Михаил Каштанов - Союз нерушимый...

Слащев.

'Это что еще за хрень'?! Говорят, что мысль опережает действие. Возможно, когда сидишь в мягком и удобном кресле, и вдруг возникает мысль, что 'надо бы встать, пожалуй'. Но не в случае, когда тело натренировано на инстинкты и рефлексы и представляет собой одну сплошную 'собачку Павлова'. Мысль еще не успела оформиться, как тело уже среагировало и метнуло себя в спасительный полумрак ближайшего угла. А среагировало оно на слишком резкие и агрессивные для обычного разговора интонации. Прижавшись к шершавой стене дома, Слащев прислушался. Способность к языкам, возникшая после переноса и являвшаяся следствием усилившейся памяти, позволяла довольно быстро овладеть практически любым разговорным языком. Ну, может быть, с японским и китайским возникли бы некоторые проблемы, но пока особой нужды в них не возникало. А уж про 'машинный' английский и говорить нечего — пару-тройку дней и готово. Поэтому сейчас Слащев понимал большую часть того, о чем говорили невидимые ему собеседники. И это ему сильно не нравилось. Мало того, английские слова были скорее средством 'взаимопонимания', поскольку звучали они среди знакомой ему мелодичной итальянской речи. А вот второй язык он сразу определить не смог — лающе-шипящий и какой-то гортанный. И только когда разобрал произнесенное с презрением 'шабесгой', всё стало понятно. 'Вот повезло, блин. В гангстерские разборки вляпался. Ну что за страна такая поганая, эти САСШ?! Вечно выродят какое-нибудь непотребство, назовут 'достижением цивилизации' и выплюнут на страдания человечеству. Впрочем, каковы хозяева — такова и страна. А кто нынче в САСШ хозяева? То-то и оно. От них и вся зараза'. Ход мыслей был прерван грохотом барабанных 'томсонов', звоном стекла и звуком раздираемого пулями металла. Через минуту в наступившей тишине раздались хлопки пистолетных выстрелов. 'Добивают, суки'. Выскочившего прямо на него молодчика с характерной семитской внешностью Слащев скорее почувствовал, чем увидел. Рывок, захват, хруст шейных позвонков и мертвое уже тело сползает по стене на мощёный и загаженный тротуар. Чтобы выпавший из рук пистолет-пулемет не звякнул о камни, пришлось подставить под него ногу. За стеной послышались звук мотора и хруст шин по битому стеклу. Потом всё стихло. 'Так, пора сваливать. И как можно быстрее, у нас другие дела'. Но уйти просто так, словно ничего не произошло, оказалось не в натуре Александра. Ввязываться в разборки с копами, которые рано или поздно, причем скорее поздно, чем рано, приедут — очень непрофессионально для диверсанта. Это с одной стороны. Но с другой стороны, нужно самому увидеть и понять, как вся эта муть зарождалась. Ведь он не забыл, как в 'то' время мальчишки — подростки копировали гангстерскую плесень, романтизированную Голливудом. 'Крестный отец', 'семья', 'мафиозо'... Тьфу ты, прости господи!

Слащев осторожно выглянул из-за угла. Стоящий у дальней глухой стены автомобиль напоминал дуршлаг, вокруг которого валялись, иначе не скажешь, изломанные пулями тела. В воздухе отчетливо чувствовался запах сгоревшего пороха. И крови. Стараясь не наступать в кровавые пятна, Александр осмотрел трупы. Люди были застигнуты врасплох, они не ожидали предательства, они приехали договариваться. Договорились... Действительно итальянцы, во всяком случае, внешне очень похожи. И было понятно, что умирали они не просто так, как скот на бойне. У некоторых в руках он заметил пистолеты, которые они успели достать, но не успели воспользоваться. Хотя, почему не успели? Итальянцы не умерли безответными жертвами — у дальней стены корчилось еще одно тело, которое Слащев сразу не заметил. 'Во бля. Соперников добили, а своего раненного бросили, ерои. Ну, пойдем, глянем'. Определить национальную принадлежность раненного труда не составило. И он очень был похож на типчика, 'отдыхающего' за углом, только прыщей на роже было больше. У него были пулями перебиты ноги, видимо кто-то из итальянцев стрелял, уже упав на асфальт двора. И было очевидно, что умирал он от пули в голову, которой его хотели добить. Свои же. Где-то далеко раздались сирены полицейских машин. 'Всё, вот теперь точно самое время сваливать. Но сперва поможем итальянцам сократить разрыв. Пусть хотя бы пять к двум будет'. Он наступил ногой на горло раненому боевику и подождал, пока тело не перестанет дергаться. Потом быстрым шагом вышел на параллельную улицу и направился к дому, в котором его давно уже ждали.

