Михаил Луговой - Игра на понижение
– Вот, держите.
Тот надел цепочку на шею, спрятав карточки за воротом футболки.
– После посадки, – продолжил командир, – я прослежу, чтобы вы вышли первым и смогли забрать… эту штуку.
– Вот и отлично, – оживился комиссар Международной полиции, опечатывая сейфовую дверцу. – Свидетельствую о помещении груза в сейф на борту парома. Удачного вам полета, господа.
После чего пожал Смиту и Танвиру руки, развернулся и исчез в переходнике.
– Ну, все, господин Смит, – Танвир показал агенту на внутренний люк. – Проходите в салон, бортпроводник поможет вам устроиться. А я закрываю люк. Вы у нас на сегодня последний.
Оставшись, Омид Танвир несколько секунд, не мигая, сверлил взглядом дверцу сейфа. Ради его содержимого он согласился пойти на должностное преступление, посадив корабль на Ал-Субайх. Интересно, что это? Наверное, что-то очень важное, раз им отменили даже стыковку с орбитальным комплексом на обратном пути. А еще интересно, не является ли агент Смит тем самым человеком, который должен будет подойти к нему в полете и назвать пароль?
– Эй, Дженя, не спать! – вывел второго пилота из задумчивости голос командира.
Евгений вздрогнул и обругал себя за рассеянность. Пока он зубрил последовательность стартовых процедур, которые ему сейчас предстояло осуществить на практике, посадка закончилась, космодромный персонал покинул борт, а тягачи уже вывели «Валерия Быковского» в начало взлетной полосы, и теперь контрольный центр запрашивал их о готовности.
– Второй пилот готов, – торопливо доложил он, бросив взгляд на ряд успокаивающих зеленых огней. – Периферия в порядке, сигнал ДОГов в норме.
– Реактор во взлетном режиме, – донеслось из кормовой рубки, – к запуску маршевого двигателя готов!
– Ну, готов?
– Взял управление, – сообщает Евгений.
– Отдал управление, – вторит ему Танвир.
Сейчас громада парома целиком находится под управлением второго пилота, а командир, не забывая приглядывать за происходящим, переключается на связь с контрольным центром.
– Лунный паром «Валерий Быковский» к старту готов. Запрашиваем разрешение на запуск двигателя!
– Запуск двигателя разрешаю, удачи, «Быковский».
4 мая 2074 года. Универсальное время:
17 часов 35 минут (3.35 по местному времени).
Над Австралией
Огни города за иллюминаторами самолета качнулись и ушли куда-то в сторону. Мелькнула широкая дуга подсвеченной набережной, тут же сменившаяся непроглядной чернотой ночного океана. Пассажирский самолет с невидимой в темноте эмблемой Организации Объединенных Наций на борту удалялся в сторону моря, чтобы, развернувшись, точно выйти на полосу аэропорта Ист-Моретон, воздушных ворот международного космодрома Кейп-Йорк.
– Лео, как там с меморандумом? – спросила Генеральный секретарь, повернув голову к своему спутнику.
Тот неопределенно пожал плечами:
– Если секретариат ничего не напутал, то он должен был уйти всем заинтересованным сторонам пять минут назад. В правительства, дипломатические ведомства и, где есть, ответственным за контакты с иным разумом.
– Как думаешь, кто отреагирует первым?
– Австралийцы, – уверенно предположил Кунео. – Думаю, что к моменту нашей посадки встречающие будут извещены о содержании, несмотря на ночь. Они ведь знают о подготовленном нами транспорте. Придется выслушать немало вопросов.
– А мы не будем отвечать, – покачала головой женщина. – «Быковский» уже на опорной орбите, до его посадки остается всего два с половиной часа. Формально все дипломатические условности нами соблюдены. Свой коммуникатор я отключила, все запросы на связь будут отправляться в секретариат.
Внезапно раздалась резкая трель звонка.
– Это у меня, – сообщил глава комитета по подготовке контакта и полез в недра своего красного пиджака, небрежно брошенного им на соседнее кресло. Нашел коммуникатор, посмотрел, кто вызывает. – А, нет, не австралийцы, – хмыкнул он. – Русские. Доктор Петров, советник президента Российского союза по Контакту. Я отвечу?
Генеральный секретарь кивнула. Кунео прижал трубку к уху.
– Слушаю.
– Леопольд, это правда? – вполне отчетливо донесся вопрос из динамика. – Скажи мне только одно: это правда?
– Правда, господин Петров, истинная правда.
– Я намерен немедленно вылететь к вам, – произнес невидимый собеседник. – Если президент одобрит, конечно. Я ведь смогу получить к нему доступ, не так ли, Леопольд?
– Сможете, господин Петров, разумеется, сможете. Но не сразу. Уверен, вы понимаете.
