Павел Данилов - Меценаты зла
– Когда ты умирал от жажды и голода, ты был готов идти даже к дикарям, которые складывали кучки из человеческих костей.
– Тогда надеяться было не на что.
– А сейчас что-то поменялось?
– Да, и многое, – серьезно ответил Жак. – Я добровольно покинул сытное местечко с кучей развлечений. И обратно не хочу, даже под страхом смерти.
– Ох уж эти слова, – скривил губы Кирилл. – Вот когда «страх смерти» придет, тогда и посмотрим.
– Слова – великая сила, – не согласился Поэт. – Пожалуй, только они и могут сделать окружающий нас мир, наши чувства и переживания реальностью.
– Когда я вижу звезды, мне не нужны слова, чтобы осознать их реальность.
– То есть сейчас их нет? Звезд твоих? Ты же их не видишь…
– Что за софистика? – раздраженно спросил Громов.
– А стоит произнести слово и вот они, перед глазами, в мозгу, в воображении, в чувствах… – самозабвенно проговорил Поэт. – Мириады звезд в матовой черноте космоса. Яркие бусинки белого золота среди бесконечного мрака. Горящие громады, дающие жизнь, и потухшие звезды, словно поющие безмолвную заупокойную по всему сущему…
– Не спорь с Поэтом о словах, – с усмешкой посоветовал француз, – насмерть заговорит.
Кирилл улыбнулся и начал карабкаться вверх. Через десяток метров четыре троса сплетались в один толстый канат, и двигаться стало легче. Жак полез следом. Поэт, не желая оставаться в одиночестве, тоже взялся за трос.
Громов карабкался быстро, но не торопился – распределял силы. Кто знает, может впереди сотни метров тяжелого пути. Снизу пыхтел Жак, но лез не отставая. Ивана звездолетчик не слышал. Прошла еще одна тяжелая минута, в которую трое мужчин изображали ночных гусениц.
– Друзья, спасибо за счастье подаренной надежды, – откуда-то снизу прохрипел Поэт. – Я больше не могу.
– Что случилось? – не понял Кирилл. – Спускайся обратно!
– Не могу, – жалобно сообщил Иван. – Если разожму хоть одну руку – упаду.
– Покрепче обними трос ногами. Оставаться на месте несложно! Я сейчас что-нибудь придумаю!
«Черт, почему же лифт остановился так низко? Не хватало, чтобы Иван свернул себе шею. Надо зацепить его веревкой», – подумал Кирилл, а вслух спросил:
– Жак, ты как?
– Держусь, – сквозь сцепленные зубы ответил экс-водитель, – но это ненадолго.
– Поэт далеко?
– Не вижу, далеко.
Громов сплюнул и полез вверх с удвоенной скоростью. Если б не Жак, он бы спустился и помог Ивану, а так… они могут ухнуть вниз втроем. «Говорил же, подождите внизу, – злился Громов, – нашлись силачи. Хотя в таких перчатках и ребенок бы поднялся».
Переставляя руки, словно ловкая обезьяна, он постоянно бросал взгляды вверх. Буквально в десяти метрах луч фонаря утонул в стене. Кирилл с радостью увидел проем, размером с открытые створки лифта.
– Поэт, ты как?
– Вишу… – едва слышно сказал Иван.
Кирилл держался на тросе, обхватив его одними ногами. До стены было не меньше пяти метров. Громов достал из рюкзака веревку. С одной стороны у нее был карабин, с другой – четырехлапая абордажная кошка.
Звездолетчик хотел забросить вначале рюкзак, но потом побоялся, что промахнется. Кирилл прополз вверх еще несколько метров и закинул крюк в проход. Кошка остановилась на краю пропасти, двумя лапами упершись в пол, а третьей – в стену. Громов подергал веревку и на миг прикрыл глаза. Доверять жизнь незакрепленному крюку ничуть не лучше, чем садиться в одну машину с пьяным гонщиком. Воображение услужливо подбросило картину, как он несколько секунд летит в пропасть, затем бьется о кабину лифта и, испытывая жуткую боль, замирает неопрятной переломанной кучей.
Взявшись двумя руками за веревку, он с замиранием сердца разжал ноги. Мягко дотронувшись подошвами до стены, Громов медленно, не делая ни единого резкого движения, пополз вверх. Когда пальцы зацепились за край, Кирилл испустил громкий вздох облегчения.
– Ты псих, – послышался снизу комментарий Жака.
– Я сейчас, – сказал Громов. Прополз немного на животе и только потом поднялся на ноги.
В десяти шагах, на потолке, он нашел толстую вентиляционную решетку. Зацепив за нее крюк, он вернулся к проходу. «Как же потом попасть обратно на трос? – в смятении думал Громов. – Как помочь Ивану? Веревка до него не дотянется. Да и не сможет он сам закрепить карабин». Мысль пришла, но все теперь зависело от француза.
