Андрей Ерпылев - Выход силой

— Это владения нашего отца, Игорь, — ответил Антон, волшебной своей карточкой отпирая еще одну дверь, стек­лянную, за которой располагалась, вероятно, комната отды­ха: широкий стол, низкие удобные кресла и диванчики по стенам, шкафы с рядами книжных корешков за ними, ог­ромный телевизор в углу. — Присаживайтесь.

Когда все разместились в креслах, он подошел к телеви­зору, поколдовал там, и на экране заметались яркие цветные тени.

— Батарейки в пульте, конечно, сдохли, — извиняющим­ся тоном сообщил он. — Но все остальное — работает...

—Нет, погоди! — Игорь не мог успокоиться. — Что все это такое? — обвел он рукой обстановку.

—Это научно-исследовательский институт, в котором работал наш отец. До катастрофы, — добавил Антон, хотя смысла в этом дополнении не было. — Пойдем, братец, по­общаемся с глазу на глаз, — подмигнул он.

—А мы? — Кузьма с трудом оторвался от экрана, на кото­ром вокруг сверкающего металлического шеста извивалась полуобнаженная девица. — Нам что делать?

—А вы отдыхайте. — Антон открыл дверцу в шкафу, и в глаза ударил блеск стоящих там бутылок. — Вот напитки. Не увлекайтесь только, потому что с закуской плоховато. — Он выгреб из нижнего отделения несколько пестрых паке­тов. — Сухарики и орешки есть еще можно, но вот все ос­тальное... Бр-р-р! Чипсы, по-моему, тоже прогоркли. — Он пожевал что-то извлеченное из пакета и с гримасой на лице сплюнул.

—Мы и не такое ели! — Джонс с треском разорвал один из пакетов и засунул туда лапищу. — М-м-м! Двадцать пять лет такого не ел!..

—А настоящей еды нет? — Кузьма достал из холодильни­ка бутылку, изучил этикетку, поставил на место, взял дру­гую...

—Сколько угодно. Но она в морозильных камерах, там надо размораживать, готовить... Потерпите полчасика.

—Да хоть час! — Джонс уже открывал бутылку, тщатель­но отобранную другом из числа многих.

—Пойдем, — Антон потянул Князева-младшего в кори­дор, — налюбуешься еще, успеешь.

Братья двинулись по коридору дальше.

—  Как это все сохранилось? — изумлялся Игорь на каж­дом шагу.

—  Как? Обычно, — пожимал плечами Антон. — Строили, вероятно, с расчетом на будущую ядерную войну, с боль­шим запасом прочности — вот все и уцелело.

—  А электричество? Наверху же ничего не работает! И в метро — тоже.

—  В целях автономности, кто мог знать, что произой­дет, — бункер оборудовали собственным источником энер­гии. Может быть — атомным реактором...

—  А ты не проверял?

—  Рад бы, да не могу, — улыбнулся разведчик. — Па­пина карточка дает допуск только на этот этаж. На всех остальных - загорается красный глазок и звучит за­пись: допуск недействителен. Двери же такие, что не вскрыть. Да ты видел наверху. А жаль — где-то, на одном из этих этажей, должна располагаться библиотека. И ар­хив. Но когда-нибудь я до них все равно доберусь — вот увидишь...

Они остановились перед еще одним «аквариумом», только из матового, полупрозрачного стекла. Той же кар­точкой Антон отпер дверь, открыв Игорю уютную комнату с большим рабочим столом, заваленным бумагами и радуж­ными дисками в прозрачных коробочках и без, слепым ква­дратом большого плоского монитора, книжными шкафами и полками...

— Это рабочий кабинет нашего отца. Большой ученый был.

— Он ведь биологией занимался, — вспомнил Игорь, ог­лядывая стены, увешанные грамотами, паспортами и серти­фикатами медалей и международных премий.

— Биохимией и генетикой, — поправил его Антон, усажи­ваясь в мягко просевшее под ним кожаное вращающееся кресло профессора Князева. — Творца всего этого. Одного из творцов, — поправил себя он.

— Чего именно? — Игорь осторожно взял с полочки над столом большую цветную фотографию в рамке и бережно стер пыль со стекла.

На него с ничуть не потускневшего за минувшие чет­верть века снимка глядела счастливая семья: довольно мо­лодой, улыбающийся мужчина с удивительно знакомым лицом, серьезный мальчик лет восьми, чинно положивший ладони на коленки, и яростно выворачивающийся из рук отца карапуз. И очень красивая женщина, обнимающая мужчину и рассыпавшая длинные золотистые волосы по его плечу...

— Кто это? — перебил он продолжающего что-то гово­рить брата.

— Это? — Антон встал и взял из рук Игоря рамку. — Это мы с тобой, наши мама и папа. Я сначала хотел забрать ее с собой, но потом решил оставить все как есть. Хочешь еще посмотреть? Тут у отца в столе целый альбомчик — мама, мы с тобой, бабушка...

