Александр Афанасьев - Час героев
– Нахрен нам нужно... с американцами?
– Александр, это решение Центрального совета. Точка. Если ты не хочешь дальше быть с нами – пиши рапорт, не вопрос.
– Молчу, молчу...
– Надо определить возможные цели, – сказал Бекешев, – мы должны прикрыть город от нападения чеченской банды.
– Сначала нужно что-то решить с заложниками. И с обороной этого места.
– Вот и решим сейчас, – сказал генерал. – Саша, у тебя как дела в подразделении?
– Нормально. Начали летний тренировочный цикл, недавно снаряжение новое поступило, в том числе еще три тактических беспилотника. Дали еще шесть прицелов «Шахин»[46], итого – будет двенадцать, поставил на «СВДМ», пусть осваивают. Восемьдесят процентов личного состава обкатаны в командировках. Если нужно будет – усиленную роту соберу и выведу в город очень быстро. Сержантский состав толковый, все с боевым опытом, кое-кто – и с украинским.
– Нужно, – сказал генерал, – у меня все надежды на твое подразделение. Все-таки у нас – сборище, а не нормальная воинская часть. А у тебя – именно воинская часть, серьезная и обкатанная.
– А у меня так, насрано, товарищ генерал? – обиделся Бекешев.
– У тебя все-таки охранное предприятие, Илья, не обижайся. Хотя и хорошее. Вот из граников[47] твои – сколько стреляли?
– Зимой.
– По четыре выстрела... – добавил генерал, – а Александр своих каждый день на стрельбище гоняет, так?
– «КамАЗ» с боеприпасами выставляю, пока не отстреляемся – никто не уходит. Боеприпасами нас нормально снабжают, тут жаловаться грех.
– Вот то-то и оно. Автобусы есть?
– То есть? – не понял Кузанцев.
– Автобусы. Обычные автобусы.
– У нас же броня.
– Вот это и плохо. Если увидят – броня выдвигается к объекту – или обосрутся, или, того хуже, ударят ракетами с беспилотников, и положим людей. Надо автобусы. Понял? «Пазики» или что-то в этом роде.
– Понял...
– Теперь твое, Илья. Доставай все свои заначки. На твоих – самое сложное, ты не обижайся. Обеспечить оборону объекта при первом ударе, продержаться, пока Национальная гвардия не придет к тебе на помощь. Понял?
– Чего не понять... Пацаны готовы, понимают, что не в игрушки играемся.
– Провести контрольные стрельбы, боевое слаживание. Завтра – начнем подбирать места для ракетчиков с ПЗРК и пулеметов.
– Есть.
– Подгони сюда пару банковских броневиков, не лишними будут. Можно и больше. Тревожные группы. Ты сам тут разберешься, у тебя связи есть.
– Так точно.
– Товарищ генерал... – сказал Кузанцев, – а может, вывезти этих, пока не поздно?
– Кого?
– Ну... заложников.
Генерал покачал головой.
– Нет. Во-первых – у американцев отлично налажена разведка, они все прекрасно просматривают. И могут понять, что клетка пуста. Второе – мы играем по-честному. Всегда. Если они ввяжутся в игру – у них должна быть возможность выиграть. А наша задача – не дать им этого сделать...
– А чеченцы, товарищ генерал?
– Что – чеченцы?
– Может, их тормознуть как-то?
– Тормози. Тебе свет дали? Дали. Оранжевый... ну да ладно, хорошо, что не розовый. Вот и обеспечивай безопасность города, усиливай оборону уязвимых объектов. Тебя же для этого на должность поставили – работай.
– Надо наблюдение установить. Рассыплются, как волки... не возьмешь, – сказал Бекешев.
– Никакого наблюдения, только беспилотник, и то осторожно, – мгновенно отреагировал генерал, – рассыплются, потом в самом деле не найдешь. Слишком далеко зашли, чтобы сейчас налажать.
– Кстати – где они остановились? – спросил Кузанцев. – Что это за место такое? По спискам – проходит?
– Расскажи.
– Место как место, только вскрыли. Душманское гнездо еще то. Фермерское хозяйство, довольно известное. Глава хозяйства – Дадаев Иса Салманович, чех. Информации на него нет, ни в чем не замечен.
– Как? – переспросил Кузанцев.
– Дадаев Иса Салманович.
– Вот оно как... – Национальный гвардеец помрачнел лицом. – Всплыл-таки, гад...
– Ты его знаешь?
– Знаю... Вот что, товарищ генерал. Если живы, останемся... Дадаева я буду брать. Лично.
Генерал посмотрел в глаза своему подчиненному, потом, не расспрашивая, кивнул.
– Если живы останемся – бери.
Хутор, пятьдесят километров от Ростова
Тот же день
Шамиль Басаев, командир бандформирования НОРДОС, сидел на первом этаже довольно-таки неплохого фермерского дома, отстроенного для себя Дадаевым, и с любопытством смотрел на Малику, суетившуюся по дому и старающуюся не встречаться взглядом с бандитом и террористом. Но – не встречаться не получалось.
