Даниэль Дакар - Джокер
– Простите, Ираклий Давидович, – покаянно улыбнулась Мэри, – я не была уверена…
– И совершенно напрасно. Кстати, ваш русский великолепен, примите мои поздравления. И позвольте представить вам моего друга: адмирал граф Сазонов, Николай Петрович.
Мэри повернулась к спутнику князя и щелкнула каблуками:
– Ваше высокопревосходительство!
– Без чинов, без чинов! – замахал руками отчего-то побледневший адмирал, но Мэри решила, что над причиной внезапного изменения цвета лица у столь представительного пожилого джентльмена она подумает позже. Если будет время.
– Я рад приветствовать вас на Кремле, – говорил между тем Сазонов, – и я искренне надеюсь, что вам здесь понравится.
Цинцадзе сделал малозаметный знак, один из подтянутых молодых людей подскочил к Мэри и почтительно спросил, протягивая руку к баулу, который висел у нее на левом плече:
– Вы позволите, мисс Гамильтон?
Мэри растерянно улыбнулась, передавая ему широкий ремень: свои вещи она всегда носила сама.
– Где ваш багаж, Мэри Александра? – поинтересовался князь и изумленно поднял брови, когда она кивнула на перекочевавший к подтянутому молодому человеку баул:
– Вот он.
– Это все?!
– Я офицер, Ираклий Давидович. Бельтайн-ские офицеры путешествуют налегке. Разве в Империи дело обстоит по-другому?
– В Империи дело обстоит точно так же, – решительно заявил граф, беря ее под руку и разворачивая лицом к выходу из зала. – Пойдем, Ираклий.
Лимузин князя Мэри понравился. Огромный, уютный, полностью звукоизолированный, он мягко взмыл в воздух и взял курс, судя по показаниям ее внутреннего компаса, на юг. Все правильно, на юг: космопорт, в котором приземлился челнок, располагался, по словам Никиты, к северу от Новограда. Некоторое время все молчали. Мэри, уютно устроившаяся на обтянутом натуральной – немыслимая роскошь! – кожей сиденье, поглядывала в окно. К ее удивлению, лимузин двигался куда медленнее, чем, по идее, полагалось машине такого класса. Не иначе, князь решил пообщаться с ней по дороге. Тогда почему он молчит? Не хочет говорить при адмирале? А зачем, в таком случае, он притащил его с собой?
Словно услышавший ее мысли Цинцадзе несколько нервно откашлялся и повернулся к графу:
– Ну что, Николай, кто начнет? Ты или я?
– Давай я. А ты, если что, поможешь, – Николай Петрович немного помолчал, кивнул чему-то и, наконец, заговорил:
– Мэри Александра… Мария… Я – счастливый отец, потому что Господь благословил меня семерыми детьми. И одновременно я отец несчастный, потому что около тридцати четырех стандартных лет назад мой старший сын, Александр, ушел с Бастиона Марико в рейд, из которого не вернулся.
Мэри показалось, что воздух в салоне лимузина стал шершавым и сухим. Сердце забилось так, словно она вкатила себе полную дозу боевого коктейля. А старый граф продолжал:
– Незадолго до своей гибели Саша прислал нам с матерью сообщение, в котором говорил, что встретил женщину, уроженку Свободных планет, которую намерен представить нам как молодую графиню. Велел готовиться к свадьбе, ждать домой с невестой, заказал кольцо… Мы так радовались за него, ну и за себя, конечно… А потом он погиб. Если бы мы только могли предположить… – его голос прервался, сгорбившиеся плечи содрогнулись от сдерживаемого рыдания.
– Когда я увидел вас, – подхватил Цинцадзе, – ваше сходство с моим крестным сыном сразу бросилось мне в глаза. Обстоятельства вашего рождения делали мое предположение вполне обоснованным. По моей просьбе профессор Гаврилов провел сравнительный анализ вашей биокарты и хранившейся в архиве биокарты Александра на предмет степени возможного родства. Ответ был однозначным: отец и дочь.
Мэри молчала. В голове не было ни одной связной мысли, только на самом краешке сознания билось: отец! Эти люди говорят, что ее отец действительно… Значит, это правда?!
– Значит, это правда?! – выдавила она. – Мама сказала бабушке, что отец хотел на ней жениться… Я думала, она солгала, чтобы хоть бабушка была на ее стороне, а выходит…
– Алтея Гамильтон не солгала ни единым словом, – внушительно произнес Ираклий Давидович.
Мэри закрыла лицо руками, ее била крупная дрожь.
– Мама любила его, – пробормотала она. – Если бы не любила, она не родила бы меня, не назвала бы в его честь… Она его любила, вы не должны сомневаться, вы не смеете сомневаться, слышите?..
На колено легла тяжелая ладонь.
– Простите нас, Мария, – тихо заговорил адмирал Сазонов. – Простите нас. В своем горе мы не подумали о том, что у Сашиной невесты мог остаться от него ребенок. Мы даже не сделали попытки разыскать Алю – так называл ее Саша. Будь мы посообразительнее, вы родились бы на Кремле и ваша матушка не была бы вынуждена наниматься сопровождать тот злосчастный караван… Простите.