— Ты что-то говорил про отца. — Князев-младший стрях­нул наваждение. — Что-то там про творца.

— Я говорил, что отец был одним из тех, кто сотворил все это, — указал пальцем в потолок старший брат.

— Этот... институт?

- Нет. То, что наверху. Понимаешь, Игорь, — Антон от­вел глаза и принялся выравнивать растрепанную пачку ис­писанной бумаги на столе, — здесь создавалось оружие. Ho­ передовое.

— Но ведь не оно же разрушило город?..

- Вряд ли. Возможно, отчасти. Основные разрушения конечно же нанесли ядерные боеголовки, химическое ору­жие... Но ведь никакая радиация не способна вызвать такие чудовищные мутации в такой короткий срок. И тридцати лет не прошло, а природа изменилась до неузнаваемости...

— Но какое отношение наш папа...

- Наш папа, — мрачно улыбнулся Антон, — разрабаты­вал биологическое оружие. Вирусы, способные менять ДНК животных. Такие разработки в других странах тоже велись...

—Что это значит?..

—Это значит, что папа играл в Бога. Лепил новую жизнь. И породил чудовищ.

- Ты хочешь сказать... — Игорь смотрел на брата с недо­верием.

— Я хочу сказать, что именно вирусы, над созданием ко­торых работали в этом институте, привели к тому, что мута­ции фауны пошли с такой сумасшедшей скоростью. Часть их разработок попытались вывезти, конвой попал под бом­бы, вирусы вырвались на свободу. Потом с перелетными птицами...

— Наш отец? — перебил Игорь. — С какой стати ты ре­шил, что это делал именно наш отец?

— Я сказал — один из творцов. Разумеется, над этим ра­ботали и другие люди. Множество людей.

— И куда они делись? Неужели спасся только папа?

— Нет, конечно. Работали тут посменно. Когда случилась Катастрофа, отец, к счастью, был не в институте. Потому и выжил.

— Я тебя не понимаю. Ты же сам говоришь: здесь элект­ричество, пища, вода, свежий воздух. Да это место зарыто в землю глубже, чем Первомайская!

— Точно. Глубже. И тем не менее, все, кто здесь оставал­ся, — погибли. Несколько десятков человек.

— Заболели?

— Нет. Отец вел какое-то подобие дневника. Наверное, просто выплескивал на бумагу наболевшее, свои мысли, ра­дости, страхи...

— Так что же случилось с остальными?

— Ну, папа упоминал об этом вскользь... Я понял так, что охрана института имела приказ уничтожить весь персонал в критической ситуации. Ведь следом за атомной бомбарди­ровкой здесь вполне могли высадиться вражеские военные.

— И что? Они выполнили приказ?

— Неукоснительно. Военных... или сотрудников спец­служб — отец не уточнял — было всего несколько человек. По крайней мере — на этом этаже. И они сначала перебили всех от ученых до последнего техника. Методично, профес­сионально... Я видел несколько тел, до сих пор лежащих в одном из рефрижераторов. Все убиты выстрелами в заты­лок. Из пистолета. Скорее всего, они даже не подозревали, что их ведут на убой.

— Несколько? Ты говорил о нескольких десятках.

—  Их и было несколько десятков. Зачистив персонал, палачи начали уничтожать трупы. Здесь есть свой крема­торий. Вернее — большая электрическая печь. Лаборато­рии-то были биологическими — оставалось много отходов. Трупов. Все это нужно было надежно уничтожать. Лучше всего подходило сожжение. Но для сожжения человека нужно много времени. А печь у них была всего одна. Ты представляешь себе людей, которые только что убили тех, кого хорошо знали, с кем общались по много раз на дню, здоровались, шутили... Тысячу рублей до получки у кого одалживали. А тут пришлось жечь их в печи, выгребать пе­пел и снова... По расписанию. Выполнять работу.

—  Кто-то не выдержал? — догадался Игорь.

—  Да. Кто-то из них то ли сошел с ума, то ли заранее дол­жен был уничтожить остальных... Короче говоря, охрану то­же перестреляли. А этого последнего отец нашел запершим­ся в его комнате. Он вскрыл себе вены и собственной кро­вью исписал все стены, иол и потолок в помещении. Целая исповедь... Я могу отвести тебя туда и показать.

—  Не надо, не хочу. А что отец?

—  Отец долгое время оставался в метро, где его застала Катастрофа. Всех нас. Несколько лет. Сначала была паника, и он просто вынужден был взять на себя руководство. Ну, а потом, когда жизнь наладилась, он передал руководство ва­шему Бате. Тот давно точил зуб на Первомайскую.

—  Передал? Батя же организовал операцию, захватил... Мы даже праздник каждый год отмечаем — День Воссоеди­нения...