Дмитрий Янковский - Рапсодия гнева
Саша первый раз за день испугался – в таком беспомощном состоянии он не находился еще никогда. Нервы начали быстро сдавать, тихо подкрадывалась цепкая молчаливая паника. В такие моменты главное молчать, иначе все выплеснется, весь страх, все отчаяние, а Андрею плохо и без того. Надо держаться.
Корректировщик дрожал, как одинокий осенний лист на промозглом ветру, того и гляди, сорвется и полетит, полетит… В неизведанные черные дали, где, может, и нет ничего. Жизнь быстро покидала его вместе с кровью.
Фролов понял, что для друга единственный шанс – очень быстрая медицинская помощь. Хоть сдохнуть, а надо тащить. Лучше пусть пристрелят на месте, чем на такое смотреть.
– Баритон, я Эхо, прошу связи!
– Я Баритон, – ответил совсем другой, молодой, но тоже незнакомый голос.
– Баритон, у меня раненый. Тяжело. Сильное кровотечение. Подстрелили из Каравьюрта. Снайпер. Прошу помощи, нужен транспорт.
– Эхо, никакой транспорт по склону не пройдет, попробуйте спуститься вниз, к северу от селения. Мы вас подберем. Американцы обозначили для нас зону в триста метров от окраины Каравьюрта. Ближе подойти мы не можем, начнут стрелять.
– Что?! Да мы в километре от них, не меньше! Какого черта палят? Ладно, потом разберемся с ними. Сейчас иду на северо-восток. Буду на дороге, в полукилометре на север от Каравьюрта.
– Конец связи.
«Мстят, сволочи… Конечно, мстят. За сбитые вертолеты, за погибших товарищей. Вроде бы все нормально – война. Да только они нам войны не объявляли! Вот же в чем подлость! Кто же их звал вторгаться сюда? Да если б объявили войну, их бы вынесли еще в лагерях беженцев, даже духу бы не осталось. Но так вроде друзья, улыбаемся друг дружке, президенты друг другу руки жмут. А снайперы в это время жмут спусковые крючки. Я тоже стрелял чеченцам в спину. Стрелял. Но я и в лицо им говорил, что они враги, что они рвут мою родную землю на части, убивают, грабят, насилуют. А что мы сделали американцам? Не даем взять то, что нам принадлежит по праву? Наших женщин, выманиваемых брачными агентствами за границу путем несбыточных обещаний, наших ученых, наших детей, одурманенных американской свободой и безнаказанностью. Да хрен вам! Не возьмете вы ничего. Не возьмете! Это я вам говорю, Александр Фролов…»
Саша до конца поднял запорный рычаг Обманщика, успокоился. Андрея всего колотило, одышка просто ужасная, грудь вздымается частыми короткими толчками, по лицу расползается глубокая, мертвенная бледность, даже ногти посинели. Он уже не говорил ничего, живот под бинтами жутковато опух и посинел огромным кровавым отеком.
Держись, братишка! Сейчас, сейчас…
«Так, примерный сектор, в котором засел американский снайпер, мы можем предположить по характеру ранения. Снизу вверх, боковое смещение незначительное… Надо напрячь память. Что у нас там? Дом виднелся, решетчатая вышка какая-то, куча мелких домишек… Нет, в жизни так его не найти… Эх, поглядеть бы в оптику… Ну хотя бы секунд пять! А так он может быть в этом секторе где угодно, хоть на дереве – ищи-свищи!
Ладно, поменьше эмоций, мозгами думай… Где бы ты сделал позицию, если бы сидел в Каравьюрте? На вышку бы точно не полез – мобильность нулевая, да и торчит она, словно гвоздь в заднице. Можно на дереве, но очень уж неудобно сидеть. Лучше всего на крыше, конечно, – лежишь, как на пляже, вот только маскировка хреновая. Спрятаться негде. А если на чердак?! И бить через чердачное окошко? Та-а-а-к… Похоже на правду. Надо вспомнить, как точно стоят домики, в какую сторону чердачные окошки у них… Пустое занятие – память не фотоаппарат! Нужно посмотреть. Время, время…»
Саша отчаялся совершенно, но в голове настойчивым пульсом бился очень рискованный план. Тут уж точно – либо грудь в крестах, либо голова в кустах! Но сколько же можно умирать в один день? Идет оно все к лешему! Кто не рискует, тот не живет. Он вытянул нож и сделал на ткани ранца основа-тельный надрез, потом через дыру очень аккуратно раздвинул лежащие в рюкзаке предметы, освободив ровный проход к противоположной матерчатой стенке. Теперь если американец стрельнет, пуля прошибет от макушки до задницы. Последний надрез делать было страшно до ужаса, до холодного липкого пота, но рука, хоть и с дрожью, полоснула ножом по ткани. Главное, пониже, пониже, чтоб трава скрыла дыру от глаз засевшего в селении снайпера.
