Дмитрий Янковский - Рапсодия гнева
– Ух-х-х-х!!! – взревел Хитрый Обманщик, немилосердно толкая в плечо.
Американец выстрелил тоже, но замялся всего на половину секунды, неожиданно увидев в прицел русского снайпера. Действительно страшно, когда прямо в лицо глядит хищная линза прицела. Очень страшно – к такому вообще невозможно привыкнуть. Это совсем не то что стрелять по фанерным мишеням на стрельбище.
Расстояние в километр пуля пролетает чуть дольше секунды, и Саша это учел, когда задумывал свой отчаянный план. Целая секунда! Противник без труда сможет увернуться, если смотрит в оптику – надо быть слепым, чтоб не заметить момент выстрела через прицел. Именно поэтому так важно выстрелить первым, хоть на чуть-чуть, хоть на короткий, спрессованный нервами миг. И Фролов успел – его пуля пролетела половину расстояния, когда американец только выдавил спуск. Это решило все…
Смертоносное крупнокалиберное жало, начиненное ртутью, звонко пробило глиняную плитку черепицы, расплющилось, разлетелось тысячей сверкающих шариков и вышибло в животе американца жуткую отвратительную дыру. Безнадежно смертельную.
В это время Саша уже спешно откатывался в сторону вместе с тяжеленной винтовкой, стремясь уйти с траектории вражеской пули. Успел – одинокий фонтанчик земли взвился в полуметре от левого локтя. Но расслабляться рано – вдруг и его пуля прошла мимо?
Рычаг вниз, затвор на себя, гильзу долой ударом об пол. Новый патрон вставляем в затвор, обратно в казенник, на место запор.
Нет… Явно спекся америкашка… Затих.
Фролов отвел взгляд от прицела и вытер о рукав мокрую от пота ладонь. Вот и все…
Он без сил уронил голову в траву… Хотелось бы полежать, размазывая щекой сочную горечь, но времени нет ни секунды, надо тащить Андрея. Потом отдохнем. Рыбу вместе половим, выпьем водки за погибших друзей…
Он снял с себя многострадальную маскировочную накидку – продырявленная накидка Андрея уверенности не вызывала, – завязал два узла, чтоб получилось что-то среднее между гамаком и носилками, потом вытащил из ранца металлическую крышку патронного ящика и сделал из нее жесткое дно носилок. Теперь если тащить волоком, то Андрей не собьет спину о камни.
Фролов на секунду задумался. Хитрый Обманщик… Что делать с ним? Тащить почти полтора километра вместе с раненым – немыслимо. В таких случаях по инструкции сверхсекретная винтовка должна быть уничтожена подрывом, в рюкзаке для этих целей даже есть специальный контейнер со взрывчаткой. Но сделать этого Саша не мог. Это же все равно что добить в затылок раненого товарища! Какой идиот писал эти инструкции?
Просто так оставить винтовку на склоне тоже нельзя – увидят в бинокли. И наши увидят, и американцы, может, даже кто-то из чеченцев остался. Для одних это хороший трофей, для других нарушение инструкции. Не видать им этого! Спрятать бы где-нибудь! Да вот только где? Придется тащить до кустарника, который виднеется ниже по склону, как раз по пути. А там поглядим. «От двух сотен метров ничего со мной не станется, дотащу обоих».
Он взял из ранца взрывчатку с детонатором, уложил друга на самодельные носилки-волокуши, подхватил винтовку за специальную рукоять и, натужно крякнув, двинулся вниз по склону на северо-восток. Идти было не так сложно, как представлялось, сильно помогал довольно крутой уклон, но Андрей при каждом неосторожном рывке стонал, заставляя замирать сердце. Потом он начал беспрерывно просить пить, и Саша еще больше ускорил шаг. Лицо у друга стало совсем белым, будто маска, на пересохших губах проявились отчетливые кровавые трещинки, а закрытые глаза утонули в нехороших темных кругах.
Фролов обливался едким потом, но тянул, как электровоз, – изо всех сил и совершенно бездумно, даже иногда рычал от натуги. Винтовка почти не мешала, хоть и весила добрый пуд вместе с прицелом, просто рукоять для носки продумали досконально, приделав в самом что ни на есть центре тяжести.
Вообще-то каждый в спецназе знает маленький, но надежный секрет, помогающий заставлять тело перетаскивать огромные тяжести на очень большие расстояния. Нужно только разорвать связь между разумом и работающей мускулатурой, войти в состояние очень близкое к гипнозу, когда тело само по себе, а мозг словно видит сны наяву, грезит и бредит, но не мешает мышцам мерно сжиматься и разжиматься с безустанностью работающего сердца. Раз-два… Раз-два… Нужно войти в ритм – это главное. Нужно смотреть не вперед, где неспешно скрадывающееся расстояние вызывает в мозгу панику от необходимости его пройти, а прямо под ноги, точно на тупые носки штурмовых ботинок. Тогда весь мир сужается только до мерно ступающих ног и нет никакой разницы, сколько уже прошел и сколько еще осталось. Даже время теряет смысл… Все растворяется в едином ритме шагов, какими бы тяжелыми они ни были. Раз-два… Раз-два… Раз-два…
Саша настолько увлекся, что не заметил, как ввалился, словно медведь, в густой и довольно высокий кустарник, вцепившийся корнями в каменистую землю. В миг, когда сознание вновь соединилось с телом, вся тяжесть, вся усталость навалилась на плечи злым многотонным прессом, ноги подкосились и измученный снайпер повалился в тень ближайшего куста.