До нужного дома он добрался только через полтора часа. И не потому, что было далеко, а потому, что заблудился в этом дурацком нагромождении 'стритов'. На первый взгляд удобно — первая стрит, вторая стрит, третья и так далее. Но какому идиоту пришло в голову расположить одиннадцатую стрит между пятой и седьмой, а продолжением седьмой сделать девятую?! Бред сумасшедшего и полное отсутствие логики, проявленные в городской планировке. Видимо, городской архитектор опиума обкурился, когда эту планировку обсуждали. Вспомнилась даже юмореска одного из позднесоветских юмористов, про отсутствие в поезде девятого вагона. Но выходит, что то, что для русского человека является причиной для сатиры и смеха, в этой долбанной Америке в порядке вещей. 'И эти люди учат меня не ковыряться в носу', вспомнилась еще одна фраза из анекдота. Вместе с недавним невольным участием в бандитской 'стрелке' это блуждание по лабиринту стритов дало такой прилив адреналина, что Слащев был готов, если этот упрямый конструктор снова упрётся, скрутить его в бараний рог и, не спрашивая согласия, просто увезти. Тем не менее, к дому подошел, уже немного успокоившись и собравшись. Подергал дверной звонок и дождался, когда откроют дверь. Снял шляпу и вежливо представился:

— Алехандро Дулзура, к Вашим услугам. Мне назначена встреча.

— Да, да, господин Дулзура. Господин инженер Вас ждет. Прошу.

Толстая служанка-негритянка, способная заслонить собой дверной проём, отступила в сторону, и Александр вошел в заставленную старинной мебелью гостиную. Прихожих, как это принято в русских домах, тут не водилось. Разуваться тоже не полагалось. Единственной данью того, что дом находился не в самом престижном районе города, были соломенные сланцы, в которые Слащев засунул запыленные ботинки и в таком виде направился в кабинет, на который ему указала служанка. Разговор с инженером оказался на удивление спокойным и деловым. Оказывается, что господин инженер успел выяснить, что известный предприниматель господин Форд успешно сотрудничает с советской Россией. Настолько успешно, что, не смотря на только что прошумевший мировой кризис, не только ничего не потерял, но даже увеличил свой капитал. Потому что русские, оказывается, имеют привычку платить за работу золотом. А золото всегда золото, даже во время кризиса. Поэтому господин инженер не видит никаких затруднений в том, чтобы согласиться на предложение господина Дулзура организовать совместное дело в России. Тем более, что по наведенным им справкам, господин Дулзура входит в круг друзей президента Аргентины генерала Ролона. А генерал Ролон, это... ' ну, Вы меня понимаете, господин Дулзура'. 'Господин Дулзура', безусловно, понимал. Генерал Ролон, как это не покажется странным, был патриотом своей страны. Настоящим патриотом, не показным. Поэтому прикрыл так называемые 'международные концессии' и передал их национальным владельцам. Кроме тех, которые оставил в распоряжении республики. Это не значило, что в страну был закрыт доступ иностранным предпринимателям, нет, просто теперь, для того, чтобы получить разрешение на занятие бизнесом в Аргентине, требовалось личное согласие президента. И в равной степени согласие учрежденного им Национального банка. В принципе, здравая мысль — нечего делать в стране голодранцам с маслеными глазками, которые, награбив национальных богатств, превращаются в богатеев где-нибудь у себя в Нью-Йорке. Или в своих европейских 'жмеринках'. Если хочешь делать дела — приезжай со своим капиталом, вкладывай в экономику и делай. Пока Ролону не удавалось только поприжать англичан с их аппетитами, поскольку влезли они давно и глубоко, но зато появился простор для предпринимателей немецких. И немецкое влияние в стране становилось всё сильнее и активней. Немецкая марка, в результате плотного сотрудничества Германии с Советским Союзом, серьезно окрепла и начинала работать. Поэтому ничего удивительного не было в том, что немецкие предприниматели рекомендовали президенту 'человека с хорошей деловой хваткой', а, следовательно, и Национальный банк подтверждал его платежеспособность. В итоге 'господин Дулзура' с новеньким аргентинским паспортом попал к мексиканским сторонникам генерала с наказом тихо и спокойно перевести его через смешную мексикано-штатовскую границу и сопроводить до города Паттерсон штата Нью-Джерси, где и ожидать в случае чего просьбы о содействии.