Тебе, моя единственная любовь - Мидзуна Кувабара
Наоэ молча слушал.
— Кэнсин… Да кто он вообще такой?! Кто дал ему право распоряжаться чужими душами, задерживать их здесь? Их всех тоже надо изгнать, они это заслужили! Призрачная Армия Уэсуги… И что — можно теперь держать чьи-то души в качестве собственной военной силы? По-моему, это произвол. Уж если тебе дана такая власть — отправь их всех обратно! Пусть покоятся с миром, хватит им быть жертвами чьих-то амбиций. Пусть отправляются на тот свет, где им и место!
— Такая-сан…
— А для чего тогда эта сила?.. Кто тут занимается самоуправством?.. Нет, не понимаю я этого Кэнсина. — Такая закрыл глаза и прикусил губу, пытаясь побороть досаду. — Хотел бы я подарить им облегчение…
Где-то внутри, в районе сердца, змейкой пробежала боль. Просочилась во взгляд, но Наоэ успел поймать её и приглушить. Потом заговорил, глядя Такае в спину:
— Вы правы.
Только легкий шум волн нарушал тишину.
— Мы живем в мире, полном противоречий.
Такая поднял голову и обернулся через плечо:
— Наоэ?..
— Но я рад, что всё так получилось. Если бы князь Кэнсин не призвал меня к себе, я и по сей день скитался бы во тьме мстительным духом. К тому же… — Наоэ помолчал, а потом посмотрел Такае прямо в глаза: — Не стань я перерождённым, у меня никогда не было бы шанса узнать вас по-настоящему.
Лицо Такаи вытянулось от изумления, а Наоэ продолжал со спокойной улыбкой:
— Если бы господин Кэнсин не выбрал меня одним из якш Уэсуги, для меня вы так навсегда и остались бы «противником во время смуты Отатэ». Я бы не смог вот так, как сейчас, быть с вами рядом.
— Ты…
— Я благодарен господину Кэнсину за то, что он сделал меня вашим защитником, — Наоэ смотрел на него ясным взглядом, в котором не было ни капли лжи. Такаю это, похоже, привело в замешательство — он смущенно отвернулся.
— Все-таки… странный ты парень. У меня крыша едет, когда я с тобой говорю…
— Неужели?
— Фразы, которые тешат самолюбие собеседника… Разве не их обычно скармливают женщинам?
— Я лишь искренен в своих словах, только и всего.
— И скольких женщин ты уже соблазнил этой «искренностью»?
Наоэ задумался с серьезным видом:
— Действительно, скольких?.. Не помню… Не считал.
— Ах, ты!.. — Такая было замахнулся на него кулаком, но остановился, как будто что-то вспомнил. — Кстати. Ты ведь ещё не женат, да? А девушка у тебя есть?
Наоэ ответил не сразу.
«Почему? Почему он спрашивает об этом так беспечно?»
— Сейчас у меня нет… на это времени, — сказал он, слегка потемнев лицом.
— Так-так… Значит, была когда-то?
Любопытство к сердечным делам других, которое испытывает любой подросток — увидев, как загорелись им глаза Такаи, Наоэ снова смягчился:
— Да, было несколько женщин, с которыми можно провести ночь.
— Хм… — Такая выглядел немного сбитым с толку. — «Внешность обманчива» — похоже, это как раз про тебя…
Наоэ улыбнулся, стоя на ветру.
— Всякий раз это были партнёрши, с которыми легко достичь взаимопонимания. Ни я, ни они не хотели глубокой и продолжительной связи — мы просто делали, что нам было нужно, и расходились. Без сожалений, без обид… Но ни одной красивой любовной истории, которую вам так хочется услышать, тоже не было.
— Кто сказал, что я хочу чего-то услышать?!
Наоэ рассмеялся. Такая насупился и замолчал, всем своим видом говоря: «И черт же меня дернул спросить».
То ли дело было в брезгливости, которую Наоэ не ожидал в нем обнаружить, то ли в чем-то ещё, но взгляд, которым сверлил его Такая, сочился враждебностью. Возможно, он всё ещё не вышел из того возраста, когда физические отношения между мужчиной и женщиной вызывают реакцию отторжения…
— Когда-нибудь и вы поймете, — сказал Наоэ, вновь переводя взгляд на ночное море, — что бывают в жизни периоды, когда это необходимо. Когда всё, что нужно от партнера — это тело, но люди сами ищут таких отношений, потому что иначе не смогут продолжать жить. Заниматься сексом, чтобы забыться… Оба партнера отдают себе в этом отчет и сознательно к тому стремятся… Мне тогда это тоже было нужно.
Такае подобные чувства, видимо, были непонятны — его взгляд по-прежнему оставался недружелюбным.
— Но я всегда старался соблазнять их с долей искренности.
В его словах чувствовался привкус шутки. Такая вздернул подбородок и отвернулся.
— Ах, вот как. Теперь понятно, почему все эти слащавые речи так хорошо тебе удаются — большая практика. Но если женщину слишком баловать, она садится на шею.
Улыбка слетела с лица Наоэ, словно её стерли — заметив это, Такая застыл.
— Я не против того… — прошептал Наоэ, уронив голос, — чтобы вы сидели у меня шее…
Воцарилась тишина. Секунду лицо Такаи было абсолютно открытым. А потом…
— Я тебе не женщина! — решив, что над ним издеваются, он вскочил на ноги, но в тот же миг потерял равновесие и покачнулся на краю волнореза.
— О-о…
Наоэ, испугавшись, тут же схватил его за руку, не давая упасть. Такая глянул вниз — туда, где в темноте бились волны — и, обливаясь холодным потом, повернулся к Наоэ.
— Ох, спа… — он осёкся, натолкнувшись на ужасно серьёзный взгляд. Заметив, что пальцы Наоэ сжимают его руку гораздо сильнее, чем было необходимо, Такая подозрительно нахмурился.
— Наоэ?..
Тот быстро пришёл в себя, и его лицо снова смягчилось.
— Вот поэтому, — сказал он, — вас и нельзя оставлять без присмотра.
Такая, наконец, не выдержал и завел перебранку, выплёскивая накопившееся раздражение. Наоэ, не переставая улыбаться, выслушивал его выпады. Так они и направились к машине, под аккомпанемент прибрежных волн. А потом со стороны набережной донесся звук запускаемого двигателя.
Глава 2
ЛЕГЕНДА О САЮРИ
Они остановились в Тояме, в одном из городских отелей. Следующие два дня Наоэ хотел посвятить разведке в Эттю — нужно было выяснить, что затевают местные духи-генералы. Ода и монахи Иккосю[13] переглядывались нынче друг с другом в Хокурику[14]
