Галстук вождя - Андрей Валерьевич Скоробогатов
Все посмеялись — видимо, речь шла про какую-то внутреннюю мифологию.
Из флаера, в котором он прилетел, уже почти всё выгрузили — рядом валялись какие-то слитки, видимо, для архаичного классического принтера, подернутые ржавчиной детали механизмов.
— Падайте вон туда, — скомандовал Мессанджер.
Никаких кресел для пассажиров не предусматривалось — только уступы корпуса в грузовом отсеке с потертым ремешком, одним на двоих.
— Как круто! — сказала Галя. — Мы прокатимся на настоящем старинном пердолете.
Я усмехнулся. Обида прошла, и я впервые за день посмотрел на нее с сочувствием. Бедная девочка — ее можно понять, подумалось мне. Если у неë действительно не было детства, а последние полгода вообще приходилось ютиться на утлых суденышках вместе с братом-уголовником — то не удивительно, что душа попросит праздника в самый неподходящий момент. Тут и путешествие на допотопном конвертоплане в компании с полоумными сектантами покажется неплохим приключением.
— Ну что, чмоки, я полетел! — сказал наш пилот.
Кто-то захлопнул люк. Машина загудела, зачадила, четыре винта на коротких крыльях развернулись, разгоняя песок с дымом.
— Ничего, — пробормотал я. — Выберемся.
— Откуда? Мы и так тут в безопасности. Я давно хотела спросить. Не знаю, как помягче-то.,. Вот найдешь ты батю, то есть, Шона Рустемовича. Но он же сразу, как узнает, что ты без браслета — сдаст тебя. Он же принципиальный, я его помню…
Я задумался и понял — права. Да, батя меня сдаст, у него нет выбора. Тем более — дезертирствовал, не должен я был его отправиться искать. У Челябинска достаточное количество спецназовцев, которые справятся с поиском пропавших в ходе боевых действий куда лучше, чем девятнадцатилетний паренёк.
Но вот загвоздка — батя был в рюкзаке. А рюкзак был квантовый, с особым, придуманным исключительно для нашей семьи и нашей бригады грифом секретности — который, конечно, мы безбожно нарушали. Все остальные «хранители» этого грифа секретности в ближайшем окружении были либо мертвы, либо находились в плену у восставших полинезийцев, либо — в самом рюкзаке.
Нет, конечно, ещё несколько десятков, а то и пара сотен человек, которые в курсе про квантовый рюкзак, найдётся на Челябинске. Разумеется, Партия сможет отправить тайную экспедицию. Но если мочилово на орбите будет ещё долго продолжаться? Если Бессарабия, либо отдельно планета Дунай будут завоёваны коварным Теночтитланом? Тогда всё может затянуться на недели, а то и месяцы. Может, годы. И даже если учесть, что для человека внутри рюкзака пройдёт всего пара мгновений — высок был шанс, что я своего ворчливого батю попросту больше никогда не увижу. В общем, я принял решение — в выборе между возможным спасением от челябинского правосудия и возможным спасением своего бати я выбрал второе.
Про наш рюкзак толком не знала даже Инспекция, вспомнил я — либо тщательно скрывала, что знает. И тут внезапно меня осенила одна мысль.
Наш пилот достал откуда-то сверху свёрнутую в четыре раза настоящую бумажную карту. До этого я видел такое только пару раз — было даже любопытно. Медленно отстегнулся вместе с ремнём, я вдоль стенки пошёл к креслу пилота.
— Так, сверимся с картой, а то я другим маршрутом обычно летаю — но уже темно, — сказал Мессенджер и взял низкую высоту. — Ого, а что это там такое?
Мы летели прямо над той самой рекой, и через пару минут ожидали встречи с местом, куда приземлился мой сбитый челнок. И, кажется, пилот уже его заметил.
— Ого, а можно посмотреть? — я потянулся к карте, а затем резким движением врезал ему по затылку трубкой от крепления.
Пилот обмяк, флаер дёрнулся, но я успел схватиться за ручку и выровнять движение.
— Что ты делаешь⁈ — взвизгнула Галина.
— Помогай! Вытащи его! — свободной рукой я отцепил защелку ремня и сбросил тело в проход между сиденьями.
Обломки челнока уже виднелись впереди, я сел в кресло, кое-как выровнял, но флаер почему-то принялся снижаться прямо в воду. То ли у пилота был какой-то хитрый датчик-ключ, то ли просто автоматика оказалась не настолько допотопной и восприняла команду на аварийное снижение из-за неполадок на борту. Над самой кромкой воды конвертоплан вдруг дёрнулся вбок и свалился в воду в метре от берега. Вода быстро побежала через щели в днище, проводка где-то в крыле заискрила, и приборная панель погасла.
— Свяжи его! И помоги вытащить!
— Гага! Ты обезумел! Что ты с ним сделал, он же ни в чём не виноват! И он бы помог нам выбраться!
— Куда выбраться? Ещё дальше, в горы к повстанцам? В самое логово? Мы бы оттуда просто не сбежали бы! А мне батю надо искать. Пофиг, что засудят за дезертирство, порчу браслета и прочее. Без него ни работы ни у меня не будет, ничего. И у него сын маленький теперь, Шебаштьян, ты знала?
— Кто? Сын⁈
— Угу. У них с Цсофикой. А она, он сказал, помирать собралась. У меня нет выбора, понимаешь, кроме как выбраться — или с батей, или без него.
— Ясно, — неожиданно сухо сказала Галина. — Тогда я пойду обратно в лагерь. Я не знаю, что ты задумал, но не собираюсь проводить ночь здесь. Ты сделал свой выбор.
Она повернулась и полезла через кусты, растущие вдоль берега — точно через те же, через которые пару дней назад я помогал ей пробираться.
* * *
Итак, я остался один. Перво-наперво я связал пилота двумя ремнями и вытащил его на берег — благо, он был чуть ли не легче Галины по весу. Всё же, я не зверь, и убивать я его не собирался. Затем приступил к задуманному. Пролез в обломки челнока, потыкался в панелях — на первый взгляд всё было мёртвое, сырое и сгоревшее. Нашёл в бардачке кое-как уцелевший ремонтный набор и вернулся во флаер, на котором мы прилетели. Расковырял щиток и вытащил одну из батарей аварийного питания, кое-как уволок в обломки челнока, поковырялся с проводами и пристыковал к аварийному маяку.
Черт бы побрал эти маяки! Когда я обживал свой многострадальный челнок, батя строго-настрого запрещал пользоваться аварийкой без особой надобности, поэтому, когда мы упали — я попросту забыл о существовании таковой в собственном челноке. К тому же, провода, от которых питался блок, были варварски выдернуты, чтобы, ненароком, он не включился
