Михаил Ахманов - Третья стража
– И ты уже знаешь, где он?
– Да. – Тори остановила серого. – Слушай. Ты лекарь, значит, у тебя чуткое ухо… Слушай.
Сначала Глеб не различал ничего, кроме шелеста дождя. Потом сквозь этот монотонный гул до него стали долетать новые звуки, очень далекие и едва различимые – вроде бы человеческие голоса, скрип и топот, звон металла и другие шумы, которые производит большое скопище людей. Спустя пару минут он различал их так же отчетливо, как хрипы в легких и биение крови своих пациентов. Да, Тори была права – где-то в холмах находился лагерь с сотнями – возможно, тысячами – обитателей.
Девушка втянула носом воздух.
– Пахнет дымом и конским навозом. Поехали, Дон! В темноте мы сможем подобраться ближе.
Дождь внезапно кончился. Всадники скользили среди мокрой травы словно две тени – неслышимые, невидимые, неощутимые. В разрывах туч появилась малая луна, и Глеб разглядел, что холмы отступили, и перед ними лежит большая котловина с мерцающим в отдалении заревом. Шум становища сделался заметнее, запахи – острее, и теперь он тоже улавливал их: дым щекотал ноздри, еще пахло жареным мясом, навозом, сырыми кожами.
Тори вдруг замерла, и в следующую секунду ее конь беззвучно повалился в траву. Вслед за ним лег Уголь, вытянув шею и уткнувшись мордой в землю. Глеб распластался на его широкой спине – инстинкт подсказывал ему, что надо затаиться, не шуметь, даже не дышать. Вскоре послышался мягкий топот копыт, скрип седел и тихие голоса. Два десятка воинов проехали в отдалении, двигаясь цепочкой друг за другом; промелькнули, как призраки, и исчезли в темноте.
Серый поднялся, за ним – вороной.
– Сторожа. Объезжают лагерь, – едва слышно прошептала девушка. – Поедем к холмам и подождем до рассвета. Я хочу взглянуть на их становище.
Они не вернулись в долину, что привела их сюда – Тори выбрала путь южнее и, похоже, не ошиблась. Холмы здесь были более пологими, заросшими высокой травой, деревьями и кустами – хорошее укрытие для всадников и лошадей. Они спешились, Глеб сбросил мокрую куртку, Тори сняла свой кожаный панцирь. Затем, отыскав место посуше, устроились под защитой кустарника и стали ждать. Кони паслись неподалеку, ниже по склону.
– Почему ты выслеживаешь шокатов? – спросил Глеб.
– Я же сказала, они объявили эту землю своей. – Тори повернула лицо к зареву, стоявшему над лагерем. – Когда мы шли здесь в прошлый раз, Люди Холмов не захотели нас пропустить, и была битва. Это случилось задолго до моего рождения, и, возможно, теперь шокаты стали умнее. Но кто знает! Мы должны быть готовы к сражению, должны знать, где они и сколько их.
– Но южнее, у опушки большого леса, люди мне не встретились, – заметил Глеб. – Почему бы не пройти в той стороне, обогнув земли шокатов?
На лбу девушки пролегла морщинка.
– Тогда многие не увидят место своего рождения. Мы всегда идем одной и той же дорогой, так, как шли наши предки. Идем по Кольцу, Дон.
– Кольцо – это что такое?
– Мир. – Она простерла руки в стороны.
– Но мир шарообразен.
– Это всем известно. Но если провести по шару линию, вот так, – она стиснула кулачок и показала пальцем, – будет Кольцо.
Идущий по Кольцу когда-нибудь окажется в том месте, где родился.
– Если место рождения так дорого вашим людям, можно всегда в нем жить, – сказал Глеб. – Распахать поле, построить дом, а после – целый город.
Тори покачала головой.
– Поле, дом, город… Я понимаю, о чем ты говоришь. Но странствовать интереснее – ведь можно увидеть столько нового! Мой народ выбрал эту судьбу.
Перелетные птицы, вечные кочевники, понял Глеб. Пожалуй, не стоило рассчитывать на домашнее гнездышко с Тори в качестве хозяйки… Он осознал это с горечью. Марина была другой. Они редко говорили на такие темы, но Глеб помнил, что дом для нее – как якорь в жизни. Если он будет Связующим, переберется в Лондон или Прагу, дом в Сплите все-таки останется его жилищем. Там – Марина… Там, а не под каменной плитой на сплитском кладбище…
Начало светать. В серых предутренних сумерках Глеб видел стоянку кочевого племени, целый город из накрытых кожами юрт, а вокруг него – кузни и гончарные печи, загоны для скота, телеги на огромных колесах, костры, пылающие под навесами, и табуны лошадей, что паслись в отдалении у небольшого озерца. Всюду люди, сотни, тысячи людей – пастухи, воины, женщины, подростки, ребятишки… Дым поднимается в небо, что-то варится в больших котлах, кто-то ест, кто-то ждет еду, кто-то раздувает горн, кто-то, оседлав коня, мчится к табунам, кто-то везет на телеге хворост либо бурдюки с водой… Наверное, подумал Глеб, таким был в земном прошлом лагерь гуннов или монголов, обитавших в Великой Степи.
