Ночная вахта - Юрий Павлович Валин
Вообще-то это был дьявольски высокий обрыв…
…Я продолжал ссыпаться, когда на широком карнизе ладонь нащупала широкий тонкий камень. Соскальзывая дальше, я успел швырнуть его в морскую воду. И снова мимо лица мелькала шершавая, изъеденная ветрами и дождями поверхность скалы…
…Донесся всплеск — я знал, что камень упал за пеной прибоя, футах в десяти от кормы ялика и сейчас оба лодочных вора встревоженно обернулись на звук…
Вовремя — ступни мои замельчили, тормозя скользь-падение, я толкнулся рукой о камень слева и тут же справа, гася векторы разгона. Не берусь объяснить, как это получается, но я уже оказался на пляже. Должно быть, и мое собственное удивление было велико, поскольку зубы, не слишком задействованные во время спуска, отчетливо и громко клацнули.
Вороватая пара незнакомцев вздрогнула и оторвалась от разглядывания волн, поглотивших камень-приманку. Теперь двое негодяев уставились на меня.
— Господа, а что тут, собственно, происходит? — мирно спросил я, поднимаясь с корточек.
— Это… ты откуда? — поинтересовался один из ворюг, озирая клочок пляжа и догадываясь что со стороны тропинки я проскочить никак не мог.
— По нужде отходил, — цивилизованно пояснил я. — Вообще-то, это моя лодка.
— Разве? — немедля ощерился крупный бандит.
Так всегда происходит, если джентльмены намерены немедля перейти к делу. Увы, в таких случаях вежливость и воспитание уходят на второй план, уступая место плотоядному оскалу. Кстати, зубы у злоумышленника были получше чем у Сэлби, но ненамного. Кариес — истинный бич героев всех миров.
— Эй, отскочили. Не выгорит, — предупредил я, поддерживая намерение пляжных незнакомцев не терять попусту времени.
— Разве? — повторил здоровяк, шаря у пояса.
Они отпустили ялик и показали, чем гордятся: имелось нечто вроде широкого кортика, топорик с абордажным крюком, довеском шел довольно длинный кинжал. На первый взгляд топорик был неплох.
— Отлично! — одобрил я. — Лодку уносит. Упустите трофей.
Парни оказались с опытом, лишь один из них коротко глянул на раскачиваемый волнами ялик. Мне этого хватило, чтобы избрать его сторону, как проходную для удара. Я не собирался пырять его ножом, бить босой пяткой по мужскому достоинству или устрашать оглушительным боевым кличем. Два прыжка по прибрежным камням — я выбирал горбы посуше, опасаясь скользких водорослей, — далее, огибая мелкого вора, в воду. Дно оказалось чуть выше, чем я рассчитывал, и стоило толкнуться, и на корму ялика меня выбросило излишне сильно. Чуть не свалившись по другую сторону лодки, я все же удержался «в лузе». Злодей, хекнув, попытался достать меня своим топориком, но я убрал пятку под защиту борта и посоветовал в последний раз:
— Отстань.
Главарь зарычал «вот жабен прыгучий!» и оба негодяя рванулись к лодке, норовя обойти с обеих сторон. Что, ж, пусть пеняют на себя.
Я не собирался хвататься за весла и вообще суетиться, пытаясь увести лодку на глубину, где меня не достанут. Собственно, и нуждался я вовсе не в ялике, а в том, что в нем хранилось.
Багор дожидался меня, лежа вместе с веслами. Привычная вещь, незаменимая, как при причаливании к неизвестному берегу, так и в иных жизненных обстоятельствах. Пришлось, правда, вышвырнуть в воду лежащие сверху весла…
…Через два вдоха я уже вылавливал эти весла, которые прибой норовил разнести в разные стороны. Весла легки, потому их имеет смысл спасать в первую очередь. Потом я подцепил мертвеца крюком за ворот куртки и перевел увесистое тело ближе к носу ялика — теперь его вряд ли утянет до того, как покойный поделится со мной своим честно и нечестно нажитым имуществом. Второй разбойник выползал на берег сам, он был ранен, и достаточно тяжело, но топорик не бросил. Очень разумно с его стороны.
Пришлось спрыгнуть в воду и крепко поднатужиться, выталкивая ялик на песок. Воистину, некоторые простые вещи даются куда труднее убийства. Стараясь не рвать куртку, я вновь подцепил покойника, выволок рядышком с лодкой, и взглянул на его дружка
— тот хрипел на песке.
Что такое багор? По сути, это грубоватый рабочий кий. В данном случае подлиннее бильярдного и снабженный недурно откованным двухфутовым наконечником. Крюк и прямое острие приведены в порядок и наточены: с моей стороны было бы глупо потеть с напильником над такой уймой железок и не позаботиться о собственном инструменте.
фрейм боя оказался краток. Два удара — наконечником в грудь здоровяка и отыгрыш в противоположную сторону — тупым концом древка в лицо владельца топорика…
Я рассматривал топорик, когда на пляжике появились основные боевые силы.
Силы хрипели и откашливались — окружной спуск занял больше времени и оказался довольно утомительным.
Доктор выругался и склонился над раненым.
— Я пытался поговорить с ними и убедить, но безуспешно, — счел уместным объяснить я.
— А на каком языке они болтали? — поинтересовался Сэлби, разглядывая омытого морем покойника.
— На обычном. Все понятно, но до ихней башки смысл слов вообще не доходит.
Нас прервал душераздирающий хрип.
— Он действительно все понимает, но увы, вряд ли что-то скажет, — сообщил Док, сидящий над вором. — Нижняя челюсть в крошево. Чем ты его так?
— Палкой ткнул. Кто знал, что он тоже слабоват на зубы, — извинился я.
Сэлби пялился на меня, явно не веря ни единому моему слову. Винтовка осталась на его плече, но пальцы так вцепились в шейку приклада, что аж побелели.
— А как это вообще выходит? — вопросил солдат. — Ну, прыг, оп, и вниз? Я думал, ты разом и бахнулся.
— Не было нужды так волноваться за меня, там была тропинка. Крабья.
— О, выходит, болотные крабы, — осознал Сэлби, но тут нас
