Утро под Катовице. Книга 1 - Николай Александрович Ермаков
Дождавшись момента, когда им осталось закрутить только один болт, я неслышно подкрался сзади и с трёх метров метнул кинжалы в беззащитные спины. Несмотря на то, что этой ночью стояла ясная погода, вокруг, благодаря новолунию и теням от подступающих вплотную к дороге деревьев, стояла кромешная тьма для всех обычных людей. Да ещё и фары третьей машины светили в сторону первых двух, не давая возможности оттуда увидеть кровавую драму. Поэтому я, не желая более затягивать операцию, как можно быстрее, но стараясь не шуметь, направился к оставшимся фрицам. Далее, приблизившись к ним на пять метров, я с двух рук метнул кинжалы в стоящих ко мне спиной гитлеровцев и, уже не скрываясь, бросился с кортиком в руке к оставшимся двум, которые перед смертью успели только округлить глаза. После расправы, я в стремлении как можно быстрее убраться с дороги попытался забросить трупы в кузов (оставлять их на дороге или поблизости, было крайне неблагоразумно), но тент на всех грузовиках оказался плотно зашнурован и опечатан, вследствие чего мне пришлось резать ткань окровавленным кинжалом, но и это не помогло — кузов был до упора заставлен ящиками. Поэтому мне пришлось оттаскивать тела в придорожные кусты. Затем я по одному отвел грузовики метров на пятьдесят в глубь леса. После чего затер на дороге и поблизости оставленные следы. К моему счастью, за это время на дороге не появилось немецких автомобилей. Потом, уже более спокойно, я оттащил трупы ещё дальше и замаскировал ветками. Вернувшись к танку, предупредил Болеславу, чтобы не пугалась шума моторов и отвел грузовики на стоянку. Здесь я в первую очередь озаботился поиском бензина — ведь ради него все и было затеяно — попутно осматривая содержимое коробок.
Результаты поисков меня порадовали. В трёх машинах оказалось достаточно топлива, чтобы наполнить бензобаки танка под завязку, да ещё и четыре канистры осталось про запас. Да и груз оказался весьма кстати — во всех грузовиках находились коробки с разнообразными продуктами. От осознания того, что бо́льшую часть трофеев придется оставить, у меня едва не произошел разрыв сердца. Тем не менее, обуздав жадность и рационально отобрав продукты, которые позволяла взять вместимость танка, уже в час ночи я отправился в юго-западном направлении, следуя прежнему осторожному алгоритму: двигаться по проселочным дорогам, населенные пункты обходить, в контрольных точках останавливаться и осматриваться, время от времени маскировать и затирать следы. Проехав таким образом до четырех часов утра чуть менее пятнадцати километров, я остановился в заранее выбранном по карте хвойном лесу. Поставив панцер среди высоких елей, я несколько раз обошел по кругу выбранную стоянку и убедился, что людей и зверей поблизости нет. После чего позвал Болеславу и улёгся спать под днищем танка, крепко обняв девушку. Однако уже через полтора часа меня разбудило чувство тревоги. Протерев глаза и прислушавшись к окружающему меня лесу, я понял, что причиной беспокойства являются крадущиеся шаги нескольких человек, приближающихся ко мне из глубины леса. Толкнув девушку, я прошептал:
— Лежи тихо, скоро вернусь!
Затем, выбравшись из-под танка, прихватил винтовку и направился навстречу гостям. Те, хоть и старались идти тихо, но производили достаточно шума, чтобы я мог точно определить их местонахождение и обойти сзади. Примерно за двести метров до танка, я зашёл за спину трём бойцам в польской форме, навёл на них пистолет и, по максимуму добавив сталь в голос, негромко произнес:
— Стоять! Брось оружие! Руки вверх! Кругом!
Дезертиры (а никем другим, судя по заросшим лицам, оборванной одежде и густому запаху перегара, эти господа, определенно, быть не могли) дружно выполнили все команды и развернулись ко мне лицом, подняв руки вверх.
— Кто такие? Представьтесь!
— Рядовой Михайло Бабич.
— Рядовой Григорий Данило́вич!
— Рядовой Петр Заремба!
Услышав знакомый украинский акцент и характерные фамилии, я перешёл на мову:
— А теперь расскажите-ка мне хлопцы, какие дела привели вас в эту часть леса?
Услышав украинские слова, парни заметно повеселели и Михайло мне вместо ответа развязно заявил:
— О, так ты из наших! Айда в наш рой!
Я навел на него пистолет и твердо глядя ему в глаза произнес:
— Я что, непонятно говорю? Может самого непонятливого пристрелить?
В ответ на мою агрессивность Бабич слегка сдулся и испуганно залепетал:
— А что я сказал? Я ж ниче! Все скажу! Тут гудело что-то, вот атаман нас и отправил глянуть тихонько!
— Что за атаман?
— Та Микола Пасюк! Он у панов сержантом был, и у нас командует теперь, пошли к нам, не пожалеешь! — опять взялся за старое Михайло.
— И чем же так у вас хорошо?
— Так мы не просто домой идём, мы панов по дороге потрошим, кончилась их власть, теперь наше время пришло! — распалившись, Михайло уже начал жестикулировать руками, но я не останавливал его, а внимательно слушал откровения, — А у них есть, что взять, Микола умеет дома выбирать, чтоб и золото в доме было, и девки для потехи!
— Ещё и девки?
— А то как же? Раньше они на нас как на свиней смотрели, а сейчас на коленях ползают, курвы!
Решив, что услышал достаточно, я прыжком с места преодолел разделявшие нас метры и ткнул его левой рукой в трахею, второго дезертира убил ударом рукояти пистолета в висок, третьего сбил с ног ударом ноги в живот, а затем, прижав лезвие кинжала к его горлу, спросил:
— Будь ласка, Петенька, со всеми подробностями, ответь мне на вопросы…
Через четверть часа, решив, что информации более чем достаточно, я перерезал горло третьему украинцу и задумался. До бандитского лагеря было два километра, там оставалось шесть душегубов-разбойников. По большому счёту мне было наплевать на их злодеяния — ну убили, ограбили, сколько-то поляков, да изнасиловали их женщин — так война идёт, и то ли ещё будет! Но проблема в том, что имея под боком этих отморозков, я не смогу нормально выспаться, придется всё время быть на стрёме. А ведь ночью мне опять ехать за рычагами. Короче, решено! Устало вздохнув («Ну ни минуты покоя»), я направился к логову дезертиров, переходя на бег. Приблизившись к нужному месту, я остановился и внимательно прислушался к лесу. Дальше я шел очень медленно, останавливаясь каждые пять шагов, так и дошел до самой стоянки украинцев и, укрывшись за елью, окинул взглядом небольшую поляну. Около большого костра расположились четверо дезертиров, двое из которых спали, ещё