Показался край солнца, и после дождя степь заволокло дымкой полупрозрачного тумана. Однако наблюдать он не мешал и вскоре исчез – мокрая трава сохла быстро.
– Четыреста жилищ, примерно восемьсот воинов и пять-шесть тысяч лошадей, – промолвила Тори. – Но надолго они здесь не задержатся – кони объели почти всю траву. Скорее всего, откочуют на юг.
Глеб молчал, глядя, как конные часовые объезжают лагерь. Они двигались неторопливо, озирали землю, холмы и берега ручья, впадавшего в озеро, иногда двое-трое кружили на месте, что-то высматривая в траве. Возможно, это были всадники, которых они видели в темноте, или отряд, сменивший ночную стражу. Бдительные парни, решил Глеб.
Внезапно всадники остановились, и несколько воинов спрыгнули наземь. Кажется, они были в том месте, где Тори положила коней, и Глеб подумал, что стражи наткнулись на примятую траву. Впрочем, под сильным ливнем трава легла повсюду, и теперь, высыхая, стебли распрямлялись, скрадывая все следы.
Похоже, Люди Холмов изучали землю, но потом один наклонился, что-то поднял, вскинул над головой вроде бы не очень длинную крючковатую палку, и все столпились вокруг него. Что там была за находка, Глеб за дальностью расстояния не разглядел, но шокаты вдруг пришли в страшное возбуждение – замахали руками и копьями, пронзительно завопили, и десяток всадников помчался в лагерь, что-то выкрикивая. «Тан-наа ле-ем ба-ага!» – донеслось до Глеба. И снова: «Тан-наа ми-ин ле-еем ба-ага!»
– Что они кричат? – спросил он.
– Я услышала «танна». Танна – метательный топорик, а остальное не разберу, – с озабоченным видом ответила девушка. – Нашли топорик там, где мы прятались ночью… Ты ничего не терял?
– Сейчас проверю.
Глеб спустился к вороному. Обычно его топорик висел в петле из конского волоса, наброшенной сзади на седельную луку, но сейчас он не нашел ни волосяного шнура, ни топора – должно быть, петля соскользнула, когда Уголь лег в траву. Жаль! Впрочем, подумалось ему, у Тори целый арсенал, чем-нибудь поделится.
Он поднялся к девушке на вершину холма.
– Похоже, нашли мой топорик. Теперь они знают, что ночью кто-то подобрался к лагерю.
Тори вслушивалась в вопли шокатов. В лагере царила суматоха – по крайней мере две сотни воинов седлали лошадей.
– Дело не в этом, – сказала она. – Откуда этот топор? Ты принес его с Земли?
– Нет, нашел неподалеку от большой реки, на поле битвы, среди костей. Хорошая сталь и на топорище искусная резьба…
– Какая? – Тори явно встревожилась.
– Там было изображение зверя, вот такого. – Глеб коснулся висевших на шее клыков. – Ты назвала его Прыгающим с Деревьев.
– Плохо! – Ее лоб пересекла морщинка. – Очень плохо, Дон! Зря ты взял этот топор!
Из лагеря выступали отряды воинов по двадцать-тридцать человек. Они направлялись к краям котловины, на юг и север, запад и восток, за ручей и озеро, к окружающим низину холмам. Кажется, шокаты твердо решили поймать владельца топора.
– Надо уходить, – промолвила Тори. – Быстрее! Солнце и на палец не поднимется, как они будут здесь!
– Что не так с этим топором? – спросил Глеб.
– После! После, Дон!
Они бросились к лошадям. Склон холма, глядевший на юг, был покатым, и Тори сразу пустила серого в галоп. Спустившись вниз, беглецы с полчаса петляли среди пологих, постепенно понижавшихся холмов и, наконец, выехали в степь. Но едва они успели удалиться от холмистой гряды, как за их спинами появился отряд всадников. То ли кони у шокатов были свежими, то ли им был известен короткий путь на равнину, но оказались они близко, метрах в двухстах. Тори и Глеба заметили, поднялся крик, засвистели стрелы, втыкаясь на излете в землю. Девушка хлопнула серого по шее, и конь ускорил бег. Уголь держался за ним без всяких усилий. Знакомое чувство охватило Глеба – он ощущал, как напрягаются мышцы коня, и казалось ему, что Уголь летит над травами словно огромная птица.
– Мы сможем уйти от них? – крикнул он, поравнявшись с Тори.
– Ты сможешь, твой конь – хаах, – послышалось в ответ. – Мой не такой сильный, и у Людей Холмов лошади не хуже.
– Что им нужно?
– Наши жизни. Они нашли топор и думают, что мы – из Людей Зверя. – Ветер бил им в лицо, на мгновение девушка задохнулась, потом крикнула: – Таких положено убивать! Чужих лазутчиков тоже!
