Проскурин Геннадьевич - Дары ледяного неба
Рыбы, акулы и люди рождаются на земле, на плоских камнях горячих пустошей или в теплых инкубаторах пещер. Умирая же, они поднимаются вверх, так далеко, что ни один рыцарь, даже самый дальнозоркий, не способен проследить их путь до конца. Акулы заплывают выше, чем рыцари, но они никогда не рассказывают, что там видят. Акулы достаточно сообразительны, чтобы понимать команды или подавать сигналы, но они не умеют рассказывать о сложных вещах, этот дар Джа передал Симусу, прародителю всех акул, но его потомки утратили эту способность навсегда, и то, при каких обстоятельствах произошло это событие, весьма занимательно, но выходит за рамки данного рассказа.
Когда женщине приходит пора завершить жизненный путь, она оставляет свою плоть и свою душу в племени, и нечего более говорить об этом. А когда погибает мужчина, его тело наполняется пузырями и уходит в страну мертвых для вечной посмертной жизни. Травоед уплывает в страну мертвых в одиночестве, но погибшего рыцаря в последнем пути сопровождают друзья и соратники, и чем более близким другом был покойный, тем дольше оказываются последние почести. Когда король Джордж объявил о желании уйти в страну мертвых, приближенные рыцари Томас и Бенджамин приказали женщинам-травоедкам сплести особую сеть. Этой сетью травоеды привязали рыцарей к их боевым акулам: Томаса к Таузеру, а Бенджамина к Бетховену, и отправились в путь. И пока длился этот путь, прилив четырежды сменялся отливом. А когда они вернулись в родную пещеру, Бенджамин рассказал, что страна мертвых безвидна и пуста, как пуст был весь мир в первые дни творения, но он видел далеко-далеко наверху смутное и неясное шевеление. Долго не мог он понять, что именно видит, но потом ему открылось, что это и есть тот самый дворец Импала, в котором вечно пируют рыцари, прошедшие по пути смерти до конца. И еше Бенджамин сказал, что ему открылось, что Джа в стране мертвых пирует с рыцарями, они рассказывают ему о своих подвигах и преступлениях, и подвиги превращаются в камни, а преступления в пузыри, и Джа смотрит на то, куда повлечет рыцаря его судьба, и выносит приговор. Тогда Бенджамина спросили, что происходит, если пузырей оказывается больше, чем камней, Бенджамин надолго задумался, а потом признался, что все выдумал от начала до конца. За эту ложь он не понес наказания, но уважать его перестали, и через пять приливов Бенджамин сказал, что без Джорджа ему скучно, и что он тоже отправится в страну мертвых. Он совокупился с леди Лаурой, сестрой короля Джорджа, и отправился в страну мертвых, и Томас его проводил, но не так далеко, как Джорджа. Потом Лаура отложила кладку, и в этой кладке вылупился великий король Теодор, но это уже совсем другая история.
Говорят, что в стародавние времена, когда аммониты плавали в каждом течении, а ортоцерасы приплывали к вулкану каждый восьмой прилив, один молодой рыцарь по имени Эдвард решил посетить страну мертвых, не умирая сам. Но это тоже другая история.
О стране мертвых говорят многое, но толком о ней никто ничего не знает. История сотворения мира известна во всех подробностях, но так произошло потому, что Джа сам рассказал ее сыновьям и дочерям Джона и Дейзи. Но о посмертной судьбе Джона и Дейзи Джа ничего не рассказал их детям, а затем люди и акулы наскучили Джа, и он перестал с ними разговаривать. Поэтому о стране мертвых мы вряд ли узнаем что-либо определенное, разве что какой-нибудь рыцарь отважится повторить то, что не удалось Эдварду, и преуспеет в этом намерении. Но это маловероятно.
Единственное, что точно известно о стране мертвых – что небо твердое, как земля, и очень холодное. Ахо Мудрый говорил, что когда вулкан исторг великий огонь, Ахо видел, как отблески света этого огня отразились от неба, из чего Ахо сделал вывод о его твердости. Еще он попытался рассчитать расстояние от земли до неба, но не смог, потому что такой сложный расчет не под силу человеку.
Что касается небесного холода, то это знание не нуждается в доказательствах, потому что каждому ясно, что огонь, согревающий вселенную, бушует только в земных недрах, и нигде более. А тот, кто не верит, может подняться наверх, и убедиться, что чем дальше от дна, тем вода холоднее, а чем ближе ко дну и к вулканам, тем она теплее.
