Владимир Яценко - Бог одержимых
- И правильно, - сказал командир. - И молодец. Тому, кто боится, - бояться нечего. Посему и вниз можешь смотреть сколько вздумается. Вверх, в стороны... забудь о камне. Ты сейчас в том положении, когда уже все равно: тридцать метров под тобой или сто тридцать. Если падать, то разницы нет. Это как у пловца: если глубже роста, то значения не имеет: три метра или три километра. Что так, что эдак... понимаешь?
- Кажется, да!
- Отлично. Теперь чуть ослабь зажим, осторожно. Так. Начинай спуск к нижней закладухе. Ну, ты совсем под паралитика, Егор. Чуть смелее... перехват на средней страховке. Отлично. Теперь спустись вниз и подбери нижний кулак.
Егор спустился на канате к нижней страховке и потянул за клин. "Кулак" из щели не выходил.
- А стопор кто ослаблять будет?
- Зараза!
- Береги дыхание...
Егор отжал фиксатор эксцентрика, и закладуха вышла из пазухи.
- Отлично. Теперь ножками упираешься, ручками подтягиваешься... Только плавно... очень плавно! Одна железка тебя держит, другая - страхует, третья - на поясе. Но мы же не будем проверять их прочность, верно?
- Да. То есть, нет... не будем.
- Так. Сейчас будем выходить на карниз, Егор. Там и отлежишься. Собрался? С правой ноги. Выше, под себя, еще левее. Есть! Нащупал?
- Да!
- Правую руку.... Нет! Не нужно сильно тянуться. Ноги - опора, руки - равновесие. Короткое "плечо" - большая мощность. Будешь тянуться - руки "затекут", быстрее устанешь. Не спешим. Понемногу. Вижу, как ты взялся правой. Пойдет. Теперь переноси левую руку... по марке, Егор, по прицельной точке. К чему эксперименты? Хорошо ведь получается.
Через минуту Егор перевалил через гребень и оказался на длинном карнизе полуметровой ширины. Он лег на спину и с наслаждением вытянулся.
Серый, в черных прожилках трещин камень нависал над ним, закрывая половину неба. В ушах звучали поздравления Виталия, но ужас, ледяной рукой оглаживающий сердце, ширился и рос.
- Егор, ответь, - добродушно гудел Виталий. - Как ты там, парень?
- Нормально, - сдавленно ответил Егор. - Только не верю я, что туда залезу. Двести метров! А я едва тридцать осилил. И чуть не умер.
- Не "едва тридцать", а почти сорок. Считай - пятая часть. За каких-то два часа. Я и не надеялся. Кстати, - это половина запланированного на сегодня подъема. Только ты там не спи. Ручками работай - ножки растирай. Не забудь шею...
Егор неловко завозился на каменном ложе. В спину впивались каменная крошка, углы и выступы дикого камня.
- Я только одного не пойму, командир: как я вечером спускаться буду?
- Это еще зачем? - заулыбался голос Виталия в наушниках. - Над тобой в пяти десятках метров второй карниз идет. На нем и заночуешь.
Егор промолчал. Что-то такое и ему приходило в голову. Вот только верить не хотелось, что все это взаправду... и с ним.
- Мне страшно, командир, - признался он. - Я не уверен в своих силах.
- Ты, главное, много не думай, - посоветовал Виталий. - Тебя убивает не высота, а воображение. Относись ко всему, как к понедельнику: противно, но на работу идти надо. Идешь и работаешь... отстранись от страха. Сосредоточься на этой, конкретной секунде. Вот, прямо сейчас ты же не падаешь?
- Нет.
- Не падаешь, не мерзнешь... Разносолы, конечно, до завтрашнего ужина не светят, но, сколько там осталось? Сутки! Потерпишь, не маленький. Да не дрейфь, салага. Сейчас пойдет хороший угол с выраженным рельефом. Загородная прогулка! Самый тяжелый участок на сегодня ты уже отработал. А на втором карнизе закладухами обложишься, концы подтянешь, и... добро пожаловать к звездам! Кто из поэтов может таким опытом похвастаться? А завтра, с первыми лучами...
- Вот, - сказал Егор. - С этого места, пожалуйста, чуть подробнее.
- Пустяки. От второго карниза к овальной плите идет трещина. Так ты по ней... в расклинку. Как с самой плитой быть, я пока не знаю, - для тебя чересчур гладкая. Наверное, обойдем ее поверху. Свяжешь канаты и спустишься. Нормально все парень. Ты - молодец! Только пора подниматься. До следующего карниза нужно успеть до темноты. Ты же не хочешь всю ночь висеть на стенке?
