Вторая итерация - Евгений Южин
– Да помню я, помню, – поморщился внук и посмотрел на меня: – Дед, ты модуль далеко не оставляй – я после пары свяжусь. И мама тоже просила, чтобы ты не терялся. Она к вечеру освободится – наверняка будет дома ждать нас.
– Не потеряется! – весело, явно забавляясь, уверил его куратор.
Я встал и обнял парня:
– Давай, Федь, до вечера. Извини, что так вышло.
Попрощались, внук исчез за дверью, я посмотрел на развалившегося в кресле Сергея, потягивавшего ароматный напиток:
– Это вы его спровадили?
– Да, – тот не запирался.
– Зачем? – я опустился в кресло.
Мой собеседник усмехнулся:
– Представьте, что мы вам поверили!
– Ну, допустим. Что такого секретного может быть в нашем разговоре?
– Дело не в секретности. Помните, говорили, что вы на Земле как вирус, что ваша цель – запятнать новой информацией, заразить, как вы высказывались, максимальное число людей?
Я поморщился:
– Я так не говорил. Я говорил, что должен заразить информацией коллективное сознание человечества, а оно само разберется, что с ней делать и как.
Сказал и почувствовал – зря. Звучало пафосно и искусственно, как бред нездорового человека, но визави реагировал вполне благосклонно:
– Не смущайтесь, Илья. Пока не доказано, что у вас галлюцинации, вы для нас настоящий инопланетянин. И мы должны относиться к вашим словам с должным уважением.
Мы оба на минуту замолчали, Сергей следил за моим лицом, я думал – может, я и правда сбрендил? Сижу тут, рассказываю доброму доктору свои видения. Рука потянулась к карману, но в больничной одежде его не было. Я поднял взгляд.
– Все ваши вещи в гардеробе в соседней комнате. И мы пока не нашли никаких признаков психического расстройства, – догадался куратор. – Мы, как я уже сказал, считаем, что вы здоровы, и, поверьте, относимся к вашему рассказу абсолютно серьезно. – Он сделал вид, как будто подбирает слова, затем продолжил: – Понимаете, «серьезно» – значит ответственно. Поэтому я и назначен быть той частью человечества, которая добровольно готова «заразиться», если продолжать говорить вашими словами. Вдруг зараза смертельно опасна? Тогда пострадаю лишь я. Разумно?
– Ну да, – согласился я, все еще обдумывая ситуацию.
Мне не нравилось, категорически не нравилось, что объект для общения выбирал не я, что за ним стояли силы, профессионально никак не готовые для этого. Хотя кто и когда готовится к контакту с инопланетянами? За неимением гербовой пишут на простой? Плюнуть и загрузить этого профессионального слушателя по полной? Вывалить на него все, что удалось выжать из Храма, обрывки физики древних, незнакомую математику? Все как есть? Недоученное, недочитанное, недопонятое? А потом завещать распилить череп в поисках рецепторов, которые без спроса добавил Храм, и добить сверху туманными описаниями базовых слов чужого языка? А остаток дней прыгать под прицелами тысяч датчиков, помогая родине осваивать наследие, или дар, любезных китообразных тварей?
– Давайте начнем с простого, – предложил я. – Объясните мне мой статус, ограничения, претензии ко мне, если они есть.
Сергей подобрался, от его вальяжности не осталось и следа – деловой строгий тон, отточенные слова:
– Вы, Илья, по-прежнему числитесь подозреваемым по уголовному делу. Решение будет принимать судья по ходатайству следователя. В настоящий момент в пределах города Москвы вы совершенно свободны. Можете остановиться у дочери, хотя мы бы рекомендовали вам служебную квартиру – по крайней мере, пока не завершится наше сотрудничество. Извините, но влиять на следствие не в наших правилах. – Он почувствовал какую-то фальшь и добавил: – По крайней мере в вашей ситуации. – Он смотрел твердо. – Если вы искренни, то все так или иначе завершится в вашу пользу. Пока же следователя можно считать этаким независимым проверяющим. Согласитесь, что ваша история – из ряда вон, и чем больше проверок она пройдет, тем лучше для вас. Не так ли?
– Согласен.
– Ну вот и прекрасно! Дело осталось за малым.
– Когда так говорят, все обычно заканчивается плохо.
– Бывает, – охотно согласился куратор. – Но, думаю, не в нашем случае. – Он отодвинул давно опустевшую чашку из-под кофе и продолжил: – Как бы там ни было – правдива ваша история или нет, факт остается фактом – вы оторваны от нашей материальной культуры, как, позволю вам напомнить, вы сами выражались. – Увидев мой недоуменный взгляд, развел руками: – У вас нет ни одного модуля, даже базового, который в наше время стоит у девяноста процентов населения. Для страны, для города вы неодушевленный предмет, ограниченный в доступе к фундаментальным правам наших граждан. Вас даже замки, если вы не используете, выданный в изоляторе суррогат, не узнают.
Я перебил его:
– Ну, как-то я обходился до этого. Вон даже добрался на шикарном поезде до столицы! Да и этот суррогат меня полностью устраивает. И – да! – я покрутил рукой в воздухе, как будто вспоминая. – Десять процентов тоже как-то обходятся.
Сергей покивал, как будто соглашаясь, но сказал совсем иное:
– Вы просто не в курсе. Никто не захочет добровольно оказаться среди этих десяти процентов! Это в основном люди с медицинскими противопоказаниями, дети и совсем небольшой процент убежденных изоляционистов. Среди последних, между прочим, большая часть так или иначе связаны с криминалом. Модуль – это как паспорт в ваше время. Подумайте, чего вы были бы лишены, не будь его у вас. Сейчас еще сложнее. Грубо говоря, теперь паспорт проверяет любой замок, да и почти вся бытовая техника, кроме разве что простейшей. Даже то, что выпускается под маркой «чистой», – не более чем лукавство, уж поверьте мне. Отказываясь от установки, вы фактически ставите себя вне рамок общества. – Он задумчиво покрутил пустую чашку и с улыбкой всмотрелся в меня: – Кроме того, он уже есть у вас. Не знали? Внук должен был сказать.
Я насторожился, что он имеет в виду? Мне что-то вживили, пока я был в отключке?
Сергей рассмеялся:
– Видели бы вы свое лицо! Нет, не беспокойтесь, принудительно ставят