Уронив руки на колени, Мэри подняла голову и неуверенно улыбнулась сквозь слезы:
– Мне нечего вам прощать… дедушка.
Пожилой граф одним рывком избавился от страховочного ремня, плавным, совсем молодым движением переместился на соседнее с Мэри сиденье и обнял ее, до боли крепко прижав внучку к себе.
– Мария… Машенька… Как ты смотришь на то, чтобы познакомиться с бабушкой? – выдохнул он в серебристую макушку – берет упал на пол и теперь сиротливо поблескивал кокардой из-под ног.
– А как на это посмотрит бабушка? – робко спросила Мэри откуда-то из-под его руки, и Николай Петрович вдруг расхохотался:
– Бабушка? Да она там, небось, уже весь пол у окна протоптала!
– К дому графа Сазонова! – скомандовал водителю князь Цинцадзе и, переключив коммуникатор: – Ольга? Все в порядке. Встретили. Летим к вам.
Ольга Дмитриевна действительно не отходила от окна. Как ни уговаривали ее Татьяна, Екатерина и срочно исхлопотавший себе отпуск Антон (Андрей с Алексеем выбраться не смогли) присесть, успокоиться, выпить чаю, она оставалась на своем посту, до рези в глазах вглядываясь в маленькую площадь за воротами.
Лидия к матери не подходила. Сама идея приглашения в дом ублюдка брата казалась ей оскорбительной, но свои мысли она благоразумно держала при себе. Успеется еще. Но как же все-таки раздражает весь этот шум, который поднялся из-за какой-то наглой девки… подумаешь, родственница нашлась! Неужели мать с отцом не понимают, что князь Цинцадзе попросту манипулирует ими? Да мало ли с кем спал ее ненаглядный братец, что ж теперь, всех детей всех его пассий проверять?! Так, глядишь, еще с десяток Сазоновых сыщется! Да и не верит она, что сам папенька без греха, все эти его долгие отлучки… Наверняка ведь их не семеро, а гораздо больше! А кстати, интересно: эта самая Мэри Гамильтон отцу внучка или все-таки?.. А даже если и внучка, что с того? И матушка тоже хороша: Машенька то, Машенька се… Можно себе представить, какова эта Сашкина доченька. Офицеришка с захолустной планеты, наемница, служащая по контракту тому, кто больше заплатит… О каком благородстве, о какой чести… да бог с ней, с честью – о какой нравственности там вообще может идти речь?! Она, небось, рада-радешенька, что хоть кому-то нужна оказалась на закате карьеры. А уж эта ее родословная… как у собаки, ей-богу! Да что там говорить, сучка она сучка и есть. Нет, родители пусть делают что хотят, их право, а Лидия с этой нахалкой никаких дел иметь не собирается и детям не позволит. Не хватало еще рисковать их будущим! Пусть вон Екатерина своим отпрыскам репутацию портит, раз уж так приспичило…
– Вот они! – воскликнула Ольга Дмитриевна, вплотную придвигаясь к окну. Екатерина и Татьяна бросились к матери, за ними, чуть помедлив, подошел Антон. Большого смысла торопиться и толкаться он не видел: будучи изрядно выше матушки и сестер, он не сомневался, что увидит все необходимое поверх их голов. Действительно, на площадь величаво опустился знакомый лимузин. Первым из него, что-то командуя стоящему у дверцы порученцу, с достоинством вылез князь Цинцадзе. Даже на таком расстоянии было видно, что сияет Ираклий Давидович, как новенький орден. Потом выпрыгнул отец, улыбающийся и помолодевший. Протянул руку внутрь… Ага! Вот она какая! Говорят, что первое впечатление самое верное… что ж, вполне приемлемо. Выправка, по крайней мере, имеет место быть. Двигается хорошо, правильно двигается. Форма непривычная, но сидит как влитая. А что заметно нервничает – так это вполне объяснимо. Антон посторонился, пропуская женщин вперед, и степенно направился вслед за ними к лестнице. Девчонки не дадут матушке оступиться, уж в этом-то на них положиться можно. А что касается Лидии… ну, эта в своем репертуаре: губы поджала, аршин проглотила, идет, как на аркане тащится… Послал Бог сестричку! Хоть бы помалкивала, раз уж ничего путного сказать не может!
Опираясь на руку деда, Мэри вышла из лимузина и с любопытством осмотрелась. За низкой символической оградой меж ухоженных цветников пролегала прямая дорожка, вымощенная диким камнем и упиравшаяся в ступени крыльца. В проеме распахнувшейся, должно быть, в момент посадки лимузина, двери стоял высокий старик, чьи изрядно поредевшие седые волосы были пострижены уставным ежиком. Лицо его состояло, казалось, из одних только морщин, и Мэри подавила неуместное хихиканье при мысли о том, как же он бреет всю эту роскошь. Как-то, должно быть, бреет, во всяком случае, щетины не видно.
