Хозяин Заброшенных земель - Дмитрий Лифановский
Он повернул голову ко мне, и в его глазах мелькнула искра. Не гнева, не ненависти — отчаяния. Он знал, что у него нет выбора. Он знал, что я его последняя надежда.
— Что ты хочешь от меня, Рагнар? — его голос дрогнул.
Я наклонился ближе, чтобы он почувствовал мое дыхание на своем лице. Мои слова были тихими, но каждое из них било, как молот. Это было жестко, даже жестоко. Но мне нужен Ворон, его люди. Война рано или поздно закончится и все начнет возвращаться на круги своя. И меня точно так же, как до этого других аристократов, пытавшихся подмять под себя Пограничье, ни капли не сомневаясь, забыв про проли, турнут отсюда. Поэтому надо додавливать Фроди, пока есть такая возможность и давить надо жестко, другой язык эти люди просто не поймут.
— Ты мне присягнешь, Ворон, как своему ярлу. И не просто присягнешь. Ты отдашь мне все. Твоя воля — моя воля. Твои люди — мои люди. Ты — мой вассал. И я не потерплю на своей земле вольницу. Понял?
— Сука! — прожигая меня горящим ненавистью взглядом, выдохнул лежащий на полу раненый.
— Еще слово и я просто уйду.
— Нет! — Фроди повернулся к своему воину, — Рябой…
Мужчина, закусив губу, отвернулся к своему пребывающему в забытьи товарищу.
Ворон прикрыл глаза, его скулы заострились, тяжелое дыхание сипло вырывалось из обметанных жаром губ, а пальцы судорожно мяли старую вонючую шкуру. Я молчал. Это решение он должен принять сам. Наконец, старый ушкуйник решился:
— Хорошо, — в его взгляде на мгновение мелькнула тень сопротивления. Но тут же угасла, — Хорошо, мы присягнем тебе, ярл…
— Ватаман! — опять подал голос лежащий на полу мужик.
— Брось, Любим. Не ватаман я уже. Нет ватаги. Вышла вся, — и столько горечи и боли было в этих словах, вырвавшихся из самого нутра старика, что даже у меня в груди полыхнуло огнем. Что уж говорить, про ослабленного ранами воина. По черным, заросшим густой щетиной щекам побежали мокрые дорожки.
Я встал, тень от моей фигуры заплясала на стенах, как живая.
— Клятву…
— Я присягаю тебе, ярл Рагнар. Кровью и честью. Боги свидетели. Хотя, они, наверное, хохочут сейчас в своем Асгарде, видя, во что превратился Фроди Рагнарсон по прозвищу Ворон, — проскрипел старик.
— Рябой, — я повернулся к раненому.
— Это не нужно, ярл, — ответил за своего человека ватаман, — Мои ребята пойдут туда, куда и я. Мы повязаны кровью перед алтарем Одина.
— Как Кнуд? — я с ироничной усмешкой посмотрел на Фроди. Сильный человек. Опасный. Жесткий. Волевой. Но чересчур благородный. Видимо поэтому и держали его гильдейцы здесь, в Пограничье, подальше от больших дел. Чтобы не мешал своими идеалистическими представлениями о чести серьезным людям делать деньги.
— Любим, — Ворон повернул голову к охотнику.
Рябой злобно сверкал глазами, оскалившись, словно загнанный зверь. Его взгляд метнулся к Фроди, потом ко мне. Он сжал зубы так, что на шее веревками вздулись жилы.
— Клянешься?
Охотник заскрипел зубами, грязно выругался и рыкнул что-то нечленораздельное и с трудом вытолкнул из горла:
— Клянусь. Кровью и честью. Боги свидетели. Но если ты не спасешь наших парней, я лично перегрызу тебе глотку, ярл.
— Людей твоих, — я посмотрел на Ворона, — Я найду и, если они еще живы, спасу. То мое слово. Боги свидетели, — тут же мы почувствовали, что наши клятвы услышаны и приняты, не хотелось мне приплетать сюда высшие силы, но иначе доверия с вольными не добиться. По каморке прокатилась знакомая волна божественной силы. Фроди удивленно уставился на меня, потом перевел взгляд на побледневшего как смерть Рябого, у которого из глаз исчезла лютая злоба, сменившаяся обреченной покорностью. Пребывавший без сознания раненый очнулся и, обведя комнату затуманенным взором, снова вырубился. Парень совсем плох, надо как можно быстрей показать его к Карлу.
— Что их искать, — первым пришел в себя Фроди, — На Камском волоке они. В лагере.
— Что за лагерь? — заинтересовался я, снова усаживаясь на табурет, — Хотя, стой! Сольвейг, позови Бронислава.
Девочка молча выскользнула на улицу и вернулась с охотником.
— Звали?
— Надо дойти до моего лагеря, сможешь?
— Смогу, тут идти то, — пожал мощными плечами парень.
— Бери Сольвейг и, как соберешься, выдвигайтесь.
Бронислав посмотрел на Ворона.
— Теперь он командует, — буркнул старик отворачиваясь. Обиделся. Понять, конечно, можно. Давил я на них жестко. Но и цацкаться особо некогда было. Ничего, отойдет. Если что, попрошу Радомиру, пусть побеседует с ним. А вот во взгляде парня мелькнуло облегчение и удовлетворение. Значит, не все ватажники такие упертые как Рябой.
— Да я сам дойду. Быстрее будет.
— Не дойдешь, — усмехнулся я, — Сольвейг проходы покажет.
Охотник пожал плечами, подхватил с грубо сколоченного стола фляжку, проверив на сколько она полна и повернулся к ученице.
— Ну что, пойдем?
Она вопросительно взглянула на меня. Точно так же, как минуту назад Бронислав на Ворона.
— Бронислава оставишь в лагере. Возьмете с Карлом снегоход, нарты и сюда. Раненым нужна помощь и эвакуация. Я буду дожидаться вас здесь. Не тяните. До заката вы должны вернуться. Все, ступай. Да, забери со склада все боевые артефакты. Осторожно, только. Атакующие отдельно, мины отдельно, защита отдельно. Впрочем, ты сама все знаешь. Теперь точно все, — я махнул рукой на дверь, отпуская ученицу.
Девочка молча кивнула и, не посмотрев на охотника, тенью выскользнула из избы. Парень удивленно покачал головой и вышел вслед за пижонкой. А это было именно пижонство. Ну и ладно, пусть пофорсит маленько, заслужила. А я повернулся к Ворону и Рябому.
— Рассказывайте. Что за лагерь, какая охрана, как быстро к ним может подойти подкрепление? Все что знаете. Чем больше информации я получу сейчас, тем больше шансов вытащить оттуда наших людей.
* * *
Дым от тлеющей в жестяной банке лучины ползет к потолку, закручиваясь в змеиные кольца. В землянке, выбранной нами под временный штаб сырость и духота. Да и набилось нас в тесное помещение немало — я, Сольвейг, Радомира с Палаком, Лесьяр, Сокол, Кайсар и маленький жилистый и юркий, как речной вьюн мужичонка неопределенного возраста Водя — староста лесного поселка беженцев,
