Газлайтер. Том 21 - Григорий Володин
Лицо Годунова остаётся непроницаемым, в его глазах мелькает раздражение. Тем не менее, он сохраняет лицо:
— Ваше право, — бросает он холодно. А затем поворачивается к Маше, излучая уверенность:
— Мария Юрьевна, свою победу в сегодняшней игре я посвящу вам. Возможно, после этого вы сочтёте меня достойным избранником.
Маша холодно смотрит на Себастьяна и отвечает с ледяным спокойствием:
— Извините, но я уже сделала свой выбор, Себастьян Федотович.
Годунов делает вид, что не понял слов княжны. Его взгляд быстро скользит по мне, и в глазах мелькает тень зависти, прежде чем он снова пытается нанести укол:
— Правда? Но, видимо, выбор неофициальный, раз о вашей помолвке пока ничего не писали в светской хронике. А значит, выбор, как мне кажется, ещё можно пересмотреть.
Я хмыкаю про себя, не подавая виду. Он отчасти прав. Маша действительно заявила на своих именинах, что считает меня своим суженым, но официально это никак не закреплено. А я пока не делал предложения, потому что держать одновременно две невесты — Машу и Настю — выглядело бы, мягко говоря, некрасиво. Особенно учитывая титул княжны.
Однако терпеть наглость Годунова я не собираюсь. Не знаю, что там за игры, но Годунов уже доигрался.
— Себастьян Федотович, — говорю твёрдо, — раз вы так расхваливаете эту забаву, я думаю принять участие в игре.
Годунов усмехается, его лицо озаряется лёгким триумфом:
— Отлично. Рад, что вы одумались и решили показать свои навыки.
Но просто участвовать? Это слишком скучно. Если уж играть, то с огоньком. Тем более, что этот боярский сынок слишком зарывается и будто не понимает, что общается с главой рода.
— Кстати, предлагаю ещё и пари, — добавляю небрежно, словно между делом. — Ваш меч против моей испанской навахи. Победитель забирает оружие проигравшего. Как насчёт такой ставки?
Себастьян насмешливо прищуривается:
— Меч против «бритвы»? Мой клинок — артефактный. Считаете ваше оружие достойной ставкой?
Я спокойно достаю наваху из ножен, повернув её так, чтобы клинок блеснул в свете люстр, и отвечаю с невозмутимостью:
— Решайте сами, достойна она или нет. Эта бритва сделана из аномального металла. Если покрыть её псионикой, она легко режет любой металл и даже пробивает магические доспехи.
Маша неожиданно вмешивается, бросив на меня короткий лукавый взгляд, в котором читается скрытая поддержка:
— Себастьян Федотович, вы не находите, что меч, добытый как трофей, — это самый изысканный аксессуар для дворянского костюма?
Годунов не может скрыть, как его задевают её слова. Однако в глазах мелькает искра любопытства. Маша определённо разыграла партию идеально.
— Что ж, возможно, оно того стоит, — протягивает он с усмешкой. — Когда выиграю, отдам вашу «бритву» своему вассалу-телепату.
Я пожимаю плечами, демонстрируя равнодушие:
— Это вряд ли произойдет.
Годунов мрачнеет, его взгляд темнеет от гнева, но он сохраняет внешнее спокойствие.
— Хорошо, — наконец бросает он, почти сквозь зубы. — Я принимаю пари, Данила Степанович.
И мы пожимаем руки.
Глава 10
Мы пожимаем руки, и Себастьян, явно довольный собой, тут же обращается к хозяину дома:
— Где пройдёт игра, Юрий Михайлович?
Морозов, хмурясь, бросает коротко:
— В зимнем саду.
— Отлично. Тогда я пойду, — отзывается Годунов с напускной непринуждённостью, но в его голосе слышится предвкушение. Он уходит, расправив плечи, словно победа уже у него в кармане.
Морозов, провожая его взглядом, замечает лёгкое напряжение на лице Маши. Он мягко наклоняется к дочери:
— Машенька, будь добра, проверь закуски.
Маша, послушно кивнув, отправляется выполнять поручение, но в её движениях видна некоторая неохота. Как только она исчезает за дверью, Морозов тяжело вздыхает и переводит взгляд на меня:
— Данила Степанович, возможно, ты поспешил, согласившись. Ты, конечно, Грандмастер, но для телепатов такие испытания могут быть сложноваты.
— А что за игра, Юрий Михайлович? — интересуюсь.
Морозов поясняет, глядя в сторону зимнего сада:
— Правила просты. Граф Рукола специально для сегодняшнего вечера создал несколько древо-големов, точнее, куклы-марионетки. Они идентичны по крепости и силовым характеристикам. Каждый участник должен сразиться с одной из кукол, а победитель определяется по времени — кто быстрее уничтожит куклу, тот и выигрывает.
— О, неплохо! — отзываюсь с одобрением. На самом деле идея использования ряд идентичных друидских кукол мне нравится. Это честно, в отличие от подобных конкурсов с магическими зверями, чьи силы могут отличаться.
Я по мыслеречи зову жён, невесту и сестру. Они откликаются мгновенно, и мы все вместе направляемся к месту проведения игры. По мере приближения становится слышен гул голосов — гости уже собрались.
На снежной полянке, окружённой высокими стеклянными стенами сада, кипит жизнь. Люди обмениваются улыбками, шутят, обсуждают грядущие состязания. Однако холод здесь будто забыт — заслуга Морозовых. Магические огни, подвешенные под потолком сада, излучают мягкое тепло.
В стороне, чуть в тени, выстроились дюжина древо-кукол — истуканов-манекенов. Изогнутые сучья вместо рук, деревянные головы с грубыми чертами.
Мы останавливаемся у края поляны, присоединяясь к остальным гостям.
Вскоре участники начинают бросать жребий. Светка, конечно же, горит желанием показать себя, но её изысканное платье и высокие каблуки явно не созданы для таких мероприятий. Блондинке приходится смириться.
Первым на арену выходит Алексей Морозов, племянник хозяина вечера. Он справляется с древо-куклой за минуту и двадцать секунд, замораживая её ледяной магией и разбивая копьями изо льда. Маг-судья объявляет время, сверяясь с часами.
Следующим выступает Себастьян Годунов. Его стратегия проста и предсказуема — молнии. Они быстро охватывают древо, и кукла вспыхивает и полностью сгорает через шестьдесять секунд. Судья снова объявляет результат, а зрители перешёптываются, обсуждая эффективность молний.
Теперь моя очередь. Я понимаю, что в этой игре у Годунова есть преимущество. Молнии идеально подходят для уничтожения дерева, а моя телепатия бесполезна против неживого объекта. Но сдаваться я не собираюсь.
Если ты — Грандмастер, то Грандмастер во всем.
Выходя на арену, я сразу использую Тьму. Накрываю половину площадки густым, непроглядным мраком, оставляя лишь голема в свете, чтобы судьи могли зафиксировать момент победы. Во тьме кукла замирает, потеряв