Чуть успокоившись, Саша расширил входную дыру так, чтоб просунуть в нее голову, теперь он был похож на фотографа, спрятавшегося под черной накидкой старинного фотоаппарата. Зато через малюсенькую дыру в противоположной стенке, будто через объектив, был виден весь Каравьюрт, только трава немного мешала, но это мелочи.
Вот же черт! Нет в этих домах никаких чердачных окошек! Что за напасть? Словно удача равнодушно отвернулась, выработав положенный ей ресурс. Ну уж дудки! На удачу надейся, а сам не плошай! Наверняка где-то что-то найдем, нужно только смотреть очень внимательно. Как Андрей. Вот он бы сразу засек позицию – настоящий мастер!
– Ты там живой? – окликнул друга Саша.
– Кха… Кхе… – осторожно прокашлялся Андрей, – Ещё тебя переживу… Только холодно что-то и пить охота до помутнения мозгов.
Голос вялый, сонный. Говорливость будто рукой сняло.
– Потерпи, братишка, сейчас будем выбираться.
Вторая стадия шока, подумал Фролов. В третьей наступит угнетение сознания, а четвертая – это уже агония. Раненого тогда не спасти.
Фролов снял с винтовки прицел и, используя его вместо разбитого пулей бинокля, принялся тысячную за тысячной осматривать выбранный сектор. В принципе не так уж все плохо. Деревьев много, да, но домов, пригодных для позиции, всего три. Деревья пока отбросим, там черт голову сломит, да и вряд ли снайпер в дружественном селении будет висеть на ветке, словно макака. Неудобно, а потому маловероятно. Скорее всего, в доме. Ага… Вон там видно окошко.
Саша добавил увеличение.
Нет! Закрыто, а через стекло не постреляешь.
Он снова уменьшил увеличение, чтобы сохранить приличный угол обзора. Смотрим, смотрим…
«Как же можно стрелять с чердака без окошка? Значит, все же не с чердака? Ну хитер, америкашка, ну хитер… Где же ты спрятался, милый? Мне очень, очень нужно тебя найти. Стоп! Что это тут у нас?!»
Он добавил увеличение до предела и впился глазами в красную черепичную крышу. В одном месте зияло небольшое черное отверстие, словно вынуты две чешуйки из обожженной глины.
– Мать честная… – шепнул Саша, пытаясь унять неистово заколотившееся сердце.
Надежда тут же загудела в груди буйным пламенем, начисто выжигая всю неуверенность, весь расползшийся страх. «Не спешить! Надо все хорошенько проверить… Шанс у нас будет только один. Если ошибемся, то расстреляют нас, как консервные банки на заборе».
Фролов очень осторожно вынул голову из рюкзака и снял шлем. Ветерок сразу принялся играть взмокшими от крови короткими прядями, приятно холодя макушку.
Ну ладно! Двум смертям не бывать, а одной все равно не миновать. Все, поехали…
Он снова просунул голову в брезентовую духоту ранца и глянул через прицел. Надо смотреть очень внимательно. Очень. Правая рука начала поднимать шлем над кромкой рюкзака. Выше, выше… Есть! Тонкая струйка дыма мелькнула из черной прорехи в черепице, и тут же руку рвануло, зло вышибив шлем на землю. Тукнул приглушенный расстоянием выстрел. Есть, родной… Есть!
Ну, теперь как у ваших хваленых ковбоев – кто быстрее, тот и выиграл. Готов?
Сердце колотилось до свиста в ушах, когда Саша прилаживал снятый прицел к винтовке. Сейчас, сейчас… Он не был религиозен, но неистово хотелось молиться, поэтому он принялся поминать добрым словом всех вспомнившихся богов, начиная от Одина и кончая Кришной. Может, помогут?
«Эх… Все равно стрелять не им, а мне!
Ну что же, ладно… Стрелять так стрелять! Все равно мы увидим друг друга в прицел одновременно, когда я толкну рюкзак. Он упадет в траву, и мы останемся один на один, словно на дуэли, когда падает на снег брошенный секундантом платок. И у нас будет совершенно одинаковое время на выстрел – все честно».
Хитрый Обманщик плотно прижался прикладом к плечу, Фролов хорошо продышался, сжигая в крови лишний адреналин, посмотрел на траву, успокаивая глаза. Нормально. Обычный выстрел. Надо только не тянуть слишком долго. И ни в коем случае не спешить.
Саша прикинул примерный угол прицеливания и толкнул рюкзак. Тот упал почти моментально, вдавленный в траву тяжестью патронного ящика, и в сетку прицела сразу же ворвалась красная черепичная крыша. Левее… Спокойно, плавней. Чуть ниже черной дыры, туда, где у снайпера грудь…
– Ух-х-х-х!!! – взревел Хитрый Обманщик, немилосердно толкая в плечо.
Американец выстрелил тоже, но замялся всего на половину секунды, неожиданно увидев в прицел русского снайпера. Действительно страшно, когда прямо в лицо глядит хищная линза прицела. Очень страшно – к такому вообще невозможно привыкнуть. Это совсем не то что стрелять по фанерным мишеням на стрельбище.
