Даниэль Дакар - Джокер
Ладонь князя на плече слегка подтолкнула ее вперед и все трое двинулись по дорожке к дому. Когда до крыльца оставалось шага три, старик в дверях вытянулся еще сильнее – хотя секунду назад казалось, что дальше некуда – и удивительно звучным голосом без намека на старческое дребезжание провозгласил:
– Добро пожаловать домой, Мария Александровна! Добро пожаловать… – старикан все-таки осекся, смутился, но вышедший вперед Николай Петрович похлопал его по плечу и обернулся к внучке:
– Машенька, это Степан. Он был дядькой… по-вашему, воспитателем твоего отца. На плечах катал, коленки бинтовал, стрелять учил…
– Первый наставник? – уточнила Мэри, протягивая руку. – Я рада. Здравствуйте, Степан.
Тот неожиданно крепко вцепился в ее ладонь обеими своими, в глазах сверкнул молодой огонек, широкая улыбка еще больше углубила морщины.
– А уж я-то как рад, госпожа капитан третьего ранга! Мы ведь и не чаяли! – тут он повернулся к Цинцадзе и проговорил, все так же улыбаясь во весь рот:
– Здравствуйте, ваша светлость! Вы уж простите меня…
– Пустяки, Степан! – добродушно отмахнулся князь. – Ты давай в дом приглашай, что ж ты Марию Александровну в дверях держишь! – и спохватившийся дворецкий, отпустивший руку Мэри, сделал два шага назад.
Она переступила порог и оказалась в холле. Светлые широкие доски пола, такие же панели на стенах, квадраты солнечного света… все это она отметила вскользь, оставив на потом. Сейчас же она не сводила глаз с людей, стоящих в центре большой квадратной комнаты. Уже не слишком молодая, так, около ста, но все еще очень красивая женщина с тронутыми сединой густыми волосами, уложенными в высокую прическу, нервно стискивала руки и пыталась улыбаться дрожащими губами. По бокам от нее стояли две дамы помоложе. Обе были в штатском, но левая, лет пятидесяти, несомненно, когда-то носила погоны на, пожалуй, таких же широких, как у Мэри, плечах. За их спинами возвышался невозмутимый господин в контр-адмиральском кителе с планками орденов на нем. Чуть поодаль от этих четверых расположилась еще одна женщина, очень похожая на старшую. Но ее красоту изрядно портило кислое выражение лица, и Мэри нисколько не сомневалась, что уж эта-то тетка – а кем еще она могла быть? – точно ей не рада.
– Здравствуй, бабушка, – неуверенно проговорила смутившаяся бельтайнка, и Ольга Дмитриевна кинулась к ней, от спешки путаясь в длинной юбке. Она бы, наверное, упала, но Мэри успела ее поддержать. И вот уже ее щеки сжимают маленькие, но сильные ладони, а прямо в лицо смотрят точно такие же, как у нее, изменчивые серо-голубые глаза. Подошедший граф обнял разом супругу и внучку, рядом материализовался Степан с подносом, уставленным бокалами, Цинцадзе громо-гласно провозгласил витиеватый тост (Мэри поняла не более половины) и майор Гамильтон неожиданно поняла, что она действительно попала домой.
А девица и впрямь оказалась что надо. Спокойная и гордая, как эсминец перед стартом, ироничная, независимая… И до такой степени похожая на Сашку, что дух захватывало. Когда растерянность первых минут встречи с родственниками прошла, выяснилось, что племянница обладает чувством юмора и терпеть не может говорить о себе, но деваться ей было некуда. Отшутиться не получилось: отец уселся по одну руку от нее, Ираклий Давидович по другую, мать начала засыпать ее вопросами, ахая и всхлипывая после каждого ответа, и Антон даже пожалел бедняжку. Стоило ей попытаться быть краткой или сделать вид, что речь идет о незначительном событии, как князь решительно ее поправлял, расцвечивая подробностями сдержанный рассказ. И какими подробностями! Девчонка морщилась, пыталась отмахиваться, да какое там… Антон слушал ее с интересом. Ничего себе карьера была у Сашкиной дочки! Нет, конечно, у любого флотского офицера жизнь не слишком похожа на сладкий пряник, но то, что говорила (и о чем умалчивала) Мария, было все-таки чересчур. Своеобразное место эта ее родина, нечего сказать. Антон даже начал делать в уме пометки: если Цинцадзе с отцом не возражают против скупого изложения фактов, значит, не хотят расстраивать мать и об этом эпизоде следует расспросить девочку частным порядком. Вот, к примеру, отношение Генетической службы к ее происхождению. Мать искренне возмутилась, услышав, что кровь Сазоновых сочли поначалу неподходящей, но явно было что-то еще… Об этом он и спросил Мэри в отцовском кабинете, куда мужчины и примкнувшая к ним племянница сбежали покурить.