В отличие от своего мужа – хоть их брак и не был зарегистрирован, но, по сути, они были мужем и женой – Малика Хархароева (это была ее настоящая фамилия) – не одобряла терроризм и боялась террористов. Ее муж погиб в Грозном, воюя с русистами – но это было очень, очень давно. И мало ли русистов погибло от пуль ее мужа и таких, как ее муж. Может – хватит? Она вспоминала те месяцы, когда не было Исы и с ней обращались как со скотиной, с рабыней. Она слушала, как мужчины говорят, что надо идти и резать Русню, вырезать русистов – но в душе она хотела быть просто женщиной, смотреть, как ее дети вырастут, найдут свою пару в жизни, сделают ее бабушкой. Она не смела ослушаться Ису и ничего не говорила ему – но в душе она каждый день молила Аллаха, чтобы ее и ее вновь обретенную семью террористы оставили в покое. Она знала, как к потерявшим мужей девчонкам приходят люди и говорят, что надо отомстить за мужа, надевают на них пояс шахида и отправляют в Русню, чтобы они там могли подорваться и променять свою никчемную жизнь на жизнь нескольких русистов. Наконец, она общалась с русистками, с русскими женщинами, потому что с мужчинами она не имела права общаться – и не могла понять, за что Иса так ненавидит этих несчастных, которых и так карает Аллах пьяными бездельниками-мужьями и ни к чему не годными сыновьями. Разве их смерть принесет кому-то добро на этой земле?
– Подойди ко мне, женщина!
Малика вздрогнула, пугливо обернулась – террорист смотрел на нее.
– Подойди ко мне, женщина! – повторил Басаев.
Малика подошла, остановилась в нескольких шагах, смотря в пол. Она вообще не должна была разговаривать с незнакомым мужчиной – но понимала, что Иса не будет возражать.
– Как тебя зовут, женщина?
– Малика.
– Малика – а дальше?
– Малика Дадаева.
– Нет... – поморщился Басаев. – Скажи свое настоящее имя и фамилию.
– Хархароева... – выдавила из себя Малика.
– Хархароева. Ты жена Аслана Хархароева...
– Была... Он...
– Погиб, я знаю... – поморщился Басаев. – Ты должна помнить его, женщина, потому что твой муж стал шахидом на пути Аллаха! Он погиб как герой, я знаю это, потому что сам видел. Русисты вывели на позицию зенитную установку, мы сидели в доме и знали, что зенитная установка разнесет его по кирпичам, она не стреляет – она изрыгает огонь, как шайтан. Тогда мы поняли, что кто-то из нас должен сегодня стать шахидом, чтобы спасти остальных. Аслан сказал – я пойду. Он взял «Муху», потому что у нас больше ничего не было, и пошел. Он подобрался к позициям русистов, прицелился с колена – и в этот момент снайпер ударил и попал в него. Но он все равно выстрелил и попал, и только потом Аллах соизволил взять его к себе.
Малика молчала.
– Что ты молчишь, женщина? – нахмурился Басаев.
– Да пребудет мой муж Аслан в высшем обществе, по правую руку от Аллаха, – тихо сказала Малика.
– Вот это правильные слова, женщина. Ты должна уважать и Ису, пусть он тебе и не муж – потому что он твердо стоит на пути джихада и сделал для него не меньше, чем Аслан. Это большая честь... ты должна гордиться тем, что рядом с тобой такой мужчина.
– Да воздаст Аллах Исе по праведным делам его.
– Хорошие слова. У тебя есть дети, женщина?
– Четверо.
– Это хорошо. У чеченцев, нохчей, должно быть много детей. Русисты вымирают, потому что они грязные пьяные свиньи, а мы, нохчи, должны занять те земли, которые раньше были заняты русскими свиньями, установив на них совершенство таухида. Аллах поможет нам в этом. Еще многие, женщина, станут шахидами на пути Аллаха, но это хорошо, потому что только кровью мучеников Аллах помилует нас. Быть может, Аллах окажет тебе милость в третий раз, забрав твоих детей в рай, чтобы они могли там воссоединиться со своим отцом. Воистину, всех, кто примет шахаду на пути Аллаха, ждет рай, и ты должна молить Аллаха об этом, женщина.
Этого лучше было не говорить. Малика, живя в России, сильно изменилась. Она любила своих детей, очень любила – и не хотела, чтобы хотя бы один из них стал террористом. Она хотела, чтобы Аллах спас их от такой участи и дал им возможность жить в лучшем мире, чем жила она, – в мире добра и справедливости, да хотя бы просто в мире – а не в жуткой, кровавой клоаке, в постоянном страхе, как жила она. Все-таки Малика была не только чеченкой – но, прежде всего, матерью. Ради своих детей она была готова на все.
