Зеркальщик - Кирилл Юрьевич Шарапов
Окон в подъезде не было, света тоже, так что, Дмитрий, идущий впереди, активировал руну света и, подняв левую руку над головой, повел всех к выходу.
— Итак, — вырвав Вяземского из размышлений, сообщил Жданов. — Улицы зеркальной Москвы полны отражений. Парни тут уже разок были, я всех оперативников сюда водил, посмотреть, как и что, новичок тут только ты. Предельное внимание, тут обитает столько всего, что только держись, а помимо этого есть аномалии, которые крайне сложно засечь. Стажер, это я тебе говорю, последние две минуты ты вообще в себя ушел.
— Принял, — четко ответил Вяземский, прекрасно понимая правоту опытного силовика.
Подполковник несколько секунд смотрел на него, потом удовлетворенно кивнул и сделал знак Дмитрию, который шел во главе, тот распахнул подъездную дверь, и шагнул под серебристое, словно стеклянное, небо зеркального мира.
Черно-белый мир — вот что увидел Радим. Конечно, не как в нуаровских мультиках и фильмах, но все равно это жутко непривычно, здесь было все темное, вечные сумерки. Вот зеркальный кот, сидит на лавке и умывается, вот полупрозрачные внедорожники, вокруг которых стоят люди в штатском, контора по-прежнему оккупировала парковку элитного дома, где исчезла девушка. До ушей Радима донеслись обрывки тихих разговоров и звук работающего двигателя.
— Жутко это все, — наконец, выдал Вяземский, — по спине холодок прошел, словно я снова в том морге оказался.
— Привыкнешь, — прокомментировал Жданов, заметив его состояние. — Меня, когда в первый раз это увидел, куда сильнее трясло.
Ради интереса Вяземский подошел к одной из стоящих возле джипа фигур и, осторожно вытянув руку, прикоснулся к ней. Он знал, что ничего не ощутит, читал про это, но все же ждал чего-то иного.
Мир отражения, повторяющий его реальность. Единственное, чего тут не было, это снега, да и вообще, в отличие от Москвы второй половины ноября, тут было вполне так тепло, наверное, градусов пять выше нуля. Хотя с той стороны зеркала, термометр показывал минут четыре.
— Вперед по набережной, дальше я скажу куда, — скомандовал Жданов, сверяясь с зеркалом, которое он продолжал сжимать в левой руке вместе с трусиками Алисы. — Двойников, если к нам не лезут, не трогаем, потеряшек тоже, они сейчас не наша проблема. Зеркальные ведьмы не сунутся, если, конечно, не они это все заварили. Как и прочие местные, так что, особое внимание только на дикие сущности. На всякий случай напоминаю, это черный силуэт, прячущийся в темных местах, он даже не особо любит местный серый свет. Вот с этими тварями никаких разговоров, рубите или рунами света глушите, без разницы. Все, погнали, время поджимает. Но если впереди нас ждет засада, рубим всех, без разбору. Нам главное — забрать девчонку и вернуться.
Группа тронулась прямо посреди проезжей части, не обращая никакого внимания, на полупрозрачных зеркальных фантомов людей и машин. Они двигались в том мире по своим делам, ничего не зная о том, что за зеркалом четверо мужчин иду прямо сквозь них, чтобы вернуть девчонку.
Радим активно вертел головой, как и было велено Ждановым, и чем больше он видел, тем больше он понимал, что это совершенно иная Москва. Несмотря на подобие жизни, создаваемой зеркальными фантомами, она была пустой, безжизненной, чужой, незнакомой, и совершенно нелепой. Складывалось ощущение, что в ней перемешались сразу несколько эпох. Вот башни Москва-сити, а рядом с ними двухэтажный каменный особняк середины позапрошлого века. Или наполовину возведенная свечка, у которой верхние стены были полупрозрачными, словно призрачными, им только предстояло стать крепким камнем. Причем рядом со строящимся зданием стоял зеркальный кран, который поднимал наверх зеркальный поддон с кирпичами, который приняли призрачные фигуры строителей, наверняка гастеры из Азии. Растительность была отдельной темой — деревья с абсолютно черной листвой и точно такие же живые изгороди, отделяющие проезжую часть от пешеходной зоны.
Радим посмотрел на широкий канал Москва-реки, вода была словно нефть. Навигация еще не закончилась, и сейчас по ней плыл электрический речной трамвай. Как и все остальное, он был зеркальным. Наверное, если бы тут было солнце, сюда нельзя было бы сунуться без очков сварщика, ослепли бы к хренам. Да, он читал много заметок про зазеркалье, но читать и видеть воочию — разные вещи. Звуки, вернее отголоски звуков большого города, тоже создавали иллюзию жизни, хотя все, что двигалось в этом безумном мире, за исключением его обитателей, было мертвее мертвого. Зазеркалье угнетало, подавляло, и если оно весе такое, а оно именно такое, то Вяземский будет не частым его гостем, если ходить сюда, то только, как сейчас, когда прижало.
Правда, все это Радим подмечал на ходу. Обитатели зазеркалья тоже не заставили себя ждать, уже через двадцать секунд им навстречу попался мужчина с огненно-рыжей шевелюрой, густой неопрятной бородой, одетый во что-то непонятное. Больше всего он напоминал бомжа. В руках он сжимал железную палку, длиной метра в полтора.
Они уже почти разошлись, когда тот резко затормозил и бросился к ним через проезжую часть.
— Вы ведь из-за зеркала? — с надеждой выкрикнул он, резко затормозив метрах в трех, увидев, как Дмитрий принял боевую стойку.
— Иди своей дорогой, — бросил боевик, — мы не желаем тебе зла.
— Выведите меня, — лицо рыжего исказилось в мерзкой жалобной гримасе. — Я заплачу, там я богатый человек, спасите, и я отдам все.
— Сколько ты тут? — поинтересовался подполковник, и Радим знал, ради чего был задан этот вопрос, вывести можно не всех, а только тех, кто пробыл тут меньше года.
— Не знаю, — озадачился рыжий, слегка успокаиваясь. — Давно уже, тут ведь нет времен года, и смены для и ночи. Как тут мерять?
— В каком году исчез? — уточнил Альберт.
— В конце двадцать третьего, — сморщив лоб, наконец, выдал потеряшка, словно это далось ему крайне тяжело.
— А сейчас ноябрь двадцать пятого, — жестко ответил Жданов. — Ты здесь провел два года, ты врос в зеркальный мир, ты плоть от его плоти. Теперь ты уже там чужой, и это твой дом, мы не можем тебе помочь. Уходи.
Мужик, несколько секунд стоял, смотрел на них, и тут жалкое выражение на его лице исчезло, уступив место ярости. Он плюнул под ноги Дмитрию и бросил:
— Будьте вы прокляты! Надеюсь, вы сдохните тут. — И пошел