– Что тебя интересует, Антон? – с самого начала он предложил ей перейти на имена, какой из него, в самом деле, дядя. – Сколько мне пришлось драться, чтобы перестали называть полукровкой? Много. Пока все до одного не поняли, что убить я могу, а спустить – никогда. Хотя Монро так до самого конца и не унялся, но с ним я общалась редко, да и вообще – не бить же принципала Совета? Это все равно, как если бы тебе император сказал что-то нелицеприятное, а ты в драку полез.
Отец прикрыл глаза и со свистом выдавил воздух сквозь стиснутые зубы. Бедная девочка! Заметившая его гримасу Мэри подошла поближе и очень серьезно сказала:
– Не надо жалеть меня, дед. Не надо. Я ведь сделала их. Всех. Правда, под конец Монро чуть не сделал меня, но обошлось же… Не надо меня жалеть.
Уже к самому ужину подъехали мужья Татьяны и Екатерины. Полковник Зарецкий передал князю большую старомодную папку. Ираклий Давидович заглянул в нее, довольно хмыкнул и собственноручно отнес в кабинет. Разрывающийся между любопытством и необходимостью выполнять свои обязанности Степан был, в конце концов, усажен за стол вместе со всеми. Агафья Матвеевна, кухарка и экономка, это только приветствовала, заявив, что проку от старого дурня сейчас никакого, так пусть хоть под ногами не путается. Мэри тихонько рассмеялась: ей понравилась эта необъятная тетка, пекущая замечательные пироги. Агафья Матвеевна правила домом железной рукой и была способна, судя по всему, без особого труда построить по стойке «смирно» и деда, и бабушку, и князя Цинцадзе, не говоря уж об остальных родственниках и гостях. Она же первая заметила, что «девонька» начала зевать и тут же громогласно обратила внимание Ольги Дмитриевны на этот факт. Бабушка немедленно всполошилась, но дед непреклонно заявил:
– Погоди, Олюшка. Погоди. Я еще не успел Машеньке вопрос задать. Серьезный вопрос. Как ответит она на него, так и поведешь ее наверх. Договорились?
Мэри, с которой немедленно слетели хмель и подступающий сон, с настороженным интересом уставилась на Николая Петровича.
– Вот скажи ты мне, Мария свет Александровна… Ты как, согласна в нашу семью вступить? Или сама по себе быть хочешь? Не торопись, подумай хорошенько.
– А разве такое возможно – вступить в семью? – недоверчиво прищурилась она. – Я, конечно, не могу похвастаться хорошим знанием имперских законов, но ведь бастард – он и в Плеядах бастард… – Мэри заметила, что ее ответ весьма понравился тетке Лидии и категорически не понравился остальным.
– Во-первых, – внушительно начал старый адмирал, – никогда себя так не называй. Да, твои родители не успели обвенчаться. Но Александр, упокой, Господи, его душу, свое намерение выразил вполне однозначно. А ты сказала, что само твое появление на свет – доказательство согласия твоей матери. Верно?
– Верно, но…
– Никаких «но». Во-вторых, Сазоновы – они, как ты изволила выразиться, и в Плеядах Сазоновы. Для нас не существует законнорожденных и незаконнорожденных детей. Есть дети, о которых нам известно, и дети, о которых нам неизвестно. О тебе мы до самого последнего времени не знали, но это не делает тебя Сазоновой в меньшей степени, чем любого из нас. И мы будем твоей семьей и будем любить тебя вне зависимости от того, станешь ты Марией Александровной Сазоновой или решишь остаться Мэри Александрой Гамильтон. Понятно?
– Понятно. А что… что я должна буду сделать, если соглашусь?
– А ничего. Захочешь принять подданство Империи – примешь. Не захочешь – дело твое. Решишь перейти в православие – мы будем рады. Католичкой останешься – опять же никаких проблем, в Империи хватает католиков, карьере это не мешает и даже межконфессиональные браки вполне в порядке вещей. «Иисус Христос один, все остальное неважно», как кто-то там сказал.
– Елизавета Тюдор, – улыбнулась Мэри. – Это сказала Елизавета Тюдор, самая великая королева в истории Англии.
Она уставилась куда-то в пространство, в полной тишине побарабанила пальцами по столу и, наконец, перевела взгляд на комкающего салфетку деда.
– Значит, Мария Александровна Сазонова? А что, звучит… Я согласна.
Четверть часа спустя Мэри, у которой от избытка то ли впечатлений, то ли великолепного шампанского слегка кружилась голова, поднялась в свою – бывшую отцовскую – комнату в сопровождении бабушки и младшей из трех теток, Екатерины. Эта последняя, как выяснилось, дослужилась в Сторожевом флоте до капитан-лейтенанта и при первом знакомстве шутливо упрекнула племянницу за то, что та обошла ее в чине. Мэри только руками развела. Екатерина ей сразу понравилась, как и Татьяна. А вот тетка Лидия не приглянулась вовсе, причем неприязнь, кажется, была взаимной.
