Мичман Империи. Часть первая - Александр Четвертнов
* * *
Огромное пространство было хорошо освещено. Мощные прожекторы и лампы светили со стен и с ферм на высоченном потолке. Прямо перед входом в пещеру стояли в разнобой несколько БАГов и один БТР. Вдалеке, у противоположной стены, выстроились сотни грузовых контейнеров и жилых боксов. В центре же, на открытом пространстве, словно на кремлёвской площади, собралась огромная толпа.
Толпа шумела и гудела. Множество мужчин и совсем чуть женщин в гражданской одежде собрались вокруг пары сотен военных, которые все были вооружены, и никто не молчал.
Разговаривали все на повышенных тонах, можно сказать кричали.
— Вот, уже давно ругаются, — указал на людей Жичкин, — цирк, да и только, даже охранение сняли ради скандала.
Лира выглянула из-за моего плеча, а затем встала рядом. На лице её сменяли друг друга то радость, то облегчение, что все живы. Наконец, она нахмурилась и посмотрела на Деда, который за ней наблюдал.
— Готова? — спросил Дед.
Любимая кивнула.
— Тогда подойдём ближе, дюже интересно, о чём они там гутарят. Жичкин, пять минут, займите пару броневиков по флангам, Санька, ты рядом со мной, на нас щиты. Драгомир, Ваша с Ростиком задача сохранить графиню если что.
Только после его слов я обратил внимание на то, что слева и справа от нас, недалеко от гермодверей в кучу был свален какой-то строительный мусор, а у стен стояла военная техника. Немного, пара десятков машин, но мою невнимательность это не оправдывало. Слишком уж я сконцентрировался на Лире, и по сторонам совсем не смотрел.
Мы выждали, пока наши бойцы займут технику и развернут мощные стволы в сторону толпы, и только потом двинулись вперёд, прикрываясь броневиками перед нами.
Лиру больше не потряхивало, она только хмурилась, всё сильнее и сильнее.
Поразительно, но люди нас в упор не видели. Мы шли и шли, но они были так увлечены выкриками, что в нашу сторону почти и не смотрели совсем.
Конечно, нас было мало, всего пять человек. И большую часть пути мы были скрыты за машинами. Но будем честными, это так себе маскировка, а местное воинство крайне безалаберно, даже часовых не выставили. Да и все военные стояли спиной к нам.
Когда между нами осталось каких-то двадцать метров, и всего пара БАГов, мы, наконец, смогли разобрать, о чем они там так ожесточенно спорят.
— А я говорю, приказ был дождаться госпожу! — кричал кто-то гулким басом. — Они сами виноваты!
— Они госпожу спасать отправились! — отвечало ему несколько голосов в разнобой, а другие их поддерживали выкриками. — А ты, Дементий, здесь сидишь!
— Я начальник гвардии…
— Почему тогда Евпатию запрещаешь разведать обстановку? Спецназ тебе не подчиняется!
— Да потому…
— Да трусит он! — закричал кто-то.
— Долой такого командира! Давайте к Петру Матвеевичу гонца отправим!
— Сами видели в новостях, взорвался он!
— Тогда Марию спросим!
— Да она уже все сказала, её же сыновья рванули на помощь, а не этот трус…
Последний крикун прервался на полуслове. Мне показалось, или я услышал, как ему вмазали.
— Я не трус…
— Он напал на Василия, ну, Дементий…
— Я запрещаю вам ехать, — снова летел по пещере уверенный бас Дементия.
— И что ты сделаешь? Стрелять по нам будешь? — Спросил кто-то.
Спросил ровно, не криком, и шум прекратился.
— Евпатий, ты хоть не начинай, — в голосе Дементия чувствовалось смущение.
— Дём, люди дело говорят. Мальчишки рванули в бой, и не вернулись, надо хотя бы узнать, что с ними, но сначала надо найти госпожу.
— Да где же её искать, сам видел вчера погоню…
— Поедем к Туровым и спросим.
На этих словах толпа снова стала шуметь. Слышались крики поддержки.
— Хорошо тебе, Евпатий Иванович, — казалось, мужик с басом готов сдаться. — Отвечаешь только за десяток своих парней, а у меня приказ и тысяча гражданских…
— Потому и поедем только мы. Дайте пройти.
Именно на этих словах мы миновали последний БАГ и вышли к толпе, военные, что стояли к нам спиной расступились в стороны, и нам на встречу шагнул невысокий мужчина, видимо Евпатий, в сопровождении дюжины бойцов.