- В самом деле, - согласился Егор, поднимаясь. - Не хочу.
***
Звезд было не просто много. Им не было числа.
Громада камня ласково грела левую щеку, а поднявшийся к ночи ветер обдавал холодом правую. Чуть потрескивала, остывая, скала. Ветер едва слышно подвывал на утесе. Где-то далеко гремел барабан.
"Гуллосу тоже не спится, - улыбнулся сквозь сладкую дрему Егор. - Ни телевизора, ни Интернета. Развлекает аймаров, как может. Впрочем, чтоб на потеху племени дырку в камне пальцем провертеть, барабан, наверное, не нужен".
Взобраться на складку он успел до темноты. Расставил закладухи и тщательно закрепился. Потом размотал стометровую катушку капронового троса, и Гарсилас передал ему термосы с горячими бульоном и мате. А еще пакетик с сухофруктами и спальный мешок - и сейчас было холодно, а к утру температура могла и вовсе упасть до нуля.
На удивление, какой-то особенной усталости Егор не чувствовал. Даже таинственная сороче, которой пугали "бывалые", никак не сказывалась на его самочувствии и настроении. Никакой одышки или слабости. Разве что немного тянули мышцы живота, куда бойцы Гуллоса приложились палкой. Впрочем, возможно, существенной прибавкой к здоровью было мате. С ударением на первом слоге, разумеется. А то, что южноамериканский "травяной чай" заваривался на листьях дерева, Егор узнал еще в первую неделю аккомодации в Парамонга.
"Инструктаж, прививки, крепости Инки, волосы дыбом на русском загривке..."
Наверное, командиру и впрямь удалось поделиться с ним своим спокойствием. А может, и вправду ничего такого в этом подъеме не было.
"В конце-концов, я этим занимаюсь уже полгода, - сказал себе Егор. - Наверное, окреп, да и опыт, какой-никакой появился..." Еще он подумал, что если поверить командиру о правилах поведения в экстриме и принять все как есть, то... что тут такого? Спасение в безвыходной ситуации в том, чтобы перестать искать выход. Живет он здесь. На горе. И совсем неплохо устроился. Ему тепло. Он сыт. Простейшие физиологические потребности своевременно удовлетворены. В полном объеме. А что опорожнение кишечника происходило на стометровой высоте, так это и впрямь забавно: теперь, когда он будет говорить: "да ложил я на вашу цивилизацию", - это не будет хвастовством или бравадой.
Так он себе и думал о том о сем, как вдруг зазнобило: неподалеку на карнизе засветилось серебристое облачко. Сияние, дрожа и переливаясь, уверенно принимало очертания человека... Через минуту сгусток света оформился в женщину, которая, кутаясь в пончо, стояла на краю пропасти. Широкие поля сомбреро закрывали ее лицо.
- Командир, - шепотом позвал Егор. - У меня проблемы, командир.
- Что там? - немедленно отозвался Виталий.
- Тут у меня женщина...
- Одета?
- Что? - не понял Егор.
- Женщина, спрашиваю, одета?
- Да. Пончо, сомбреро... лица не видно.
- Тогда откуда ты знаешь, что это женщина?
- Не знаю, - растерялся Егор. - Мне так кажется.
- Допрыгался, - посочувствовал Виталий. - Целибат в твоем возрасте... а ведь Дмитрич звал тебя в бордель! Да и наши девки на тебя косятся.
- "Целибат" - это у попов-католиков, - возразил Егор. - А меня невеста ждет.
- Тогда анахорет...
- "Анахорет" - это отшельничество. Там про женщин ничего не сказано.
- Вот я и говорю - анахорет, если женщины не предусматриваются.
Спор о терминологии как-то незаметно отвлек Егора от сияющего призрака, но сама проблема никуда не делась: так и стояла в метрах пяти от него, чуть подрагивая на ветру, будто прислушиваясь к далекому барабану.
- А мне что делать? Привидение-то, вот оно.
- А что же ты хотел? Кладбище все-таки...
- Очень "смешно", - недовольно буркнул Егор.
- Любуйся! - посоветовал Виталий. - Считай, - повезло. Ты в горах, парень! Каждый из нас видел нечто, чему нет объяснения. Тот же Дмитрич, к примеру, полярным сиянием любовался. В Карпатах. Так разве сравнить: у него - бессмысленные сполохи на небе, а у тебя - дама.
Егор понял, что Виталий насмешничает только затем, чтобы успокоить и не дать запаниковать.
