Добравшись до горы - Алексей В. Мошков
— Клаус! — вдруг выкрикнула Клауди. — Это упыри!
Дровосек не сразу сообразил, что она хочет этим сказать, но, случайно оглянувшись, заметил, что тварь, которой он только что снес башку, шарит по земле руками, пытаясь добраться до собственной головы, откатившейся в сторону, словно костяной мяч. В пылу схватки юноша и не заметил, что упыри (а это были, конечно, они), лишившись конечностей или голов, деловито подбирали их и устанавливали на место. И кости, сухожилия, мышцы, кожные покровы и прочее срастаются в мгновение ока, словно их обладатели никогда не получали никаких повреждений. Вот почему твари не боятся вооруженных людей и не кричат от боли. Они просто не испытывают ее и не страшатся умереть, потому что уже мертвы. И как бы отчаянно ни сражались люди, упыри не отступят, покуда не возьмут верх, не собьют их с ног и не повалят на землю, дабы впиться клыками в трепещущую плоть.
— Нам их не одолеть! — прорычал дровосек. — Давай пробиваться на открытое место.
Юноша и сам не смог бы сказать, почему именно такая тактика могла бы спасти их, но его спутница сразу сообразила, что он прав. Они перестали просто отбиваться от упырей, а ринулись в атаку. Как ни странно, но прорвать жадное, клацающее от нетерпения зубами кольцо оказалось довольно просто. Слава Силам Света за то, что они надоумили незадачливых путешественников не углубляться в подозрительную рощу. И теперь, круша черепа и рассекая безжизненные покровы упырей, Клаус и Клауди сумели вырваться из-под сени проклятых деревьев. И как только путешественники оказались за незримой чертой, отделявшей опушку мертвой рощи от пустыни, упыри перестали их преследовать. Оказавшись в безопасности, юноша и девушка оглянулись и увидели, как твари деловито собирают свои обрубки и, прирастив их, карабкаются на мертвые сучья деревьев, чтобы опять замереть в ожидании следующих жертв, которые, быть может, окажутся не столь сообразительны и расторопны.
— Ты цела? — спросил дровосек у своей спутницы.
— Кажется, — буркнула та. — А ты как?
— Вроде ни одна гадина не успела тяпнуть.
— Да мы с тобой просто везунчики, — усмехнулась девушка. — И от гоблинов отбились, и от упырей…
— И от дракона живыми ушли, — подхватил юноша. — Странно…
— Ты о чем?
— Я вообще-то везучий…
— И я тоже…
— Вот это и странно. Я думал, рядом с тобой мое везение кончилось. То с каменюки свалюсь, то веревка оборвется…
— А я думала, это мне с тобой не везет. То между валунами застряну, то в щупальца болотной твари угожу…
— Вот и я о том. А теперь вроде наладилось. Притерлись мы с тобою друг к дружке, что ли?
— Сплюнь! — отмахнулась девушка и вдруг спросила настороженно: — Как это — притерлись?
— Ну как притираются?.. Как товарищи в дороге.
— Ах, как товарищи… — с едва различимым разочарованием в голосе проговорила Клауди. — Ладно, давай убираться отсюда, а то вдруг упыри передумают…
— Сплюнь! — ехидно повторил Клаус.
На всякий случай оглядев себя, они потуже затянули пояса, проверили, как сидят на них перевязи с оружием, добрым словом помянув щедрость гномов Узбора, и решительно двинулись к далеким горам, к вершинам которых медленно спускалось солнце. С обледенелых пиков веяло прохладой, и с наступлением сумерек жара отступила. Да и в пустыне был уже не сплошной камень. Пучки травы стали встречаться все чаще, и была она теперь куда зеленее. А вскоре под ногами путешественников оказался песок, местами перемешанный с пластами глины. Когда тени гор легли на долину, Клаус и Клауди услыхали звук, который был для усталого путника веселее любой музыки. Подпитываемая горными ледниками, от подножия хребта в долину струилась мелководная, но быстрая река, журчащая по каменистому руслу.
Река привлекала не только людей. Еще не дойдя до нее, путешественники наткнулись на небольшое стадо косуль, спешащих на водопой. Клауди не стала раздумывать. Мгновенно выдернула из колчана лук и стрелу. Тренькнула тетива, и небольшое изящное животное рухнуло у самой кромки воды. Остальное стадо сорвалось с места и пропало в темнеющей дали. Путники подобрали добычу, утолили жажду, с наслаждением умылись и принялись устраиваться на ночлег. На противоположном берегу они разглядели сухое дерево и потому спешно перебрались к нему. Благо река даже в самом глубоком месте не поднималась выше колена. Клаус принялся за излюбленное дело, и вскоре у них уже была солидная груда дров. Клауди тоже не теряла времени, тем более что с каждой минутой становилось все темнее. Девушка проворно разделала тушу косули ножом.
Вскоре на берегу сонно бормочущей реки жарко пылал костер, и путники, пуская слюнки, обжаривали на огне сочные ломти мяса. Соль и приправы Клауди предусмотрительно прихватила еще в Узборе, так что им не пришлось есть просто полусырое мясо, как это делают дикари. Ужин получился восхитительным, затмив собою не только обильный завтрак во дворце волшебника Уриэля, но и бесконечные пиры у гномов, лишний раз подтвердив старую истину, что голод — лучшая приправа. Насытившись, оба путника почувствовали, что их клонит в сон, но дрыхнуть вповалку на открытом месте, да еще с разделанной тушей под боком, было бы крайне рискованно. Девушка взяла со своего спутника слово, что он разбудит ее через несколько часов, чтобы она могла сменить его в карауле, и мгновенно уснула, свернувшись калачиком, как лиса.
Дабы чем-то занять себя, Клаус принялся запекать на угольях ломти оставшегося мяса. Нужно было как можно больше взять его с собой. Кто знает, в каких еще местах им придется странствовать? Может статься, что пустыня с упырями покажется милым местечком по сравнению с тем, что их ждет впереди… А что их ждет впереди? Скоро ли их пути разойдутся? Не может быть, чтобы эта отважная девушка пробиралась туда же, куда и он… Что ей-то делать на Разлучной горе? Сложив запеченное мясо в чудо-мешок спутницы, дровосек принялся обжаривать то, что еще осталось на костях: будет чем позавтракать. Дразнящий запах далеко разносился ночным ветерком и, конечно, привлек падальщиков. Юноша отчетливо слышал хруст речной гальки под осторожными лапами и видел сияющие точки пристальных глаз.
Когда небо посерело, Клаус разбудил свою напарницу, рассказал о том, что он делал ночью, и завалился спать. Клауди растолкала его, когда солнце поднялось над ровной линией окоема, ограничивающей для взора пространство преодоленной вчера пустыни. Путники умылись и позавтракали. Снова наполнили фляги ледяной до ломоты в зубах водой из реки и продолжили путь. Едва они покинули свою ночную стоянку, как