Шагнул, увидел нас и тут же рухнул на колено, вздымая вверх винтовку. Его рот открылся в крике:
— Трево…
Всё произошло мгновенно. Остальные поспешно разворачивались, ещё не понимали, что происходит, а Дед уже телекинезом вырвал из их рук винтовки и бросил к нашим ногам. Тут же обозначили свое движение броневики на флангах, развернулись пулемёты.
—…га! — закончил мужчина и ушёл в перекат к нам.
Он ни на секунду не удивился потере оружия. Вышел из кувырка уже с ножом в руке, и замер на месте, не в силах пошевелиться.
— Всем стоять! — Закричал Александр Ярославович.
Они с отцом вскинули винтовки, и перед нами замерцал локальный щит, а толпа подалась назад, но тут же замерла. Люди вскидывали руки вверх и со страхом, и ненавистью смотрели в нашу сторону.
— Не ласково нас тут встречают, Иллирика Данактовна, — произнёс Дед громко, подходя к командиру спецназа и вынимая из его руки клинок. — Надо бы с ними беседу провести воспитательную, да пару нарядов вне очереди за халатность.
— Я передам Ваш совет мужу, Воислав Драгомирович, — кивнула Ему Лира, прижимаясь ко мне.
— Думаю, главнокомандующий сам справится с наказанием, — улыбнулся я, делая шаг вперёд, выводя любимую на всеобщее обозрение, — мне лучше по пряникам работать.
— Драгомир? — Дед повернулся к отцу.
— Не, бать, — отозвался папа, не отрываясь от прицела, — я уже накомандовался.
— Санька…
— Не-не, — передёрнул плечами Ерастов.
— Да я и не предлагаю тебе, — хмыкнул Дед, — жаль, Серафима тут нет. Эх, не дают старику покоя, всё на моих костях выгребают, — обратился он к главе спецназа, что так и стоял рядом с ним, и продолжил, отпуская свою силу: — чего замер истуканом, отомри уже.
Тот очнулся, будто на половине движения, но тут же выровнялся, и упал на одно колено:
— Госпожа Иллирика.
Это его действие будто прорвало какую-то пелену, и вернуло людям зрение. В толпе тут же раздались возгласы: «Госпожа! Это Иллирика Данактовна! Слава тебе Господи!», и люди тут же стали опускаться на пол вслед за Евпатием.
Пара мгновений, и нет никого кроме нас на ногах. Все стоят на коленях, склонив головы. Дед довольно крякнул, Ерастов с отцом опустили оружие, а Лира вцепилась в меня сильнее. Я же терялся, чьи эмоции чувствую острее, её волнение или радость и благоговение сотен людей. Кажется, кто-то из них плакал.
Да нет, точно плакали, причём многие даже рыдали. Поднимали головы, смотрели на Лиру и утирали слёзы. У них на лицах обречённость сменялась надеждой и облегчением.
Именно в тот момент я понял, что быть господином это больше, чем быть командиром. Это значит не только давать веру в свои силы в моменте, но быть для других смыслом жизни. Тем, кто покажет путь, и даст веру в будущее. Кто возьмет на себя всю ответственность за жизни людей. Потому что сами они не хотят.
* * *
Дед не просто так устроил спектакль со знакомством. Демонстрация силы, которая даже Ерастова удивила, пришлась к месту. Над всеми «И» были расставлены точки, и определено, кто есть кто.
Мы уже час ходили по убежищу, принимая доклады. Рядом с Дедом вышагивали Дементий, Евпатий и некто Кирилл Русланович, завхоз. Рядом с Лирой шла Мария, её молочная мать и по совместительству главная над гражданскими. Ерастов с отцом прикрывали всю нашу процессию находясь в шаге от любимой, а Жичкин и его бойцы следовали позади отсекая множество слуг, что брели за нами и буквально поедали Иллирику взглядом. Я же разрывался, кого и каким ухом слушать.
Правым:
— Взрослых не так много, как детей, госпожа, — рассказывала Мария. — Родители погибли, и мы уже здесь распределили их по семьям.
— Детские психологи? Что с медикаментами? — интересовалась Лира.
— Первых всего несколько человек, жены гвардейцев. С остальным всё в порядке, есть всё, кроме сложного медицинского оборудования, и некоторых докторов.
Левым:
— Десяток БТРов, сотня БАГов, шесть танков на ходу и одна «Пустельга» — докладывал Дементий. — Ручного оружия на две роты, боеприпасов на батальон.
— Откуда так много? — поинтересовался Дед.
— Убежище рассчитано на большее количество людей, плюс основной схрон, — пояснял Кирилл Русланович.
— Ведите к Пустельге, — решил Дед, — он на ходу?
— Да, но… — Дементий обвел взглядом соратников, — есть сложности…
— Куда уж без них, — хмыкнул Дед, — разберёмся, это наш джокер будет.
