Газлайтер. Том 21 - Григорий Володин
Судья восклицает:
— Двадцать один…! Нет, двадцать секунд!
Сад взрывается аплодисментами. Годунов заливается краской, его лицо становится цветом переспелого томата.
— Это было нечестно! — взрывается он, едва сдерживая ярость.
Но Морозов хладнокровно парирует:
— Всё честно. Условия сражения не оговаривались.
Лакомка, сияя от восторга, подскакивает ко мне и целует в щёку:
— Мой мелиндо!
Я же спокойно подхожу к Годунову и, протягивая руку, произношу:
— Ваш меч, сударь.
Себастьян смотрит на меня так, будто готов расплакаться от обиды. Обвели боярского сынка вокруг пальца, ай-ай-ай. Но, стиснув зубы, он срывает клинок с пояса и вручает его мне. Его возмущенный взгляд будто кричит: «Это ещё не конец». Ну что ж, пусть надеется.
Морозов, проигнорировав мрачное недовольство Годунова, весело хлопает в ладоши, словно подводя черту под инцидентом:
— А теперь, господа, настало время для самого приятного момента — вручения главного приза!
Приходит слуга, держа перед собой бархатную подушку, на которой сверкает кулон из александрита. Массивная цепочка подчёркивает величие украшения, а крупный камень на подвеске, без всякого обрамления, переливается всеми оттенками зелёного и фиолетового.
Украшение впечатляет. Но тут передо мной встаёт жизненноважный вопрос: кому его вручить? Насте, моей официальной невесте? Или Маше, ради которой, если уж быть честным, и задумывался весь этот спор?
Но как быть с моими жёнами? Светка, Лакомка, Лена, Камила — каждая из них точно решит, что заслужила трофей в первую очередь. А я не могу их винить.
Решение приходит само собой. Простое, изящное и, как мне кажется, абсолютно гениальное.
Я достаю свою верную «бритву». Короткий клинок с лёгким свистом выходит из ножен. Покрыв лезвие псионикой, я приступаю к делу — методично, с математической точностью, разделяю александрит на семь идеально ровных частей. Каждый рез получается безукоризненным, будто камень был создан для этого.
Один из кусочков оставляю на цепочке и с улыбкой вручаю Лакомке:
— Это твоё, дорогая.
Остальные части я распределяю между Настей, Машей и женщинами моего рода, в том числе и Катей. Никто не остаётся без внимания. Каждая из них получает свою долю этого трофея — символа победы, который, как мне кажется, объединяет всех нас.
Затем я обвожу их взглядом и, выдержав паузу, говорю:
— Эту победу я посвящаю своему роду и всем, кто поддерживает меня.
Сад снова взрывается аплодисментами. Их громкость кажется чуть громче прежнего, словно моя идея разделить трофей произвела особое впечатление.
Я краем глаза замечаю Себастьяна Годунова. Его лицо заметно побледнело, а губы сжались в тонкую линию. Он явно изо всех сил пытается сохранить невозмутимость, но молчит. Что ж, это уже маленькая победа.
* * *
Резиденция Годуновых, Москва
Себастьян врывается в родовое поместье, хлопая дверью так, что стены дрожат. Слуги в ужасе шарахаются в стороны, стараясь избежать его мрачного взгляда. Но он никого не замечает. Широкими шагами взлетает по лестнице, минует галерею с портретами предков, словно те вот-вот заговорят, укоряя за случившееся, и врывается в кабинет своего отца — Федота Годунова.
Федот, сидящий за массивным дубовым столом, лениво перебирает бумаги. Грохот двери заставляет его вскинуть голову. Его взгляд становится острым.
— Что за манеры, Себастьян? — холодно бросает он, нахмурив брови.
Себастьян лишь с силой выдыхает, сжимая кулаки.
— Отец, я был на вечере у Морозовых, — начинает он, едва сдерживая злость. — И там был этот… граф Данила Филинов.
Федот качает головой, словно слышит нечто совершенно предсказуемое. Он убирает бумаги в сторону и тяжело вздыхает.
— Я же предупреждал тебя держаться подальше от этого человека, — говорит он резко. — Ты хоть понимаешь, сколько проблем он уже нам создал?
— Но отец…
Федот внезапно резко встаёт, его ладонь с грохотом обрушивается на стол.
— Нет, ты меня послушай! — громовым голосом перебивает он. — Из-за него меня Охранка уже который день держит под колпаком! Царь через Красного Влада выжимает из меня всё, что только можно. Из-за этого графа я чуть в опалу не попал! А может еще и попаду! И ты посмел снова пересечься с ним? Никогда больше не вздумай связываться с этим телепатом!
Себастьян опускает голову, его голос становится тише, почти смирённым:
— Отец, я не могу не видеться с графом Данилой, как бы ни хотел. У него мой родовой меч.
— Что⁈
* * *
Шакхария, Боевой материк
Айра стоит в коридоре своего замка у широкого окна. Её взгляд устремлён на безграничную шакхарскую степь, уходящую за горизонт. Солнечный свет льётся через арочные окна, наполняя коридор теплом, но её душу он согреть не может. Мысли о будущем, о союзе с генералом Зодром и о том, как сохранить своё достоинство, тяготят её, как нависшая тень.
Вдруг из тени на подоконнике появляется знакомый силуэт. Ломтик, маленький щенок, осторожно выглядывает из своего укрытия. Его блестящие, как бусинки, глаза с любопытством наблюдают за коридором, но в них — тёплота, направленная только на неё. Сердце Айры, сжатое тревогой, невольно смягчается.
— Ломтик! — радостно, но тихо восклицает она, будто боится спугнуть маленького гостя. — Это конунг Данила тебя прислал? Чтобы проведать меня?
Щенок отвечает радостным «тяв-тяв», и Айра, улыбнувшись, осторожно гладит его по мягкой голове.
— Как видишь, со мной всё в порядке, — добавляет она, но голос её звучит грустно, словно обращён к невидимому Даниле.
Она продолжает гладить щенка, когда внезапно издалека доносятся тяжёлые шаги. Щенок мгновенно скрывается в тени, а Айра выпрямляется, встречая приближающихся шакхаров с ирокезами.
Впереди идёт Гиренн, один из прислужников генерала Зодра. Его скользкий вид, приторная манера речи и мерзкая улыбка вызывают
