Блок - Борис Вячеславович Конофальский
Когда охотник вернулся, ни козодоя, ни дрофы у него с собой не было.
– Не нашёл, – пояснил Шубу-Ухай. – Можно было бы пройти дальше на север, там тихое ущелье небольшое, там что-то точно есть, но это долго.
И при этом он показал уполномоченному пять крупных яиц дрофы:
– Сейчас запеку… Песка нет, я запеку их на скале. Соль у меня есть. Будет вкусно.
– Ты же говорил, что не разоряешь кладки, – с лёгким укором заметил уполномоченный.
– Не разоряю, – тут же ответил проводник, – но мужиков не было, нашёл две кладки, баб бить не стал, взял из одной кладки три яйца, из другой два. Там ещё остались яйца. Сейчас крахмал поедим и всё остальное, а пока будем спать – яйца испекутся.
Они так и поступили. Потом Миша лёг спать первый. А Горохов, достав оптику из кобуры, положил её себе на колено, а перед собой поставил баклажку с водой и засёк время. Пятнадцать минут.
***
В половине пятого Миша его разбудил, и когда уполномоченный пришёл после сна в себя, положил перед ним яйца, скорлупа которых уже была раздавлена. Три яйца, кусок сушёного хлеба, коробочку с солью. Пальцы у Миши были грязные, и на скорлупе яиц остались их отпечатки.
– Пробуй, это мой способ их печь, – сказал проводник с некоторой долей гордости.
Горохов, чуть сполоснув руки, стал снимать с яиц скорлупу и удивился тому, что сами яйца достаточно мягкие. Оказалось, что желток в них не схватился. Он жидковатый.
– Соль, – проводник услужливо поднёс ему солонку. – Надо в жёлтое сыпать соль.
И когда уполномоченный сделал всё, как он просил, и попробовал яйцо, Миша сразу спросил с надеждой:
– Ну?
– Вкусно, – ответил Андрей Николаевич. – Да, вкусно.
– Я сам придумал! – с гордостью сообщил Шубу-Ухай. – Главное – не класть яйца на солнце. Нужно класть рядом, чуть в тенёк. Между горячих камней.
Это было обычное яйцо всмятку, такое подавали в ресторанах в Соликамске. Но откуда знать про это обычному охотнику из Серова? Куриные яйца для простых людей были непозволительной роскошью, а яйца дрофы все пекут в раскалённом песке, а там они почти всегда получаются крутые. А другие охотникам и не нужны, иногда они несут их целый день в кармане, чтобы съесть ночью. Да и то это делают редко. В крайних случаях, так как яйца очень дорогие. В некоторых местах за одно яйцо можно получить пять патронов для ружья.
– Да, очень вкусно, – повторяет уполномоченный. Пусть этот необычный человек думает, что удивил его. – Это ещё надо суметь так всё высчитать, чтобы в камнях получилось такое, – хотя, честно говоря, запечённая Мишей в песке дрофа – вот что показалось ему действительно вкусным. Но проводник этой простой похвале улыбался так, как будто его похвалили за самый удачный выстрел в его карьере. И при этом согласно кивал:
– Ага, ага… Это надо суметь… Это непросто.
«Странный он всё-таки».
Им предстоял новый подъём, хотя, как и предупреждал Шубу-Ухай ещё до начала похода, теперь подъёмы будут не таким крутыми, как в начале, и не такими длинными.
Он взглянул на термометр: сорок четыре градуса. Странное дело, тут, в горах… возможно, он привык уже к своему рюкзаку, но сейчас уполномоченный не чувствует ни жары, ни излишней усталости.
Он шёл за Мишей легко, сапоги просохли, он снимал их, когда спал, одежда и рюкзак тоже. Солнце высушило и грунт, он теперь не «едет» под ногами. Горохов прикидывает, что до ночи в таком темпе они могут пройти километров пятнадцать, даже несмотря на подъёмы. И Шубу-Ухай тоже идёт бодро, подтверждая его оптимистичные предположения. И так продолжалось до середины подъёма, а потом… На одном ничем не отличавшемся от всех прочих вздохе у него запершило в горле. Нет, он не курил на привале, после сна, сигареты в пачке ещё не высохли, но всё равно ему захотелось откашляться. И он, присев, чтобы не покатиться назад, уперся одним коленом в грунт, одной рукой схватился за край острого камня, торчащего из земли, другой рукой оттянул маску и стал кашлять. Кашлять тяжело, собирая и выплёвывая бурые сгустки мокроты. Уже и слезы навернулись на глаза, и пот его пробил лишний раз, даже рвотный рефлекс легко помаячил где-то в его сознании, а он всё ещё не мог отхаркаться и выплюнуть из себя всё лишнее. Наконец у него перестало щекотать в горле, он вытер рукавом слезы и отдышался. Ему стало легче, и уполномоченный первый раз за всё это время поднял глаза на своего проводника. Тот стоял метров на семь-восемь выше него и с деликатностью простого человека смотрел куда-то в сторону. Смотрел и ничего не говорил. А Горохов снял с рюкзака почти пустую баклажку и допил из неё всю воду, выбросил пластик и сказал потом:
– Ну ладно, всё… Пошли.
Глава 23
После короткого подъёма пошло длинное, почти ровное плато с небольшим углом, пологий спуск на юго-запад. И снова тут была масса растительности. Конечно, меньше, чем на предыдущем склоне, но тем не менее было красиво. Они шли с хорошей скоростью пару часов подряд, и теперь уполномоченный был уверен, что до темноты они пройдут больше, чем он предполагал поначалу. Вот только ещё до темноты ветер принес тучи, и начался новый дождь; нет, не тот ливень, который едва не смыл его на подъёме почти сутки назад, это был простой дождик на полчаса, но даже после него грунт размок, и их скорость сразу упала. А когда он кончился, Миша остановился и снял рюкзак. Вокруг них была новая поляна кактусов, между которых росла трава и колючка. Тут они осмотрели друг друга и свои рюкзаки на предмет насекомых, пока солнце не село, и Шубу, достав банку с инсектицидом, не экономя вещество, обработал Горохова и потом себя.
Было ещё облачно, и они сомневались, что облака быстро развеются, так что ночь предполагалась тёмной. Теперь, когда их, судя по всему, никто не преследовал, можно было остановится и переждать темноту. Поэтому нужно было найти хорошее место, и они нашли его около каменой гряды ещё до того, как на горы налетел вечерний заряд.
И Андрей Николаевич, и Шубу-Ухай за последние несколько дней здорово устали, поэтому решили, что всю ночь будут спать, даже если ночь будет светлой и у них будет возможность идти по ночной прохладе. И Горохов дежурил первым.
***
Уже рассветало,