Не спать! Встать, солдат! Встать!!!
Фролов помотал головой, будто собака, вылезшая из воды, и коротко осмотрелся. Почва, изъеденная дождевыми потоками, походила на полуистлевший труп – скальные полосы, поросшие желтым лишайником, торчали из рыхлой почерневшей земли, как старые кости. Пахло сухой перегнившей листвой и подземной сыростью близкой пещеры, но Саша не стал ее искать. Незачем.
Он опустил винтовку в глубокую узкую расщелину, достал взрывчатку, установил таймер на две минуты и сунул под корень ближайшего куста. Потом вцепился в носилки и с жутким рычанием рванул вниз по склону.
Войти в состояние самогипноза он не успел, поэтому боль в сорванных жилах пронзила все тело, неприятно хрустнули поясничные позвонки, а на глаза словно бы опустились плотные кроваво-красные шторы.
Вперед!!!
За спиной ухнул взрыв, но это будто в другой вселенной, далеко, совершенно незначимо, даже оборачиваться нет никакого смысла.
Андрей уже не стонал и неясно было, жив он там еще или нет, но для Саши это уже не имело никакого значения – он бы друга тащил и мертвым. Главное – вперед, вперед! Раз-два, раз-два…
Ткань носилок истерлась о землю и лопнула почти на дне ущелья, когда до условленного места встречи оставалось метров четыреста. Почти дошел ведь! Еще бы чуть-чуть! Каравьюрт шумел высокими тополями в трехстах метрах к востоку, и оттуда отчетливо слышалось рычание мощного хаммеровского дизеля. Успели сгрузить с вертолета, сволочи…
У Фролова подкосились ноги, он был настолько измучен, что не смог подняться, горячие слезы жгли лицо, падали в ароматную горечь травы. Руки дрожали, ноги наотрез отказывались подчиняться, в душе закипала тихая, но настойчивая истерика.
Он попробовал взвалить Андрея на плечо, но без всякого проку – слишком тяжелый. Не поднять. Надо бы хоть чуть-чуть отдохнуть, тогда получится, но время не просто текло, а физически вытекало через раны друга. И тогда Саша не выдержал, сел на корточки и завыл совершенно по-волчьи, громко, протяжно и безнадежно, задрав к безразличному небу закопченное лицо.
– Помогите мне, боги! – чуть успокоившись, зашептал он. – Никогда больше ни о чем не попрошу. Никогда!
Слезы лились из глаз сплошным потоком, грязь на лице размазалась, воротник куртки промок.
– Дайте мне силы! Ну пожалуйста!
Потом опомнился – до селения совсем близко, америкосы глядят в бинокли и ржут. Фиг вам!
Он снова попробовал взвалить раненого на плечо – на этот раз получилось. Пошел тяжело, медленно, шатаясь на каждом шагу. Главное – выйти к дороге… До нее ведь совсем чуть-чуть.
«Дотащу… Дотащу… Дотащу…»
А там машина, врачи, капельница с кровезаменителем… Все будет нормально, главное – дойти.
Со стороны Каравьюрта донеслось шипение включенного мегафона.
– Уважаемый господин! – на чистейшем русском пронеслось над горами. – С вами говорит командир отряда миротворческих сил НАТО. Вы нарушаете охраняемую нами трехсотметровую зону безопасности селения Каравьюрт. Просим вас немедленно отклониться к северу, иначе мы вынуждены будем открыть огонь в целях недопущения вторжения в охраняемую зону. Спасибо.
Фролов чисто автоматически отклонился влево, но идти наискосок по склону оказалось вовсе не так просто – уставшее тело настойчиво тянуло вниз, строго на восток. К тому же подвернувшийся под ногу камень ощутимо вывернул голеностопный сустав, и теперь стало совсем худо, хоть реви в голос. Пришлось плюнуть на все и спускаться как легче – осталось-то всего метров тридцать до низины, а там и до дороги рукой подать.
Первые пули из Каравьюрта ударили по дороге, когда до нее уже можно было ножом добросить, защелкали часто и звучно по смешанным с землею камням, излетели вверх короткие бурые фонтанчики и клочья травы. Тут же с урчанием «хаммера» смешалась гулкая пулеметная очередь. Пугают. Ну-ну…