– Жак, ты сможешь еще метров десять проползти по веревке?
– А что, есть варианты? – засмеялся француз. – Смогу.
– Зацепи карабин вокруг троса, – попросил Громов. – И лезь по веревке сюда. Я ее закрепил.
Француз выполнил просьбу звездолетчика и через минуту тоже оказался в проходе.
– Пол под ногами – божественное ощущение, – сказал он.
Кирилл достал моток веревки, которым при изнасиловании его связывали Ангелина и Кэт, и накрепко завязал один конец вокруг пояса. Оставив рюкзак и оружие на попечение Жака, Громов двинулся спасать Поэта.
– Висишь? – спросил он.
– Скоро упаду, – чуть не плача ответил Иван.
– Держись! Скоро будешь отдыхать! – подбодрил Кирилл и тут же подумал: «Главное, чтобы этот отдых не стал вечным».
Веревка висела по наклонной – от потолка прохода до середины шахты. Кириллу пришлось спуститься по ней метров на сорок, прежде чем он смог снова перебраться на трос. До Поэта было еще столько же.
Чтобы оказаться почти вровень с Поэтом, Громов разжал ноги. Долгих десять секунд Кириллу пришлось висеть на одной руке. Окинув веревку вокруг пояса Поэта, он завязал тугой двойной узел.
Повторная дорога с дополнительным грузом казалась бесконечной. Кирилл отрывал руку от троса и молниеносно переносил ее двадцатью сантиметрами выше, чтобы не сползти обратно. Иван своими жалкими попытками помочь больше мешал.
Иван стонал, мышцы Кирилла жгло огнем. Казалось, спустя вечность они добрались до веревки. Перецепив карабин с троса на ремень Поэта, Громов подстраховал и себя.
Иван нашел в себе силы сделать последний рывок. Они шагали по стене, перебирая руками по веревке. Кирилл, словно тягловый мул, тащил за собой Поэта. Сверху пытался помочь Жак, но не смог втянуть веревку и на сантиметр.
Наконец под ногами Громова была надежная опора. Вдвоем с Жаком они с легкостью подняли застывшего на веревке Поэта. Кирилл повалился на пол. Казалось, стучащие в голове молоточки пробьют череп, а жжение в мышцах испарит кровь и испепелит руки вместе с костями и кожей.
– Назад дороги нет, – оттаскивая вещи от края, сказал Жак. – И вверх тоже.
Обессиленный Иван на четвереньках подполз к звездолетчику. Глаза его застилали слезы.
– Я обуза, но ты меня спас, – произнес Поэт. – Кирилл, спасибо тебе. Я так мечтаю умереть под солнцем…
– За это можешь не переживать, – спустя полминуты сказал Жак, так и не услышав ответа Громова. – Все умрем.
– Дайте воды, – устало попросил Кирилл, с неохотой перебираясь в сидячее положение. Пол и стенка на ощупь были приятно прохладные.
Поэт поспешно протянул другу открытую бутылку.
– За удачный побег, – сказал Громов и позволил себе выпить почти пол литра.
Жак и Поэт допили остатки и спрятали бутылку в рюкзак. Впереди неизвестность, а воды вряд ли хватит больше, чем на пять дней. Если им не повезет выбраться сразу, но они найдут источник, то каждый литр будет на вес золота.
– Сколько осталось заряда? – кивая на оружие, спросил Громов.
– Парализатора на полсотни выстрелов хватит, – сказал француз. – А в плазматроне еще полмагазина.
– И у меня запасной, – кивнул Кирилл. – Отдохнули? Пойдем!
Звездолетчик встал. Несуразный темно-зеленый рюкзак оказался за спиной, ружье повисло в петле. Парализатор забрал Жак. Поэт остался без оружия.
Громов снял кошку с решетки. Смотанная веревка заняла почти треть рюкзака. Потолок, пол, стены широкого невысокого коридора были однородной, темно-серой каменной массой. Кончился он также безлико, как и начался.
Друзья прошли подряд сквозь две двери. Электрические замки давно не подпитывались, и аварийная система электроснабжения, прежде чем вырубиться окончательно, отодвинула все засовы. Кирилл мысленно поблагодарил проектировщиков, которые учли даже такие мелочи.
– Иногда мне кажется, – тихо сказал Жак, – что на Тайле больше зданий под землей, чем на поверхности.
– Тише, – шаря лучом фонаря по небольшой коморке, сказал Кирилл. – Коридоры, двери, залы… и все пусто. Ни оборудования, ни мебели – ничего.
В следующем помещении мужчины ступили на мягкий ковер пыли. Поэт разразился чередой громогласных чихов.
– Это тебе не бункер с принудительным кондиционированием, – хмыкнул Жак. – У вас там у каждой бактерии на заднице клеймо. Наверху все не так.
