Ночная вахта - Юрий Павлович Валин
Антонио, посмеиваясь, сказал, что опасается заходить в носовой трюм — там кочковик на гостей щурится нехорошо. Действительно, башка «зайца» поглядывала из банки весьма зловеще. Она что-то знала…
Мы намертво застряли днем позже, под вечер…
…Под килем слой воды не толще четырех футов, ниже ил — густая отвратительная взвесь, на которую ложится грузик лота, зато багор или весло проходит сквозь эту дрянь почти беспрепятственно. Под катером затаилась прохладная бездна с фальшивым дном, а на винте «Ноль-Двенадцатого» сидел огромный ком туго намотанных болотных лиан. Часть скользких веревок-растений мне удалось подцепить багром и выволочь на палубу. Сейчас на корме сидел Док, ковырял бурую пахучую дрянь ланцетом и размышлял:
— Кажется, это то, что местные называют «трир». Гм, стальному лезвию этот трир практически не поддается. Мы-то считали, что это свойство лишь гипербола из россказней местных мореходов. Кто мог подумать, что растение столь распространено…
Про рассказы местных, да и про «гиперболу» большинству из нас приходилось слышать впервые. Обычно Док бывал куда сдержаннее на язык…
— Короче, мистер Крафф, — рявкнул лейтенант.
Ученый пожал плечами:
— Полагаю, нужно освобождать винт. Шкиперу лучше знать, как это делается. Со своей стороны должен предупредить, что это будет непростой задачей.
— Тогда сразу к делу, — гавкнул командир. — Руководите, мистер Магнус.
Шкипер с сомнением глянул за корму:
— Нужно нырнуть и освободить винт. Задача простая, но…
— Никаких «но»! — напомнил лейтенант. — Назначьте человека потолковее и дайте ему нож. Или пилу. Действуйте, черт возьми!
От одной мысли, что придется лезть в болотную воду и погружаться к топкому дну у меня немедля свело мышцы спины.
Шкипер ущипнул себя за ус цвета грязной соли, покосился на Антонио, на меня и буркнул:
— У меня не так много людей, сэр. Особенно толковых. И, откровенно говоря, случись что, мне без этих тупиц не управиться с катером.
Лейтенант взглянул на ялик и сидящих там волонтеров — те как по команде пригнулись.
— Лодку к борту! — приказал лейтенант Келлог.
— Мы нахне уметь плавать, нах, — заскулил долговязый гребец.
— Вам и не придется, — заверил командир экспедиции. — Тут неглубоко и вас обвяжут веревкой. Работаете по очереди, когда освободите винт, каждому по кружке рома. Э, черт побери, я хотел сказать — по полудюжине галет.
Наши гребцы не потребляли спиртного. Ни капли в рот не брали. Связано ли это табу с их таинственными верованиями и предрассудками, или обет трезвости был возложен на них договором с Ее Величеством, я и понятия не имел. Что странно — физиономии большей части наших полковых волонтеров имели все признаки застарелого алкоголизма. Непьющие алкоголики — кто бы мог подумать? Впрочем, Новая Африка была полна сущих нелепостей…
— Ты идешь первым! — лейтенант Келлог ткнул пальцем в высокого волонтера.
Лично у меня отлегло от сердца (и спины), мы начали готовить страховочные концы, солдаты выволакивали из лодки мгновенно ставшего жутко неуклюжим говорливого волонтера. Затрещала ветхая рубаха гребца…
— Поосторожнее! — предупредил лейтенант. — Голые обезьяны нам тут ни к чему.
— Да пусть вообще разденется. Солнце еще не зашло, тепло, — посоветовал Антонио.
Волонтеры в ужасе замотали головами, лейтенант рявкнул на механика «заткнись!» и всем остальным — «пошевеливайтесь»!
Мне с одним из солдат пришлось перейти в лодку — здесь ощутимо воняло, даже от ящиков с припасами и парусины. Дьявол их разберет, но и все гребцы пахли одинаково: прогорклым жиром.
— Пошел! — скомандовал лейтенант.
Гребец, уже обвязанный веревкой и снабженный острым ножом, молча вцепился в кормовой леер и нырять не желал.
— Я уговаривать не стану! — процедил неукротимый командир экспедиции, взводя курок своего «веблея». — Раз, два…
Волонтер зажмурился и сполз в болотную жижу: буро-зеленая вода неохотно приняла босые ноги, пузыри широченных шаровар… Теперь наш ныряльщик то ли висел, то ли стоял в густой смеси.
— Ныряй. Быстрее управимся, быстрее на борт вернешься, — ободряюще рявкнул шкипер.
Ныряльщик вцепился в веревку и задрожал.
— Помогите ему! — скомандовал лейтенант.
Соотечественники волонтера принялись пихать несчастного в шею и плечи лопастями весел. Ныряльщик цеплялся за веревку и упирался.
— Та щас, — пригрозил узколицый волонтер, свирепея. — Ну-ка, хадюкин нахсын…
Весло огрело ныряльщика по макушке, несчастный булькнул и ушел под воду.
— Ты, скот, если ударил с избытком, сразу следом пойдешь, — предупредил лейтенант.
— Не-не, я в меру, нах, — поспешно заверил узколицый на своем едва понятном варварском английском.
Наступил томительный миг тишины: неподвижно замер катер, вглядывались в воду люди, мутное солнце клонилось к тростниковому горизонту… Даже птицы примолкли. Лишь изредка между кувшинок и тростников пробегали неширокие пятна водной ряби — абсолютно необъяснимой с точки зрения полнейшего отсутствия ветра и течения. Лично я был склонен принимать эту шалость природы за игру стаек мальков, хотя Док утверждал, что рыбы здесь вообще очень мало. Может какой-то оптический обман и это отражение на воде редких облаков? Ну и наплевать, здесь Новая Африка, тут не до поэтических наблюдений…
…Когда по левому борту вспух и лопнул пузырь болотного газа, все вздрогнули. Все, кроме лейтенанта Келлога, разумеется.
— Что-то он долго… — нервничая, Док достал часы.
Под кормой плеснуло, показалась бритая голова волонтера, он отчаянно хватал воздух раскрытым ртом. Показал нам тонкий кусок лианы.
— Туго нах. Хмлярасковыряешь. Ошупьюх.
— Вот и ковыряй поживее, — ободрил лейтенант. — Вам до темноты лучше успеть.
Ныряльщик застонал и нырнул…
Снова томительная тишина. Где-то в отдалении коротко вскричали уставшие за день птицы, неподвижной стеной застыл тростник на островках. Под кормой булькнуло, всплыл обрезок лианы, неспешно погрузился обратно в пучину…
— А недурной ныряльщик этот долговязый, — отметил Док, следя за секундной стрелкой своего хронометра. — Пожалуй, стоит поощрить дополнительной дюжиной галет, так, лейтенант?
— В гарнизоне он получит все, что ему причитается, — буркнул Келлог. — Сейчас же я никому не советую отвлекаться от де…
К корме принесло очередное пятно ряби и внезапно грязная жижа словно взорвалась. На миг мы увидели под расступившейся водой спину ныряльщика: сорочки на ней уже не было, костлявые позвонки резко выступали над плотью… Вода забурлила, скрывая эту на
