовал примеру Стасика. Налив себе целый стакан прохладной, вкусной артезианской воды, что местные умники наловчились качать из скважины и продавать по сто сорок рублей за десятилитровую бутыль, я принялся жадно пить… После чего, утолив собственную жажду, я внимательно посмотрел в еще мутные ото сна глаза друга.
– Ну, что делать-то будем?! Я хотел предупредить Михаила прямо сейчас, но если в следующий раз он отправит не нас с тобой, а кого-то еще и решит уточнить у Иринарха об угрозе отравления?! Что тогда делать?
Стас, немного осоловело меня разглядывая, помолчал с полминуты, а потом выдал неожиданно здравую мысль:
– Да ничего. Точнее, дергаться не надо, оставляем все как есть. Вдруг с нашими предками что-то случится, к примеру, в битве под Калязином, а?! То, что гонцы вернутся к князю, мы знаем наверняка. А вот все последующее – уже туман войны… Может, и не будет иной возможности упредить Михаила, понимаешь? В конце концов, мы просто обязаны использовать имеющийся у нас с тобой шанс – ты же сам ведь с этим согласился!
После недолгих колебаний я согласно кивнул.
– Ну что, хватит на сегодня «погружений»? Или…
Стас только усмехнулся:
– Да какие тут могут быть «или»! Только второй заход, впереди еще целая ночь приключений в семнадцатом веке – разве можно упускать такой шанс?! Тем более что рядом друг с другом мы вроде как имеем более сильную связь с предками и действительно можем на них влиять…
Товарищ мой решительно потянулся к уже раскрытой пачке снотворных таблеток, валяющейся на столе, и я, недолго думая, последовал его примеру.
Он прав – нужно использовать наш шанс!
Глава 15
– Себастьян фон Ронин, хватит спать! – Недовольный голос Виктории чуть дрожит из-за качки кареты. – В конце концов, ты уплываешь, и только Богу известно, когда вернешься… И вернешься ли!
Я нехотя открыл глаза и улыбнулся возлюбленной. Монотонная качка кого угодно усыпит, а я даже от морской засыпаю…
– Птичка моя, когда я теперь вдоволь высплюсь, мне тоже неизвестно, вот и пытаюсь запастись впрок. Просто с тобой мне хорошо и спокойно.
Девушка хлопнула меня по плечу и озорно рассмеялась.
– Вот паяц! Фон Ронин, это мои слова.
– Знаю, дорогая, знаю! Но это ведь не значит, что я думаю по-другому.
В очередной раз любуясь фройляйн Айхен, я поймал себя на мысли, что никогда в своей жизни не встречал женщины прекрасней ее…
– Тогда, быть может, нам стоит развернуться и отправиться домой? – Вики решила меня подразнить.
– Боюсь, что твой отец вряд ли обрадуется моему возвращению и не сильно-то захочет отдать тебя за нищего наемника.
– Себастьян! Сколько раз я тебе говорила – он будет рад отдать дочь за дворянина!
Сомнения в правильности моего выбора, терзавшие меня всю дорогу перед отправкой и вконец меня измучившие, вновь забурлили в душе. В этот раз я не смог скрыть своих чувств и, насупившись, с тяжелым вздохом ответил:
– То, что он говорит тебе, не обязательно является правдой, Виктория. А правда в том, что для драгоценной дочурки он ищет лучшую партию, и ему все равно на мое «благородное» происхождение.
Вики не нашлась что сказать, и какое-то время мы едем молча… Но потом вдруг моя красавица резко повернулась ко мне и впилась в мои губы долгим, требовательным поцелуем…
Н-да, в последние мгновения близости меньше всего хочется уезжать. Потому-то я и был против того, чтобы возлюбленная меня провожала: как говорится – долгие проводы… Но легче было спорить с профессором моего факультета, чем с этой чернокудрой красавицей! Хорошо хоть не побила!
Ну и потом, если я скажу, что не был рад лишним мгновениям счастья в этом пути, я просто совру…
Оторвавшись от губ любимой, я не смог сдержать улыбки, уловив стойкий шлейф духов – тех самых, что я когда-то привез ей.
Хранит. Экономит. И знает, что я это понимаю и радуюсь…
Девушка ответила мне ласковой улыбкой, но я не мог не отметить, что в глазах дочери купца поселилась тоска. Тоска, появляющаяся в них каждый раз перед тем, как мне предстоит очередной контракт…
Стараясь унять ответную боль в собственном сердце, я задумался о делах насущных – о золоте и серебре, что мне уже удалось скопить, и что я надеюсь заработать. Как и в последние два раза, все свои сбережения я оставил у Виктории, на тот случай, если уже не смогу вернуться. Судьба наемника непредсказуема, но все же хочется верить, что после десяти лет честной службы всем своим нанимателям, я избегу гибели и в этот раз! И хотя подлое чувство неизбежной беды каждый раз поселяется под сердцем при очередном найме, все же я ведь каждый раз возвращался…
Но ежели в этот раз плохие предчувствия сбудутся и я не вернусь, то половину сбережений Виктория отвезет моей матушке в Дортмунд.
…Матушка для меня всегда была воплощением всего самого святого в моей грешной жизни. После смерти отца именно она взяла в свои руки торговые дела и вела их с чисто мужской сноровкой. Торговцы с ней считались и уважали, но особенно с тех пор, как сын ее стал наемником-рейтаром! Ибо с тех пор у него появилось много верных друзей среди наемников (да, и такое бывает!), относящихся к фрау фон Ронин как к собственной матери.
И да. Эти слухи распустил лично я, даже однажды приехал в полном рейтарском доспехе с подчиненными, что чисто случайно увидела вся округа. Торговому делу это пошло только на пользу…