– Да, конечно. Леопольд, учитывай, что на первом этапе считывания информации с кутриттера вам потребуется хорошая команда лазерных физиков. У меня есть несколько специалистов на примете. И еще, я надеюсь, что вы позаботитесь об амортизации. Что бы ни сообщали нам Почтальоны, рассчитывать на абсолютную прочность объекта как минимум неразумно.
– Не бойтесь, господин Петров, мы все продумали. До свидания!
Самолет развернулся, и огни города снова показались в иллюминаторах, на этот раз уже другого борта.
– Твой недосмотр, – упрекнула Генеральный секретарь. – Можно было догадаться, что, не сумев связаться со мной, все кинутся звонить тебе.
– Да, не подумал, – признал глава комитета по подготовке контакта. – Пожалуй, мне тоже лучше отключить связь.
Однако, прежде чем он успел это сделать, телефон зазвонил снова.
4 мая 2074 года. Корабельное время:
20 часов 00 минут.
Лунный паром «Валерий Быковский»
– Алина, детка, у тебя все в порядке? – прошелестел в наушнике голос Танвира.
– Да, командир, – откликнулась та, недоумевая, чего это командир перешел на такое фривольное обращение.
– Пассажиры не буянят?
– Нет, все нормально.
– Тогда предупреждаю, что мы получили посадочный вектор и начинаем маневр через пятьдесят минут. Успеешь всех рассадить?
– Конечно, командир. Спасибо, сейчас и начну.
Бортпроводница посмотрела на часы, потом на экран, транслирующий вид на Землю с внешних камер. Там перед нею предстала эпической красоты картина – восход Солнца над Тихим океаном, покрытым спиралями облаков. Все как обычно: чуть меньше чем через час над Северной Атлантикой кувыркнувшееся соплом вперед тело парома втянет в себя раскрытые секции радиаторов. Потом разразится первым тормозным импульсом над экватором, чиркнет покрытым жаропрочной керамикой брюхом об атмосферу, в облаке плазмы обогнет с юга Африку и пронесется над Индийским океаном. И, наконец, с грацией брошенного кирпича пересечет Австралию, чтобы, почти падая на длинную бетонную стрелу посадочной полосы, в последний момент полыхнуть огненными жалами двигателей мягкой посадки и, ударившись о бетон полутора сотнями колес, пробежаться по ней и остановиться, окутавшись гарью сожженной резины.
Алина легко оттолкнулась и, воспарив над амортизатором, выбралась из своего закутка в пассажирский салон. Там царило веселье. При старте с Земли на пассажирах иногда сказываются отрицательные эффекты невесомости. Кого-то тошнит, у кого-то кружится голова. Обычно это происходит не сразу, а через полчаса-час. Таких, чтобы проблем не было, лучше уговорить вернуться в амортизаторы. На Луне это все, как правило, быстро проходит.
Но обратные рейсы – дело совсем другое. Закаленные годами малой лунной гравитации организмы переносят невесомость без всяких проблем, ожидание скорого возвращения и встречи с родными и близкими рождает эйфорию, и пассажиров охватывает бурное веселье. Если на пути к Луне в пассажирском салоне царит сосредоточенность с легким оттенком торжественности, то при обратном рейсе общее настроение больше напоминает балаган. Все веселятся, как сумасшедшие. Бортпроводники обычно веселью не препятствуют. Отчасти из жалости. Людям, которые провели при лунной гравитации много времени, несколько ближайших недель грозят большими неудобствами, особенно если они пренебрегали тренировками, а таких немало.
Сейчас пассажиры превзошли сами себя. На «Быковском» возвращался на Землю какой-то небольшой научный коллектив в полтора десятка человек. Молодые парни и девушки устроили на борту нечто вроде студенческого «капустника», заразив хорошим настроением и остальных. Кто-то из них неведомым путем снял блокировку с динамиков информационного экрана в своем амортизаторе, и теперь оттуда гремела на весь салон вполне отчетливая музыка, под которую часть пассажиров пыталась танцевать. Танцы в невесомости вообще процесс занятный, а уж при всеобщем возбуждении и подавно. Алина прислушалась. Запись тоже явно была самодельной.
Мальчики и девочки, не впадайте в панику,Ведь на Луне уже открыли сверхпроводящую керамику,И я срываю алюминиевые провода, эгей – со своей установки,И я срываю алюминиевые провода, эгей – со своей установки.Кто поставил на металл, тот сегодня проиграл,Металл не принесет плода, игра не стоит свеч, а результат – труда.И я мотаю керамические провода, эгей – на фанерный сердечник!Я мотаю керамические провода, эгей – на фанерный сердечник!
Поймав краем глаза мягкое свечение консоли, Алина махнула рукой. Музыка смолкла, сменившись негодующими возгласами.