Иногда на небе случаются разломы. Они всегда начинаются в час наибольшего прилива, и никогда не начинаются в иной час. Первым признаком грядущего разлома становится багрово-красный свет, испускаемый небом, вначале этот свет тускл и размыт, но затем собирается в линию, которая пробегает по небу, как червь-бегун пробегает по пустоши. Когда свет достигает наибольшей яркости, травоеды покидают поля и прячутся в норах, а рыцари поднимаются в холодные воды, чтобы пришедшая волна не ударила их о скалы и не забросила в стремительное течение, с которым невозможно бороться. В холодных водах волна не имеет силы, она приобретает силу только у самого дна.
Небесный разлом нарушает привычную схему течений, большие горизонтальные вихри распадаются на множество мелких, при этом новорожденные вихри непостоянны, они возникают и пропадают, сливаются и распадаются, и попав в один из них, никто не сможет предугадать, куда именно понесет его вода. Иногда эти вихри нарушают истечение ядовитого столба из вулкана, и тогда горячие гнилые воды разливаются по пустошам и убивают многих животных. А однажды, когда племенем правил Теодор, сын Джорджа, гнилая вода залила поля и сады, и многим травоедам пришлось отдать женщинам свое семя, а рыцарям пришлось кормить оставшихся травоедов мясом, чтобы те не отправились в страну мертвых раньше предопределенного срока.
Но чаще всего небесный разлом не приводит к печальным последствиям. Буря проносится по обитаемым землям, а затем утихает, и течения возвращаются на круги своя, как будто никакой бури не было.
Не вполне понятно, как выглядит небесный разлом с точки зрения предков, проводящих на небе свою вечную посмертную жизнь. Некоторые мудрецы полагали, что предки обитают много выше разлома, потому что в противном случае в час разлома они выпадали бы вниз. Другие мудрецы, в том числе и Ахо, считали, что предки в своем посмертии настолько переполнены пузырями, что не могут опуститься в теплые воды, потому что пузыри увлекают их вверх даже сильнее, чем аммонита с закрытым сифоном. Однако очевидно, что живым не понять, кто из них прав, а кто нет. Истина в данном вопросе открыта только и исключительно мертвым, но антенны мертвых никогда не донесут ее до антенн живых. Поэтому мудрец Дейкстра воздерживается от суждения в данном вопросе.
3
Могучий акул по имени Буцефал рассекал холодные воды длинным обтекаемым телом, его раздвоенный хвост равномерно изгибался, а плавники слегка трепетали, реагируя на малейшие изменения в структуре течений. Боевые актинии, прикрепленные к грудным плавникам Буцефала, находились в походном режиме, они свернули свои щупальца, чтобы не нарушать обтекаемость тела, и мирно спали, накапливая яд. Еще одна актиния спала на голове Буцефала, между ноздрями и антенной, и еще одна снизу под челюстями.
На спине Буцефала в веревочном седле сидел рыцарь по имени Дуайт, славный охотник, по праву носящий звание короля. Его передние руки охватывали тело акула сзади грудных плавников, а остальные руки были собраны сзади, чтобы не мешать акулу плыть. Справа к седлу был приторочен набор каменных ножей и костяных игл для разделки большой и достойной добычи, слева – веревочный сачок для ловли добычи мелкой и недостойной. Однако Дуайту никогда не доводилось извлекать сачок из веревочной петли, потому что Дуайт был силен, ловок, умен и удачлив, и не было случая, чтобы он вернулся из охотничьего похода, а его вьючные акулы не были нагружены до предела сочными тушами тунца и лосося. Сзади седла размещалась пленка для упаковки добычи, нарезанная на одинаковые квадраты и свернутая в тугой рулон. Слева под сачком был приторочен единственный в племени меч, который Теодор Великий лично вырезал из плавника протосфирены. Меч был упакован в веревочный чехол, на охоте Дуайт никогда не обнажал этот меч, потому что он предназначен не для охоты, а для ритуалов во славу Джа и еще для самозащиты на тот маловероятный случай, если охотника вдруг атакует длиннорукий великан. Однако Джа милостив, и таких случаев с Дуайтом пока не происходило.
Вокруг простирались холодные верхние воды, далеко внизу-слева-сзади угадывалось смутное белесое марево, источаемое жерлом вулкана. Слева двойной фиолетовой точкой мерцали антенны королевского брата Роланда и его акула Росинанта. Справа такой же двойной точкой мерцали антенны рыцаря Джулиана и акула Моргенштерна. Сзади-сверху посверкивала тусклая россыпь барракуд, их стая обычно увязывается за рыцарями, чтобы попировать на отходах людской охоты. Барракуды мерзки и неприятны, злы и бестолковы, их слова неразумны и отвратительны, а мясо невкусно.
